Адриана Таш ри Эйлэнна 1 (СИ)

Заподозрить в коренастом и по-тенериански темнокожем мужчине с огромным афро и жутковатым шрамом на плече тонкокостного светловолосого Эльданну Ирейи уж точно никому не пришло бы в голову. Теперь казалось, будто у роскошной Роллины не один, а целых два капитана, только первый пребывает в явном шоке от происходящего, а у второго на редкость постная мина. Впрочем, когда Сунар едко прокомментировал размах моей фантазии и количество прорех в созданном мороке, Безымянный принц нахмурился - едва заметно, но богатая тенерианская мимика превратила легкую гримаску в такой злобно-хищный прищур, что я довольно цокнула языком и махнула рукой на все придирки. Ради этого стоило растратить половину магического резерва!

В суматохе про виновника происходящего начисто забыли; а когда спохватились, насупившийся фей сидел на макушке огромной пальмы и увлеченно пытался отвинтить с нее неспелый кокос. Заметив устремленные на него взгляды, представитель Сказочного Народца продемонстрировал всем желающим язык:

- Спорим, из этой игры в прятки ничего не выйдет?

Вместо ответа прямо над его головой созрел еще один орех, и, в отличие от собрата, охотно шмякнулся фею на макушку; но Тамаз, вопреки всем ожиданиям, никак не отреагировал. Даже ушибленную голову не потер, так сосредоточенно смотрел вникуда.

В следующее мгновение крошечный кораблик сотряс ощутимый удар - корабль таможни явно не был рассчитан на стыковку со столь малыми объектами. Я уже почти привычно отлетела к стене, ударившись и без того настрадавшимся затылком, и коротко, с наслаждением выругалась, заодно проверяя - слушается мое тело меня саму или уже нет. И даже нашла время с ужасом осознать, что теперь этот страх будет преследовать меня, не отпуская ни на минуту. Что ж, по крайней мере, характерный мат из-под стола свидетельствовал о том, что Фирс уцелел и по-прежнему терпеть не может полеты…

Привычный ко всему Сунар остался на месте, и лишь судорожно вцепившие в диванчик пальцы выдавали его напряжение. Безупречный во всем ирейский ублюдок непонятно как удержался на ногах, демонстрируя всем желающим донельзя постную и сдержанную физиономию. Тамаз медленно раскачивался вместе с макушкой пальмы, и его совет звучал то тише, то громче, будто морской прибой:

- Фирс, спрячь ее.

До нас даже не сразу дошло, о ком он - и зачем. Оценив красочное недоумение на лице придворного художника, фей тяжело вздохнул.

- Спрячь Адриану! Им нельзя видеть ее сейчас!

- Почему? - немедленно заинтересовалась я.

- Не самое подходящее время для лекций об особенностях Сказочного Народца, ты не находишь? - Тамаз говорил насмешливо, только вот кожа на острых скулах напряженно посерела.

Фирс неловко переступил с ноги на ногу и задумчиво окинул взглядом цветущий занавес лиан.

- А я надеялся, что обойдусь без этого… - вздохнул художник - и остервенело рванул на себя ближайший цветок. Лиана размоталась с тихим шелестом, бессильно повиснув на своей ветви.

А крошечный лиловый цветочек вдруг распустился варварски яркой орхидеей с широкими сочными лепестками - и врос недовольно поморщившемуся Фирсу в руку. Я шарахнулась назад. Самый грандиозный обманщик в моей жизни поднял на меня взгляд, и, похоже, увидел что-то такое, что его неимоверно насмешило.

- Нет, Ваше Высочество, ничего я вам приращивать не собираюсь, - уголки его губ дрогнули от едва сдерживаемого смеха. Я на всякий случай отступила еще на шаг назад, уперлась в стену и обреченно в нее вжалась. Причем здесь вообще мой титул? И что они с феем такое задумали, что нельзя было просто попросить наложить на меня морок?

- Надеюсь, вам хватит благоразумия не прибегать к подобным методам, - от непередаваемо вежливого и ровного тона ирейского принца температура в кают-компании, кажется, упала на несколько градусов.

- Разумеется, - усмехнулся Фирс, машинально разминая руку. - Но есть один идеальный способ сыграть в прятки с кем угодно!

- Да о чем ты вообще? - не вытерпела Роллина, а я завороженно следила на тем, как самая обычная человеческая рука переходила в огромный цветок. Магия ташиев? Никогда не задумывалась, как ее воспринимают феи, но…

- Ты что, хочешь замаскировать меня под шамана? - невольно усмехнулась я.

- Нет, тогда пришлось бы сделать что-то подобное, а твой жених явно против, - зеркально отразив мою усмешку, ответил Фирс и демонстративно воздел поврежденную руку. - Но всегда есть вариант изобразить из тебя старейшину.

Кажется, я застыла с отвисшей челюстью. А потом истерично расхохоталась.

- Адри, - ласково протянула Роллина. - Марш! Феи уже герметизировали коридор!

Так и не справившись с диким хохотом, я послушно вцепилась в протянутую мне руку и позволила увести себя в самый дальний угол, гуще всего поросший буйной зеленью.

Сказал бы мне кто парой месяцев раньше, что придворный живописец утащит меня в кусты с благородной целью превратить принцессу Хеллы в ужасно старую и пыльную образину, я бы, наверное, так развеселилась…

Впрочем, скучать и так не приходилось.

Говорят, все шаманы ташиев безумно обожали джунгли - свой дом, свое божество; оно отвечало им взаимностью, как умело, и терять своих возлюбленных отказывалось наотрез - даже когда приходил их срок. Остановить смерть невозможно; а вот обмануть…

Умирающие шаманы изменялись, навсегда становясь частью своего божества и утрачивая человеческий облик. Ташии берегли своих старейшин, охраняли, как, наверное, не охранялось ни одно сокровище мира: доказательство истинной силы их странноватой религии дарило им куда больше, чем можно было представить. Я никогда не понимала искренне верующих людей, но целеустремленность и страстность, с которой крошечные племена верили в Джунгли, завораживала даже самых циничных.

Неземная умиротворенность на лице Фирса, когда он протянул ко мне изуродованную руку, заставила меня невольно улыбнуться и подумать, что духи джунглей повиновались только ему по очень простой причине: где-то в глубине души придворный художник был влюблен в божество - пусть и не свое - ничуть не меньше настоящих шаманов.

Я расслабилась под тихий шепот магии, так похожий на шелест леса, доверчиво прижавшись к боку самого грандиозного обманщика в моей жизни. Он улыбнулся, машинально чмокнул меня в макушку, и даже почесал за ухом - хоть и не настоящим. Я пожалела об отсутствии поблизости зеркала и тотчас порадовалась ему же. Единственное изображение старейшины ташиев, попавшееся мне на глаза, оставило неизгладимые впечатления: лично я бы точно ни за что не согласилась остаться жить вечно наполовину превращенной в зверя - и продолжающей дряхлеть и стареть.

Но тот пыльный полутруп на фотографии, затянутый в паутину, будто в саван, остался. И я не хотела думать о том, что же могло его держать.

“Потому что боишься, что никогда не испытаешь ничего подобного?” - насмешливо поинтересовался мой собственный голос. Та, Что Сильнее, так и осталась где-то на задворках сознания. Как бы старательно я ее ни заглушала.

Фирс рассеянно приобнял меня за плечи и прижался щекой к моей голове, и в груди словно что-то встало на место, заливая привычную пустоту уверенным, ровным теплом. Мое солнце. Уютное, родное солнышко, которому, наверное, лучше и знать о том, как же много он для меня значит.

Нет, я не боялась никогда не испытать ничего подобного тому, что заставляет жить безумных шаманов. Страха не было вообще.

Я все сделала правильно, дав согласие на брак с ирейским принцем - более рационального, разумного и взвешенного поступка просто быть не могло. А теперь меня непреодолимо тянуло совершить неимоверную глупость.

“Так соверши. Соверши - или будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Или ты уповаешь на то, что она не будет особенно длинной?”

Я поджала под себя ноги, мимоходом отметив, что иллюзия лисьих лап вышла донельзя правдоподобной, и навострила уши. В кают-компании звучал сказочно прекрасный голос - словно перезвон серебряных колокольчиков, словно журчание тысячи ручейков; и этот волшебный голос так грязно ругался, что сомнений не оставалось: таможенники наткнулись на Тамаза.