Вор и убийца (СИ)

Конрад Даман побагровел. Еще мгновение, и его снова разорвёт поток истеричной желчи.

- Довольно, - чеканно произнес герцог.

- Ваша светлость, я всего лишь хотел..., - попытался возразить Даман.

- Вы не услышали меня? - герцог Альбрехт говорил с ноткой равнодушия в голосе, но в его глазах отчетливо мелькнуло раздражение. Когда Конрад Даман заткнулся, огсбургец перевел взор на лейтенанта.

- Это так? Вы посланы на север с... - герцог замялся, подбирая нужное слово. Он изъяснялся на общем языке практически без акцента, - с тайной миссией?

Тейвил оставил обращенный к нему вопрос без ответа.

- Что ж, - после короткой паузы продолжил Альбрехт Огсбург, - у нас отыщутся те, кто поможет сделаться более сговорчивым. Уведите его!

Рундаширы повели барона прямиком к тюрьме. У входа в здание их нагнал кузнец, который принялся сбивать с ног Тейвила кандалы, однако ничего хорошего это ему не сулило.

Герцог Альбрехт заговорил с генералами на имперском наречии, Даман переминался с ноги на ногу в сторонке, а я обливался потом под шерстяным плащом. Про меня как будто забыли. Но нет, ненадолго. С меня сорвали капюшон.

Брат императора со скукой разглядывал мою небритую физиономию с ссадинами и синяками. Ну что за интерес допрашивать какого-то купца? Зато Даман превратился в большую толстую рыбу: таращил глаза и беззвучно открывал рот, силясь что-нибудь выдавить из себя. Экс-вице-король Заморской Арнии узнал меня с первого взгляда. Эх, лучше бы орки избили до неузнаваемости.

Альбрехт Огсбург заметил необычное поведение Дамана и теперь с гораздо большим любопытством посмотрел меня. В свите герцога тоже не оставили без внимания происходящее, уж больно яркими пятнами пошел Конрад Даман.

- Ты, - наконец смог произнести Даман, - Живой!

- Да и ты, как погляжу, не издох.

Тирада, что последовала после этих слов, была достойна самого дна любого из злачных мест, какие только можно представить. Даман орал, что есть мочи и даже попытался подступиться ко мне, однако был остановлен одним из серебряных. Кричал Даман без стеснения, на всю округу.

- Кто это? Вы знаете имя сего человека? - спросил герцог, как только Даман заглох на мгновение, чтобы достать платок.

Даман переводил маленькие глазки то на меня, то на имперца, постепенно он приходил в себя. Герцог терпеливо ждал, чего не скажешь об его свите. Высокопоставленные офицеры вовсю шептались позади Альбрехта Огсбурга и как будто насмехались над Даманом.

- Ваша светлость, - заговорил Даман, - это очень опасный преступник. Он вор и пират, убийца...

Конечно, Конрад загнул, назвав меня убийцей, но в целом мне было безразлично, что он наплетет. Стало все равно, что будет со мной дальше; хуже, чем мог представить, точно не будет. Надо ж так глупо попасться!

- ... и надлежит четвертовать! - закончил свою речь Даман.

- Душа этого человека принадлежит Церкви! Это дело церкви! - вдруг громогласно объявил отец Томас. Я и не заметил, как он очутился близ герцога и теперь буравил меня взглядом. Его взор прожигал насквозь. Истинный инквизитор!

- Душа каждого из здесь присутствующих принадлежит империи! - левый глаз герцога дернулся. Хорошее расположение духа и выдержка покинули его. Альбрехт Огсбург вплотную подошел к инквизитору и медленно проговорил. - А здесь я олицетворяю власть Его Императорского Величества, и только мне решать, забрать ли эту душу либо поступить с ней иным способом.

Над окрестностями тюрьмы повисла гробовая тишина.

- Напоминаю вам, святой отец о времени. Его Величество Карл Первый милостиво даровал вам и вашим чадам три дня на раздумье. Готова ли инквизиция Северной марки...

- Инквизиция Арнийского Сумеречья! - Томас Велдон перебил Огсбурга своим железным тоном, от которого у обывателей Бранда тряслись коленки.

Герцог побледнел, но его пронял не страх, а ярость. Тем не менее, совладав с собой, он продолжил:

- Готова ли инквизиция... - Албрехт старался говорить, избегая острых углов, - Готова ли инквизиция Бранда дать клятву верности Его Императорскому Величеству?

Даже я был поражен, только что имперец предложил священнику подчиниться светской власти. Неслыханно! Церковь всегда стояла особняком от политических дрязг и войн. По меньшей мере, Матерь Церковь постоянно декларировала это. В любой стране духовенство подчиняется только папе - первосвященнику в Тиме и наместнику Бога Отца и Бога Сына на Орноре, но, видимо, в империи огсбургов с недавних пор все иначе.

- Однажды я уже дал обет, - молвил отец Велдон. Он воспринял слова герцога очень спокойно. Скорей всего слышал их не в первый раз. - Я давал обет Двуединому Святому Духу и Матери Церкви. Новая клятва может быть только Дьяволу!

Отец Томас Велдон невозмутимо сложил руки на груди и спокойно посмотрел в глаза Альбрехту Огсбургу. В лицо герцога, олицетворявшего власть Его Императорского Величества, как он сам выразился, было брошено страшное оскорбление. Я покосился на троицу инквизиторов, сбившихся кучкой в дюжине шагов позади, перед цепью оцепления. Они держались, стараясь сохранить невозмутимость, но церковникам было очень не по себе.

Герцог не выдержал напора черных глаз инквизитора. Он вернулся к своей свите, метнув через плечо подофицеру, притащившему меня и Тейвила за оцепление:

- Этого тоже увести!

Кинув на меня злой, мстительный взгляд, довольный Даман засеменил за имперцами.

- Я настаиваю! - Велдон сделал несколько шагов к огсбургцам, пока его путь не преградили двое серебряных. - Он совершил тяжкий грех! Он не только сбежал из тюрьмы, но и помог проклятому избежать упокоения!

Герцог замер и спустя один удар сердца резко развернулся на каблуках. Пальцы правой руки его светлости тарабанили по эфесу шпаги.

- Я велел увести его, - герцог все же справился с эмоциями и заговорил ровным тоном, начав с незнакомого слова. - В каземат, где и разберемся во всем, а ваше время, святой отец, истекает завтра.

Альбрехт Огсбург, его свита и аркебузиры ушли. Мне велели идти к полевой кузне, где солдаты не спеша и без суеты, которую демонстрировали перед высоким начальством, освободили от цепей. Я все время помышлял о бегстве, однако солнце светит ярко, кругом полно имперцев. Я обреченно поплелся за подофицером, у которого снова появилась толстая тетрадь. За спиной на чужом наречии о чем-то спорили два конвойных рундашира.

Святой отец словно застыл на том самом месте, где спорил с герцогом Альбрехтом, сейчас он задумчиво провожал меня взглядом. Захотелось крикнуть, чтобы к чертям катился! В милость инквизиторов я не верил. Он не мог знать наверняка, что тот молоденький церковник был убит, да только людям в рясах с красным крестом над сердцем никогда не требовалось доказывать что-то, когда они уже решили, как было на самом деле. Пытка - царица доказательств! Что у инквизиторов, что у любых других дознавателей.

Мы зашли в тюрьму. Просторное квадратное помещение с лестницами вниз и вверх и решетчатыми дверьми теперь не выглядело пустым. У стен появились заваленные бумагами столы. С писарями, глухими ко всему, что вне их бесконечных чернильных строк. Никто даже не поднял головы, чтобы поглазеть на вошедших через дверные створки. Проклятый пепел! Я не стоил иллюзий, мне грозит не удушающее бюрократическое объятье, а старый добрый допрос с пристрастием. Как же так угораздило!

К моему удивлению офицер отпустил рундаширов. Я стоял посреди квадратной комнаты со свободными руками. Под скрип гусиных перьев и чье-то покашливание полезли шальные мысли. Однако додумать до какого-нибудь отчаянного решения я не успел. С лестницы, ведшей вниз, послышались грубые голоса. Когда показались головы стражников, я изумился гораздо сильней, чем несколько мгновений назад - те же самые надзиратели, что и при арнийской власти. Вроде даже те, на кого напоролись, когда бежали из заточения вместе со Шрамом и Роем.

Подофицер кивнул четверке стражников. Двое из них опять заломали руки и повели вниз вслед за огбургцем. Тюремщики... Таким все равно, кому служить.