Величайший дракон

— Ты столько об этом знаешь, — сказала Альсебра.

А почему бы ему не знать? Еще будучи детенышем, он знал, что он особый, почти уникальный.

—  — Почему они не разведут таких, как ты, побольше?

— Мы свободные существа, а не животные. Драконы сами выбирают, с кем им спариваться. Но каждый дракон знает, что один из трех детенышей у кожистоспинного и зеленого будет фримартин.

А фримартины стерильны.

— Я слышал об этом, — сказал Пурпурно-Зеленый, бросив взгляд на Альсебру.

Но шелковисто-зеленая самка из Сто девятого, похоже, не смутилась.

— Вот почему это случается, — сказала она. — Иногда зеленый и кожистоспинная хотят оплодотворить яйца и они так и делают, вот и получаются в результате виверны вроде меня. А я просто не могу скрещиваться.

— Да, этот дракон понял это. А если бы ты была зеленой и ты бы скрестилась с медношкурым, тогда бы у тебя были кожистоспинные детеныши?

Кожистоспинные — самый распространенный тип. Все виды произошли от кожистоспинных.

— Но время от времени вылупляются синие?

— Именно.

Пурпурно-Зеленый молча переварил эту информацию.

Зед Дек издавала странные звуки, которые у вивернов соответствуют смеху.

— Что здесь такого забавного? — спросила Альсебра;

— Когда они собирали это войско, боги, должно быть, были пьяными: у нас есть крулло, дикий дракон с крыльями, два фримартина и удивительный Базил Хвостолом.

Грохот и сдавленные смешки последовали за этим замечанием.

— А еще есть такие, как я, Гексарион, — сказал большой зеленый из Сто сорок пятого.

— Есть и ты, тоже правда, — согласилась Зед Дек.

— Еще один зеленый, — прогрохотал Пурпурно-Зеленый. — ,У нас уже есть Гриф. У него одного достаточно выпендрежа на всех нас.

— Все мы частично зеленые, — сказал Гексарион.

— А больше пурпурные, — заявил Пурпурно-Зеленый, выгнув спину и выпустив когти.

— А больше пурпурные, — согласился Гексарион с неожиданной мягкостью.

Альсебра с облегчением вздохнула. Встретить большого зеленого, обладающего здравым смыслом, было приятной переменой.

Ваунс, выслушав все это, вдруг подпихнул свой вопрос.

—  — А что происходит, когда дикий летающий дракон спаривается с виверном?

Пурпурно-Зеленый резко повернулся к нему.

— Дикий летающий дракон скорее съест виверна, чем будет с ним скрещиваться.

— Ну, в твоем случае, возможно, ты и прав, — сказала Альсебра. — Но разве Хвостолом не оплодотворял яйца дикой летающей драконихи?

Все взгляды обратились к Базилу, который до этого момента спокойно стоял в стороне, прикончив свой рацион пива.

— Ну?

— Что — ну?

— Ну, спаривался ты или нет с дикой летающей драконихой?

Как бы испытывая некоторое неудобство, Базил старался отвечать очень рассудительно.

— Я спаривался с Высокими Крыльями. У нас было два малыша, у них у обоих были крылья, как и у матери.

Пурпурно-Зеленый нахмурился, его глаза сверкнули. С пыхтением, изображающим полное недовольство, он вскочил с края канавы, где сидел все это время, и удалился. Виверны проводили его удивленными глазами.

— Этот дракон не может понять, зачем вам потребовалось говорить это, — проворчал Базил. — Теперь он несколько дней будет ходить ощетинившимся.

Альсебра задумалась. Пребывание Пурпурно-Зеленого в депрессии или просто в плохом настроении подорвет боевой дух во всем подразделении.

— Ты прав. Мне не надо было ничего говорить, но надо заметить, что не я первой начала этот разговор.

Все взглянули на Ваунса, который, опустив хвост, отступил.

— Я только спросил, потому что я… — он взглянул на драконов, которые все уставились на него, — я не думал, что это так расстроит дикого.

— Пурпурно-Зеленый и Хвостолом боролись за Высокие Крылья, и Пурпурно-Зеленый проиграл.

— Этот дракон не хотел кого-то обидеть. Я не знал всего этого.

— Теперь уже поздно. Пурпурно-Зеленый будет теперь опасной компанией несколько дней. Постарайся больше ничего не говорить, когда он будет поблизости.

В то время, когда у вивернов произошла эта неприятность, дракониры сидели по другую сторону ворот на скамейке, принесенной из форта.

Свейн и Ракама рассказывали запутанную историю о двойняшках, дочерях хозяина гостиницы «Голубой столб» в Далхаузи.

Большинство ребят собрались вокруг них, но Релкин с Мануэлем и Мульяном, дракониром Зед Дек, сидели в сторонке. Они обсуждали, чем бийские ребята могут помочь в уходе за беспризорными драконами Сто сорок пятого.

— Пока Ламми не способен работать из-за сломанной ноги, — сказал Мануэль. — Нам придется присматривать и за Вебом, но мы все равно можем взять на себя какие-нибудь дополнительные обязанности, чтобы помочь вам.

— Будем вам благодарны. Обихаживать постоянно двух драконов, когда у них так много работы, — это уже перегрузка.

— Могу себе представить, джобогины летят, как проклятые.

— Ну, все летит. По крайней мере, мы пока не сражаемся.

Ничто так не портит амуницию, как сражение, но все равно полным-полно разной работы. Ваши джобогины здорово пострадали во время этой суматохи?

— Большинство драконов не успело и одеться. Просто похватали мечи — ив бой.

Релкин кивнул. В рукопашной схватке каждая секунда длится очень долго, но опасность и ее предчувствие тоже съедают время. Смертельная усталость или сама смерть только могут остановить все это, и часто обе они приходят вместе, рука об Руку.

— Это было волшебство, Релкин, — голос Мульяна изменился. — Чистая бесовщина. Вода в болоте замерцала зеленым светом.

Звук при этом был такой, как будто все жуки мира собрались там вместе. И вот тут-то эти твари просто взяли и вышли из болота.

Размером они были почти с дракона и просто направо и налево пожирали людей.

— Думаю, это показало нам, за что мы сражаемся.

— Хорошо сказано, Релкин.

— Драконы идут, — сказал Джак.

Когда драконы разбрелись по своим шатрам, дракониры вскоре последовали за ними. В большинстве случаев они спали, вскрикивая. Почти все в лагере были разбужены во втором часу утра, когда у них над головами что-то пролетело, оставив за собой режущий ухо визг.

Рукх-мышью, которая издала визг, управлял Гринг, Мезомастер. За Грингом, во втором седле, сидела изящная фигура, которую на этот раз избрал Ваакзаам.

Рукх-мышь рассекала воздух до тех пор, пока они не обнаружили лагерные костры на берегу лагуны.

— На землю! — приказал Повелитель эльфов.

Медленными взмахами крыльев рукх-мышь повернула к берегу, чуть пониже огней. Она со стуком ударилась о землю, подскочила, затем приземлилась снова, пробежала несколько шагов по земле и остановилась.

Гринг все еще приходил в себя после жесткой посадки, когда увидел, что высокая фигура спустилась на землю. Он, как статуя, стоял в полной тишине. Рукх-мышь повернула свою огромную голову к фигуре эльфа и, казалось, замурлыкала. Гринг никогда не видел такого. У него по спине пробежала дрожь.

Гринг вылез из седла и спрыгнул на землю. Рукх-мышь не обратила на него никакого внимания.

Повелитель Лапсор уже шагал к багути, которые собрались у самого большого костра. Он уже давно научился управляться с вождями багути. Они были жадными и прекрасно понимали страх.

— Добро пожаловать, — сказал один из вождей, мускулистый мужчина с квадратной фигурой. — Я — Угит. А как зовут тебя?

Повелитель Лапсор прошел мимо. Эти багути в своих кожаных доспехах и шлемах были последователями культа каннибалов, называемого Улк Муркх. Это значило, что ими правил Отбиратель Черепов, Найй. Поэтому высокий и спокойный Повелитель эльфов направился прямо к Наййу. Найй, мускулистый человек в черных кожаных доспехах, положил ладонь на рукоять меча.

— Кто ты? — спросил другой багути.

Незнакомец-гигант опять ничего не ответил.

Найй поднял руку.

— Успокойся, Иихдж. Незнакомец пришел поговорить со мной.

Я — Отбиратель Черепов.