Кедровый лохотрон (СИ)

— Вернусь с последними переселенцами из обоза де Вехторов, я им припомню эту разгрузку. Быстро вспомнят: и своё место, и что обязаны, а что ни под каким видом не должны делать. Охранять тело клиента надо, а не грузчиками подрабатывать. И то, что вокруг сейчас всё спокойно, не значит ничего".

— Ну, я пошёл, — с глубокомысленно деловым видом поспешил он улизнуть, как только последняя пачка бумаг была свалена в большую кучу в углу комнаты и появилась чисто теоретическая возможность у Сидора привлечь его к разбору и систематизации документов.

Что это за труд, Корней имел уже один раз возможность убедиться на собственном печальном опыте. Неделю потом голова болела от непонятных терминов и кривых козюлей с загогулинами, чем были исчерканы подобные писульки. Врагу не пожелаешь.

— Вы тут разбирайтесь без меня, а мне надо своими делами заниматься, — поспешно пояснил он невнимательно слушающему его Сидору, уже разбирающего привезённые бумаги и что-то обсуждающего с копающимися в углу обоими инженерами.

— Надо сходить покушать, — невнятно пробормотал он, постаравшись побыстрей улизнуть из сидорова дома, пока не проснулась ещё и его жена.

Чёртова баба взяла за дурацкое правило морить его с утра голодом, как только он оказывался в пределах её досягаемости, находясь у Сидора в гостях. И никогда не давала ему нормально позавтракать. А ходить с утра голодным он не привык.

Перед началом трудового дня всегда следовало плотненько подкрепиться. И сделать это можно было лишь в соседнем кабаке у Брахуна.

С удобством устроившись в углу уютного зала ближайшего к Сидоровой землянке кабака, где он обычно и завтракал в том случае, когда оставался ночевать в городе, Корней махнул кабатчику рукой, показывая, чтобы тот подавал его утреннее блюдо.

Поскольку Корней был давешним и постоянным клиентом в этом заведении, то вкусы его здесь знали прекрасно, и буквально через пару минут перед ним уже стояло большое блюдо любимой им жареной картошки с грибами, присыпанное сверху молодой зелёной петрушкой с укропчиком. А в поданном тут же стеклянном графине плескался густой клюквенный морс.

Безумно дорогое блюдо, особенно учитывая готовку его на пахучем растительном масле поджаренных семян редкого ещё в этих краях южного растения — подсолнечника.

Завтракать у Сидора с Изабеллой Корней очень не любил. Это была настоящая пытка. Изабелла постоянно, каждый раз надоедливо ему зудила, что с утра надо есть мало, как впрочем, и днём, и вечером тоже, так как лишняя еда ведёт к ожирению. Что он явно переедает, и что Маша не раз ей уже жаловалась, что тот не влезает ни в одни брюки. И что его постоянные шутки о том, что он достаточно зарабатывает, чтобы купить себе новые штаны, несчастной Маше уже надоели.

Врёт, чёртова баба, ничего такого сама Маша ему не говорила.

И чтобы в очередной раз не выслушивать надоевшие донельзя нравоучения глупой бабёнки, ничего не понимающей в настоящей мужской еде и как надо кормить мужика, Корней просто перестал питаться у Сидора по утрам.

— "Бедняга Сидор, — мысленно пожалел он товарища. — Вот, досталось же "сокровище" парню. Он-то сейчас сидел в трактире и с блаженно мечтательным выражением на лице вдыхал чудные ароматы своего любимого блюда, а тот…".

— Опять жрёшь с утра! — вырвал его из кулинарной нирваны сухой, грубый, надтреснутый голос.

— Нет! — с тоской в голосе жалобно и обречённо протянул Корней

— Да! — с насмешкой возразил ему голос напротив и на стул перед Корнеем грузно опустился его старый приятель атаман.

— Ты ошибся на несколько домов, — враждебно глядя на него, мрачно проговорил Корней. — Тебе надо прямо, а потом за углом направо, и ещё раз направо. Там в сырой, холодной, недружелюбной землянке тебя ждёт то, что на самом деле тебе надобно. Пара тумаков и горячее пожелание проваливать нафиг.

Может, ты свалишь? — с тоской спросил он атамана, глядя, как тот безцеремонно пододвигает к себе его блюдо с картошкой и, схватив лежащую на столе его вилку, принимается быстро уплетать его персональный завтрак.

— Полночи не ел! — чавкая, как сильно изголодавшийся человек, и не обращая внимания на не очень культурные манеры, атаман с усмешкой наблюдал, как Корней с тоской провожает глазами каждый кусок ему в горло.

Тебе же говорили, что много есть с утра вредно, — с ехидной ухмылкой заметил атаман. — Умная женщина, между прочим! А ты ей не поверил. Погляди на себя, — ткнул он вилкой в сторону тоскливо глядящего на него Корнея. — Разожрался, словно боров.

Вот вёл бы такой образ жизни, как я! — атаман, матёрый, закабанелый мужичище, с воодушевлением ткнул вилкой теперь уже себе в грудь, мало что не пробив её насквозь. — Тогда был бы такой же стройный и красивый. И никто бы не стал тебя ни в чём упрекать.

А так, тебе остаётся только смотреть, как я ем, — ухмыльнулся он, отправляя себе в рот исходящий паром очередной кусок картофеля с одуряющим ароматом душистого, свежего укропчика.

Корней с тоской втянул в себя одуряющие ароматы любимого блюда.

— У, гад, — тихо проворчал он. — Дать бы тебе по шее, чтоб не лишал человека пищи, да, как такому дашь, — с тоской протянул он, мрачно глядя на бугрящиеся под рубашкой мышцы атамана.

— Вот-вот, — ухмыльнулся в ответ атаман. — Там, куда ты меня пытаешься в мыслях сейчас послать, мне делать нечего. А мне с тобой переговорить надо. Срочно!

Сидор ещё не вменяем, рвёт и мечет с тех самых пор, как после перевала снова включился в работу, поэтому решил с тобой поговорить. Чай, надеюсь, не прогонишь сразу старого товарища то.

Пожалели б мужика, ироды. Что вы такого с ним сделали? — с невинным видом поинтересовался атаман. — Последнее время к нему подходить близко страшно. А встречаться с его жёнушкой, стервой, это гарантировано подписать себе смертный приговор.

У-у-у. Эта мелкая, тощая бабёнка, — раздражённо констатировал атаман. — Один раз мне сказала, чтоб я больше не появлялся у неё в доме, пока меня не позовут. Так только самоубийца её не послушает. Поэтому, я к тебе.

Чуть склонившись к столу, атаман опасливо оглянулся по сторонам, словно проверяя, не слышит ли их кто его уничижительного отзыва о баронессе. И в каком-то нервическом ознобе незаметно передёрнул могучими, покатыми плечами.

— Подишь ты, — усмехнулся понимающе Корней. — Как припёрло, так сразу вспомнил: и старых товарищей, и где они завтракают, и свои старые лагерные шутки. А то всё рожу кривил и делал вид, что не знакомы.

— Я уж думал, что ты всё, отказался от своего прошлого. А оно выходит, что нет? — Корней насмешливо прищурил глаз, ехидно глядя на атамана.

— Ты ешь, ешь, голодный, небось, — кивком головы ёрнически посочувствовал он атаману. — Дома, небось не кормят, или деньги кончились? Так ты заглядывай к нам в гости почаще, покормлю, так уж и быть, по старому знакомству.

Атаман у него за столом это была ПРОБЛЕМА. И Корней очень чётко это понимал. Тому что-то от него было надо и атаман по своему обычаю пойдёт напролом. Придётся останавливать, а не хотелось бы. Тогда всплывёт наружу малоизвестное их совместное "приключение" в гостях у одного, долгое время державшего их в плену барона, а вот этого категорически не хотелось. Ни ему, ни, думается, атаману. Не зря же он столько времени молчал и избегал даже здороваться с ним при редких, случайных встречах.

Слишком уж в тот раз с тем бароном вышло кровавое, грязное дело. И предавать его лишней огласке не хотелось. Ни Корнею, ни, как выяснилось, атаману.

Но раз уж Дюжий сам пошёл на нарушение их негласного договора, значит, припекло. А ещё это значит, что атаман теперь землю будет рыть, пока или не добьётся своего, или не получит от него по шее, что, учитывая прошлую взаимную нелюбовь, скорее всего и произойдёт.

— Ну, чё тебе надо, ирод, объедатель! — мрачно глядя на уничтожаемый атаманом свой завтрак, демонстративно жалостливо и тоскливо протянул Корней. Настроение, бывшее таким прекрасным с утра, стремительно рухнуло.