Княгинины ловы (СИ)

- Ты откуда знаешь, уж не ведунья ли?

- Да что тут знать? И ведуньей быть не надо, - отерла с лица слезы Елена. - Что она тебе еще передать-то может? Не скажет же она: «Извини, княженье твое заполучить хотела да с полюбовником на столе твоем сидеть».

Князь с княгиней встретились глазами.

- Конечно, она опытная, ни одного в постельке своей погрела, - Елена уже знакомо вздернула нос и печально отвернулась к оконцу. - Знает эта змеюка, как мужа-то приласкать. Куда уж мне, малолетней?

- Прогнал я ведьму. Не нужна мне другая и ласки ее, да и ласкать-то она не умеет. Лживо у неё выходит.

Елена обиженно продолжала смотреть в окно.

- А позвал я старуху предупредить, чтобы Всеволоду голову не дурили да отстали от него.

- Чай, у Всеволода на то свои бояре-советчики есть, пусть о нем и пекутся.

- Это у тебя родни полно, а у меня ближе него по крови никого нет.

Повисла тишина. Князь печально посмотрел на подружью.

- Поцелуй меня, как давеча, - устало попросил он. Елена бросилась к мужу на шею и стала засыпать его поцелуями.

- А говоришь «куда мне», да лучше и не надобно! Ох, забыл совсем, это ж надо, - и Димитрий начал рыться в поясном калите [2]. - Вот нашел!

И он надел на палец жене знакомое алое колечко.

- Откуда оно у тебя? - ахнула Елена. - Я ж его Забавке в приданое оставила.

- Гордей в тот же день отдал, сказал, мол, княгиня в гневе кольцо швырнула, потом жалеть об нем станет. Горевала о подарочке моем?

- Горевала, - призналась жена. - Да только как же теперь? Выходит, я девку без приданого спровадила?

- Отошлю я что надо, Гордей в накладе не останется. А ты уж мужниными подарками впредь не швыряйся.

- Не буду, - засияла Елена, поворачивая руку так, чтобы яхонт отражал лучи закатного солнышка.

Зима пришла метелью и свирепыми морозами. На Юрьев день снега было уже по колено. Вьюга забавлялась, перекатывая по двору мягкие волны. Едва холопы расчищали узкие ходы, их уже заносило свежим рассыпчатым снежком.

- Еле - еле пробились к вам, уж так кружило, - Давыд протягивал побелевшие от холода пальцы к очагу. - Прошлая зима снежной была, а эта, наверное, и того посильней будет.

Они с Димитрием, Пахомием, Перваком, и боярином Давыда Посвистом по очереди отхлебывали сбитень из ковша-братины [3], передавая его друг другу по кругу. Веселые язычки пламени отражались в начищенной до блеска меди сосуда.

- Гляжу, ты на Прыгуне приехал, сразу объездил, не баловал? - первым делом спросил Димитрий шурина.

- За подарок спасибо, славный комонь. Пободались с ним сперва, конечно, кто кого, да потом поладили. К нему приноровиться надо. Я дорогой сюда лошадей менял, так этот по снегу резвей шел. Весна придет, отдарюсь соколами. Уж прими, не побрезгуй.

- Да как не принять, соколы у вас красавцы, про то все знают, да и сам на ловы приезжай, - Димитрий глотнул сбитня в свой черед. - А ты говоришь, мимоходом к нам заехал. Куда же в такую метель вас нелегкая понесла?

- К братцу твоему двоюродному, Всеволоду, бояре его за нами прислали.

«С чего это залесские к Всеволоду заспешили?» - напрягся Чернореченский князь

- Так ты не знаешь ничего? Из-за тебя ведь у князя с боярами размолвка идет, - Давыд тоже шумно отпил из братины и тыльной стороной ладони вытер мокрые усы.

- Я-то тут причем? - насупившись, буркнул Димитрий.

Давыд передал своему боярину братину и радостно потер руки, готовясь к рассказу, видно было, что сплетни он любил.

- Всеволод войной на тебя идти собрался, за честь княгини Заозерской мстить. Ты слово свое не сдержал да не женился на ней, а с дитем на позор бросил.

- Ну, пусть попробует, - зло усмехнулся Димитрий, он знал, что Всеволод ему не соперник.

- Не попробует, бояре взбунтовались, вече собрали, боятся супротив тебя идти. Стали молодого князя уговаривать, а он знай, свое твердит: «Биться с Чернореченским буду, не хотите, так я сам с ближней дружиной пойду». Вот ведь как она мальцу голову задурила. Бояре хотели сперва ему путь указать, да жалко, свой ведь, вскормленный [4], посадили под замок и к отцу моему послали с просьбой, чтобы Всеволода вразумил. Ну, отец мне велел ехать. Расскажу все, что знаю: и про себя, и про тебя, и про то, как Елену бежские сгубить хотели. Может, поверит да одумается. Сестру вот меньшую засватать за него хотим.

- Ну, что ж, тебе, может, и поверит. Бог в помощь, - почесал затылок Чернореченский князь. «Съездил один раз на ловы, теперь всю жизнь отмываться буду», - кисло подумалось Димитрию.

- Уж буду стараться, да, говорят, он упертый, не сдвинешь.

- Так родственнички ж с нашим князем, - не удержался от поддевки Пахомий.

Димитрий толкнул его под локоть.

- Да, что ваш князь упертый, то я на своих ребрах уж проверил, - хлопая себя по бокам, рассмеялся Давыд. - Сестра-то где ж?

- К вечерне пошла, я уж за ней послал. Вон шум какой-то, должно, она с челядью воротилась. Рада будет.

Но в комнату ввалился Жидятка:

- Княже, заозерские послы приехали! Княгиня - матушка да Вышата их сюда ведут. Меня прислали предупредить.

Димитрий с Давыдом переглянулись.

- Послы от заозерских? Чего им надобно? - пробормотал Димитрий. - С чего это матушка их сама ведет?

- Да уж и вправду чудно, - поддакнул Давыд, недобро посмотрев на Чернореченского князя.

«Уж не связался ли зятек снова с вдовицей? Посольства друг дружке шлют, а тут я не вовремя заявился?» - все эти мысли легко можно было прочесть в его напряженной фигуре.

Отталкивая в сторону Жидятку, в горницу с мрачным видом вошел Вышата, поклонился, пропуская вперед Анну. Мать выглядела озабоченной.

- Случилось что? - обратился к ней сын, но она, не произнеся ни слова, прошла мимо Димитрия и села на лавку у стены.

Следом за Анной, теребя шапку в руках, зашел бежский боярин Гаврила. Чернореченский князь обрадовался, что от заозерских приехал именно он, никого другого с той стороны Димитрию видеть не хотелось.

- Здрав будь, князь Димитрий Андреич, и ты, князь Давыд Мстиславич, и вы, бояре, - чинно раскланялся бежский посол со всеми.

- И тебе здравия, Гаврила, - радушно отозвался Димитрий. - Какая нужда тебя в мороз выгнала да к нам занесла?

- Вести у меня печальные, княже.

Повисла тяжелая пауза. Гаврила набрал побольше воздуха и выпалил на выдохе:

- Княгиня Юлиания [5] скончалась родами. Сирота теперь наш князь.

- Как!? - вырвалось у обоих князей. Первак, чья очередь была пить из братины, выронил ковш, и он с шумом покатилась, делая широкий круг.

В груди у Димитрия как-то странно кольнуло, к горлу подступил комок. А ведь он желал Улите зла, желал! Но не смерти же! Этого он не хотел. Опять гадкое чувство вины вцепилось в спину острыми коготками.

- Сильно маялась? - тихо спросил он.

- Про то я не знаю, - почесал затылок Гаврила.

- А Ростислав как?

- Горюет крепко, похудел так, что глаза одни остались. Ты бы, княже, и не узнал его теперь. «Везите, - говорит, - прочь ее к отцу. Видеть не могу. Из-за нее мамка померла». Мы его уговаривать: «Опомнись, князь, побойся Бога. Мороз-то какой да метель. Не довезем, загубим Божью душу. Ведь родная кровь!» Так он и слышать не хочет. «Прочь», - и все тут.

- Не понял я, ты о чем это? - подался вперед Димитрий, - какая Божья душа?

- Так вот же, - Гаврила поворотился назад и крикнул куда-то за дверь, - Неси!

Все с любопытством уставились в ту сторону.

В горницу шустро вбежала высокая крупная молодая баба, щеки ее с мороза алели здоровым румянцем. Про таких говорят «кровь с молоком». В руках она держала искусно сплетенную корзину, в которой что-то кряхтело и копошилось. Это было крошечное дитя.

- Вот князь Заозерский сестру свою тебе, княже, прислал, - показал на корзинку Гаврила.

- Вы, что там все белены объелись?! - громоподобно пробасил Вышата, чуть ли не с кулаками накидываясь на Гаврилу. - Ладно, малой князь не соображает еще ничего, ему напели, он и верит, но вы, бояре, седины уж в бородах, куда смотрели?! Все наши вои подтвердят, и я в том числе, вот этими ушами слышал, вот Богородица не даст соврать, - и он перекрестился на образ в красном углу. - Сам слышал, как ваш воевода крючконосый хвалился, что это его дитя, что князя нашего они специально заманили, чтобы позор княгини на него повесить да к княжению нашему руки потом тянуть. А вы плод греха этого князю Чернореченскому притащили: «На вот, княже, бери». Везите ее назад!