Волчий шлем

— Что — «зачем»? Кому — «им»? Ты думаешь, что его утащили псы Разрушителя? Но для этого им понадобилась бы дюжина Хранителей или несколько сот солдат!

— Скорей всего, они тут ни при чем. Я думаю, что его забрал кто-то другой. Точнее — я знаю, что его забрал кто-то другой. — Грифон, прищурясь, глядел куда-то поверх ее плеча.

Тройя осторожно обернулась — и вскрикнула от счастья, увидев три одинаковые, такие знакомые фигуры.

— Нелюди! — радостно воскликнула она. Грифон кивнул:

— Мы с Моргисом называем их безликими… но как бы их ни звали, я тоже очень-очень рад их видеть.

Он искренне надеялся, что потом не пожалеет об этих словах… если «потом» настанет.

Три бесплотные фигуры приблизились к ним, их длиннополые одежды развевались, точно они не шли, а парили над землей. Подойдя к Грифону и Тройе на расстояние вытянутой руки, они остановились, и тот, что был в центре, поднял правую руку ко лбу — точней, к тому месту, где обычно находится лоб, — словно прикрываясь от солнца. Грифон посмотрел на Тройю, но та пожала плечами — она не знала, как отвечать. Птицелев, поколебавшись, решился и точно так же поднял здоровую руку. Нелюди, как один, кивнули, но по виду их казалось, что они разочарованы, будто ожидали чего-то большего.

Но, так или иначе, они сделали то, ради чего появились. Как и тогда, в аллее, безликие подняли руки… и появились Ворота. Створки их были распахнуты.

Двое нелюдей помогли Грифону встать. Он почувствовал себя гораздо лучше и догадался, что безликие делают нечто большее, нежели просто поддерживают его при ходьбе. Сопровождаемый ими и Тройей, Грифон прошел сквозь величественное сооружение. Надежда снова вспыхнула в нем и тут же угасла. В главном зале Сирвэк Дрэгота царил хаос. Там и сям валялись куски мрамора, отколовшиеся от потолка и стен, в полу зияли дыры. Сквозь клубы пыли в зале можно было разглядеть не менее дюжины фигур. Рядом с Мрином-Амрином птицелев увидел двух женщин. Одна из них, красавица неимоверно высокого роста, была в длинном алом одеянии, вторая, с лицом невинного младенца, — в платье из странной, ускользающей от взгляда ткани.

Джиас сидел в дальнем углу, наигрывая на флейте скорбную мелодию. Хаггерт восседал на своем обычном месте, беседуя с мужчиной и женщиной, очень похожими на крестьян из бывших владений лорда Петрака. Повелитель Стражи поднял лицо, закрытое вуалью:

— Грифон! Как я рад вас видеть… хотя, конечно, вы появились в самую тяжелую минуту.

— Значит, вы сдаетесь? — Забыв о своих ранах, Грифон освободился от рук безликих и устремился к Хаггерту.

Хаггерт жестом отпустил собеседников, встал и поспешил ему навстречу:

— Вы сильно ранены?

— Сносно. Моргис у вас?

— Он отдыхает. За ним присматривают — с того самого момента, как нелюди принесли его.

— Но как они могли дотащить громадного дракона?

— Дракона? Нет, он был в том же облике, что и раньше, только изможденный. Кстати, о ранах… если позволите…

Повелитель Стражи принялся осторожно ощупывать переломы Грифона. Когда дело дошло до руки, Хаггерт тихо произнес:

— Мы знаем, что произошло между вами и Петраком. Трудно поверить…

— Тройе пришлось убить его, чтобы спасти мне жизнь.

Вуаль скрыла чувства Хаггерта:

— Я поговорю с ней позже… если будем живы.

— Что сейчас происходит? Повелитель Стражи вздохнул:

— Пока солдаты убивают наш народ, Хранители рушат наши стены… и рассудки. Вместе они — грозная сила. Минуту назад мы чуть не сдались. По правде говоря, вряд ли Сирвэк Дрэгот продержится больше часа…

Все это время Хаггерт легкими касаниями ощупывал переломы Грифона. Боль в руке совсем утихла. Грифон рискнул пошевелить пальцами — да, Хаггерт полностью исцелил его!

— Спасибо, Хаггерт. Но неужели все это правда?

— Да, только не говорите Тройе. И вообще никому. Еще рано. Мне нужно обдумать предательство лорда Петрака.

— И что тогда? — резко спросил птицелев.

Он не понимал, что тут обдумывать. Единственный и наглядный урок, который можно было вынести из этого предательства, разворачивался у них на глазах.

— Я скажу вам об этом позже. Если хотите увидеть Моргиса, он в соседней комнате. Там у нас лежат раненые, которых приносят либо их товарищи, либо нелюди.

Грифон посмотрел на одного из безликих:

— Насколько я понимаю, они полностью на нашей стороне?

Хаггерт горько усмехнулся:

— Не будьте легковерны. Мне докладывали, что они точно так же помогают раненым арамитам. Думаю, мне никогда не понять их до конца.

Грифон снова поблагодарил Хаггерта, пообещав вернуться при первых же признаках опасности, но Повелитель Стражи уже, казалось, его не слышал. Грифон глядел на него с растущей тревогой. Хаггерт всегда казался ему самым здравомыслящим и мудрым из всех Повелителей Стражи. Если уж он пал духом… но Грифон не решился додумать эту мысль до конца.

Тройя подошла к Грифону, но он смотрел не на нее, а на безликих. Ему казалось, что они с интересом разглядывают его, но он не знал, что скрыто за этим интересом — быть может, насмешка или отвращение? Птицелев уставился в пустоту отсутствующих лиц, словно надеясь прочесть там свои собственные мысли…

— Повелитель Хаггерт очень взволнован, — сказала Тройя. — Я поняла это по его позе. Кажется, он очень давно не отдыхал.

— Это и к лучшему, не то он мог бы уснуть и не проснуться. — Грифон круто сменил тему:

— Моргис здесь. В первую очередь я должен увидеть его.

— Я помогу тебе. — Она обняла Грифона за пояс и положила его руку себе на плечи. Птицелев не стал говорить ей, что благодаря Хаггерту он вполне может идти сам. Слишком уж было приятно ему тепло ее тела. В последнее время судьба дарила ему не так уж много радостей…

Сирвэк Дрэгот дрогнул и зашатался. Грифон обернулся, ища взглядом Хаггерта, но того не было видно. Тройя оттеснила птицельва в сторону, уступая путь той самой паре, с которой недавно разговаривал Хаггерт: с водой и полотенцами они спешили туда, где сгрудились все — кроме Джиаса — Повелители Стражи, отчаянно пытаясь спасти свою твердыню. Грифоном внезапно овладело сильное беспокойство.

— Отведи меня к Моргису! Скорей!

Они двинулись по коридору, усыпанному обломками мрамора — часть стены обвалилась. Переступая через нее, они обнаружили, что кто-то недвижно лежит, придавленный мраморной глыбой. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: этому человеку помощь уже не нужна. Гнев и отчаяние захлестнули обоих. Тройя выругалась и невольно впилась когтями в бок Грифону. Птицелев промолчал.

Комната, в которой лежали раненые, оказалась почти такой же огромной, как главный зал. Раненые заполняли почти всю комнату, и все же Грифон удивился — он ожидал, что их будет гораздо больше! Он вполголоса сказал об этом Тройе, и она тотчас прояснила его недоумение:

— Те, кто ранен легко, не покидают поле боя. У нас тут есть свои целители. А тех, кому помочь уже невозможно, оставляют лежать там, где они упали.

Даже для слуха бывшего наемника это звучало чудовищно. Но Грифон знал, что здешний народ гораздо ближе к природе, чем он сам. Он не сомневался, что жители Земель Мечты, подобно эльфам или гномам, предпочитают встретить смерть среди цветов и птиц, а не в душной комнате, где витает запах крови и тления.

— Вот и Моргис. — Тройя указала направо.

Дракон — уже в человечьем облике — лежал на тоненьком одеяле и самодельной подушке. Здесь, среди раненых, фигура в тяжелых доспехах выглядела более чем странно. Однако Грифон знал, что, несмотря на внушительную стать, Моргис страдает от множества внутренних повреждений, полученных при падении.

Добровольцы сновали между ранеными, помогая чем только можно; целители — их было всего двое — выбивались из сил. Все это живо напомнило Грифону его боевое прошлое. Пока они с Тройей пробирались к Моргису, взгляд птицельва перебегал от одного раненого к другому: переломы конечностей, раны от стрел и мечей, сотрясения мозга, шок…