Я наблюдаю за тобой (СИ)

 Но Роальд не будет отвечать ему тем же. Странно, но после всего, что случилось этой ночью, после того, как он посмотрел в глаза Томасу Сорбо и заявил ему о свершении своей мести, душа Роальда успокоилась, и он больше не чувствовал ненависти и гнева. И не хотел вспоминать о них.

 Он промолчал, спокойно глядя в ледяные глаза.

 - Я пришел с одной целью, - проговорил Торстеин. – Сказать тебе всего несколько слов: только попробуй причинить вред Томасу Сорбо – и я найду тебя даже на том свете после того, как тебя повесят!

 Он тяжело дышал, но заключенный оставался невозмутим.

 - Это все? – негромко спросил он.

 Глаза Норсенга, скрытые тенью, сверкнули ярко, будто звезды, и он, оскалив зубы, чуть ли не зарычал, видимо, от ярости.

 - Нет, не все! – воскликнул Торстеин.

 В следующее мгновение он шагнул вперед и дважды ударил Роальда по лицу. Изо всех сил, а сил у Норсенга, ого, как хватало, да еще с каким избытком! Роальд сплюнул кровь изо рта на пол и вновь посмотрел на своего посетителя.

 Торстеин трясся от гнева.

 - Это тебе за Инглинга, гадина, - прошипел он. – Жаль, что на большее у меня нет прав, но утешаю себя тем, что скоро ты сгоришь в аду, убийца!

 Он развернулся и в три шага оказался у двери. Жандарм, стоящий снаружи, уже наполовину открыл дверь, когда Роальд окликнул Норсенга и сказал ему напоследок:

 - А я утешаю себя надеждой, что очень скоро ты узнаешь правду: на самом деле мы с тобой ближе, чем ты думаешь, Стеин.

 Норсенг так и не повернулся и молча вышел. Но будь сам Роальд трижды проклят, если Торстеин не услышал каждое слово!

 Он услышал.

Глава 18

 На утро к Роальду явился новый посетитель – на этот раз это был добрый «викинг» в своем деловом костюме, то есть Ойвинд Хёугли. Сперва он несколько минут, стоя перед заключенным, ругал жандармов, обзывая их корыстолюбивыми и безжалостными ослами, которым неведомо, что значит честь и долг, и сотрясал своим увесистым кулаком в воздухе. Потом, наконец, перешел к делу и сообщил Роальду, что намерен защищать его перед судом и смягчить приговор.

 Вид у парня при этом был воодушевленный, настроение угадывалось боевое, душа была, как сам он выразился, «преисполнена жаждой свершить доброе дело и очистить и без того чистую вашу личность от злой и подлой клеветы!»

 Хотя, по правде говоря, никакой клеветы тут и в помине не было.

 И как же потухли горящие глаза юриста, когда Роальд ровным голосом ответил ему:

 - Благодарю вас, Ойвинд, но мне не нужна ваша помощь. Я не нуждаюсь в защите адвоката. Все, чего я хочу – это чтобы вся эта тягомотина с судебным разбирательством закончилась как можно быстрее. Меня ведь все равно казнят, и я это наказание заслужил. Так какого черта мы будем тянуть и сопротивляться, когда лучше с честью встретить смерть?

 Хёугли озадаченно почесал затылок и тяжело вздохнул.

 - Хм… Келда и Хэвард предупреждали меня, что вы будете отказываться. Но все-таки… подумайте! Подумайте о вашей няне.

 - Зачем причинять моей няне лишнюю боль, подавая ложную надежду? Не надо, Ойвинд. Не надо заставлять ее лишний раз переживать, чтобы потом разочароваться. Вы лучше подготовьте ее к тому, что скоро меня не станет.

 - Но…

 - Я не буду оправдываться перед судом, - твердо произнес Роальд. – Оправдываться, когда на тебя смотрит целая толпа и когда ты знаешь, что виноват… Это не по мне. Это низко. Я прошу вас оставить меня одного.

 Ойвинд пожал плечами и удалился.

 К таверне герра Андерсена подъехала маленькая повозка, запряженная одной лошадью. В повозке сидела скромно одетая молодая женщина, которая тут же окинула оценивающим взглядом все, что ее окружало: уютное здание, узкую улицу, людей, проходящих мимо, и поджала губы.

 - Благодарю вас. – Она заплатила извозчику и вышла, прижимая к груди черный кожаный портфель, который больше походил на мужской, нежели на дамский.

 На окне таверны, которое темнело возле двери, по ту сторону стекла висела надпись «ЗАКРЫТО».

 Женщина позвонила в дверной колокольчик, подождала несколько мгновений… Открыла ей хозяйка – надо полагать, жена герра Андерсена.

 - Доброе утро, госпожа.

 - Доброе утро, фрекен, мы пока закрыты и не обслуживаем посетителей, а все наши комнаты, к сожалению, пока заняты, но если вы пришли к кому-то из наших постояльцев…

 - Я хотела бы увидеть герра Греджерса Фробениуса, если он здесь.

 - О, да, конечно! Герр Фробениус только что встал и умылся. Сейчас он завтракает. Проходите, фрекен, проходите! Сейчас я вас провожу…

 Старый Греджерс был необычайно рад увидеть свою ученицу, которая только что прибыла из Гамвика. Позабыв о завтраке, он встал из-за стола и хлопнул в ладоши, громко смеясь.

 - Эхе-хей! А вот и Сольвейг! Ну что, моя хорошая, обнаружила еще что-нибудь?

 - Обнаружила, герр Греджерс, - улыбаясь, похвасталась девушка и протянула вперед руки, в которых сжимала свой портфель. – Вот!

 Детектив хмыкнул и, почесывая свой щетинистый подбородок, стал внимательно изучать сей внушительный предмет, не дотрагиваясь до него руками. Оценивающий взгляд Греджерса пробежался по передней и боковым сторонам портфеля, старик нахмурился и несколько раз цокнул языком, прежде чем принять из рук своей ученицы ее трофей.

 - Так… И что это? Объясни-ка…

 - Здесь находятся все бумаги, касающиеся особняка: кто его построил, кто его купил, перекупил, кто когда-либо владел им. – Видя, что глаза Фробениуса округлились, Сольвейг рассмеялась. – Вы не волнуйтесь, герр Греджерс: не так уж там и много бумаг. Большую часть времени наш домик передавался по наследству, так что… взгляните вы сами. Думаю, вам будет интересно. Особенно обратите внимание на юриста, который оформлял все последние документы.

 - Ага, значит, ты уже о чем-то догадалась, Сольвейг! – хитро прищурился Фробениус. – Что ж, старый Греджерс не позволит себе от тебя отставать!

 - На этот раз вы неправы, хоть это бывает и крайне редко. Я ни о чем не догадалась, но думаю, что вы сможете. А мне мало о чем говорят эти листки. Однако все равно: в некоторых из них, несомненно, кроется разгадка.

 - Ну, ладно. Скажи только: тяжелую ли битву тебе пришлось выстоять, чтобы завоевать эту стопочку бумаги?

 - Нелегкую, - с довольным видом улыбнулась Сольвейг. – Документы-то все старые. Сколько ж мне пришлось в архивах порыться, прежде чем их отыскать! Да и женщина там мне попалась… Честно говоря, просто сварливая старуха! Никак не соглашалась выдать мне выписку. Пришлось пустить в ход все свое красноречие. – Она усмехнулась. – Благо, пожилые женщины так сердобольны и жалостливы!

 Греджерс громко хлопнул в ладоши.

 - Ах ты моя сообразительная! Молодец! Хотя насчет сварливой старухи – это слишком. Ну, да ладно, что я тебя воспитывать, что ли, буду? Ты хорошо поработала. Дальше куда?

 - Погуляю по этой деревеньке, полюбуюсь на здешнюю природу, а вечером в Мехамн, пожалуй, поеду. Вам ведь пока не нужна моя помощь?

 - Поезжай, конечно. Только перед отъездом на всякий случай загляни ко мне – расскажу о своих догадках

 - Заметано, - быстро согласилась Сольвейг и, распрощавшись с фру Андерсен, покинула таверну.

 Греджерс сел за стол, потянулся, зевнул, приготовившись к работе, и открыл портфель. Внутри оказалась небольшая стопка пожелтевших листов – все это были юридические документы, недавно попавшие в архив Гамвика. Все. Кроме тонкой тетради, которая каким-то образом затесалась среди прочих бумаг, и новенького конверта, который казался ослепительно белым. На сильно помятой обложке тетради было написано: «Дневник Мортена Северуда».

 - Хм… Что же он тут делает, интересно узнать, - говорил Греджерс сам с собой. – Может, Сольвейг нечаянно его сюда положила, может, это какой-нибудь ее дальний родственник… Она мне ничего не говорила, про дневник.