Чёрный менестрель (СИ)

- Кого ещё Сну принесла, - пробормотала себе под нос бывшая воровка, мгновенно вскочив с трупа и доставая из рукава нож, - Для наших рановато.

Как выяснилось через пару минут, Сну принесла Билко вместе со Шпикерсом. Сержант "Гвардии Валинора", поговорив с изобретателем, лучше других осознал, что произойдёт, когда догорят свечи. Поэтому он небезосновательно решил, что оставаться в Тапии слишком опасно, и чем скорее он сделает отсюда ноги, тем лучше.

- Слава всем Семи Богам, успел, - отдышавшись и утирая выступивший на лбу пот, сказал Билко.

- Так вы, сержант, пришли даже раньше срока, - удивилась Ребана.

- Да я не про это, - отмахнулся сержант и пояснил:

- Я боялся, что ты с Глакером перецапаешься. Рад, что ошибся. Кстати, трупы обобрали?

***

- Самаль Будал, объясните мне, что за зелёный фонарь горит над тем домом?! - прорычал Ульдин.

- Не могу знать, господин алам! - бодро отрапортовал старый воин.

- Так узнайте!

- Есть! - вытянулся по стойке смирно Будал и, свесившись со стены, прокричал:

- Рабат Ноб, узнать, что там за зелёный фонарь!

- Ну что уставились - команды не слышали? - прорычал рабат Ноб своему десятку ополченцев. - Зажечь фонари и за мной, бегом, марш!

Алам Ульдин только слегка усмехнулся себе в усы. Что бы там ни говорили, все армии похожи друг на друга - никто не хочет ничего делать, только пинают нижестоящих и получают пинки от вышестоящих.

Как только крепостная стена скрылась за поворотом улицы, рабат Ноб сразу же приказал:

- Шагом.

- Господин рабат, разрешите вопрос? - спросил своего непосредственного командира один из молодых ополченцев.

- Давай.

- А почему мы сейчас идём, вместо того чтоб бежать?

- Сынок, если ты хочешь побегать, то это я тебе могу запросто устроить в гарнизоне, когда всё закончится, а ополчение ещё не распустят по домам, - раздражённо ответил Ноб.

- А всё же, рабат, почему? - спросил ополченец явно постарше и побогаче Ноба. В его голосе слышалось превосходство, а выражение лица говорило: сейчас мы тебе подчиняемся, но как только ополчение распустят, то... произойти может всякое.

- Потому что если наш алам прав, и этот фонарь горит неспроста, то в доме могут оказаться враги. А они никуда не бежали, следовательно, полны сил, - пояснил свои действия рабат и, не выдержав, добавил:

- А ты обязательно хочешь измотаться перед боем, чтобы я и твои товарищи смогли потом утешить твою вдовушку?

- И не дождётесь, - прошипел ополченец в летах под хохот своих товарищей.

Весь оставшийся путь до дома с башенкой десятка выясняла у незадачливого бойца особенности натуры будущей вдовы.

- Ладно, хватит смеяться, - приказал рабат, доставая меч, повернулся к самому крепкому в десятке с молотом в качестве оружия и приказал:

- Ломай дверь, да поаккуратней. Вдруг здесь живёт какая-нибудь дура, которая этим огоньком подаёт сигнал любовнику, что муж ушёл. А вы двое встанете с фонарями по бокам от двери...

Ополченцу, который в мирное время был молотобойцем, пришлось вышибить три двери прежде, чем рабат со своими подчинёнными добрался до башенки, наверху которой горел масляный фонарь с зелёными стёклами. Несколько ополченцев, которым Ноб поручил обыскать дом, спустя пару минут также поднялись в башенку весьма недовольные тем, что им не удалось ничегостащить, и доложили, что дом пуст, даже мебели в нём нет...

Тем временем на крепостной стене алам Ульдин вглядывался сквозь предрассветные сумерки. Он был уверен, что если нападение на Тапию и произойдёт, то со стороны реки. "Шума наступления не слышно, поэтому похоже, что противник высадится на берег на рассвете - ведь ночью к пристани не подойти. Нужно ещё немного подождать" думал Ульдин. "О Великий Куст, как же я не люблю неизвестность, ведь я даже не знаю, какой город их нанял. Хотя что это меняет, по большому счёту? Блокада, штурм города, после чего переговоры о сумме контрибуции, дабы наёмники ушли. Стандартная тактика".

- Господин алам! - подбежал к Ульдину самаль Будал и вытянулся в струнку.

- Что у тебя? - не оборачиваясь, раздражённо спросил Ульдин.

- Какой-то маг заморозил колодцы!

- Зачем?

- Не могу знать, - ответил Будал, - но разморозить их мы не можем, все наши маги исчезли.

- То есть, как исчезли?! - разворачиваясь, зарычал Ульдин. - Что говорят бойцы, которых по моему приказу отправили охранять наших магов?

- Ни одного из магов не оказалось дома, их слуги говорят, что хозяева ушли в гости к Ребелу ещё до начала осады и с тех пор не возращались.

- Так значит было нужно пойти к Ребелу! - рявкнул алам, кляня в своей душе идиотизм подчинённых.

- Охранники так и сделали, - тоном верного, но недалёкого служаки, ещё больше вытягиваясь во фрунт, ответил Будал. - Но дом Ребела пуст, соседи сказали, что он ещё днём, до начала осады, уехал из города.

- Куда?!

- Не могу знать!

- Почему сразу не доложили?!

- Так во время прошлой осады, господин алам, - тут Будал доверительно понизил голос, - магов нашли уже после того, как всё закончилось, - они устроили грандиозную пьянку в заведении мадам Пимп, и я не хотел беспокоить начальство из-за такой мелочи...

Ульдин, набрав в лёгкие побольше воздуха, собрался было высказать Будалу всё, что он о нём думает, но тут за спиной алама взошло солнце, и первые его лучи отразились в доспехах самаля.

Алам тапийского войска любил смотреть на рассвет. В юности, когда Ульдин ещё не был даже сэгеном, он всегда старался обернуться в сторону восхода и посмотреть, как солнечный диск медленно встаёт над горизонтом. Уже позже, став самым молодым росаном в истории тапийского войска, он перестал каждый раз оборачиваться, но всегда с интересом наблюдал, как первые солнечные лучи прогоняют мрак, освещая великое творение Великого Куста...

Но сегодня аламу тапийского войска по имени Ульдин не удалось получить эстетическое удовольствие от первых солнечных лучей, потому что свет, разогнавший тьму, показал не только красоту творений лучших тапийских зодчих в золотом квартале, но и десяток поднимающихся столбов дыма в квартале деревянном. Не успели эти колонны дыма подняться на пару сотен метров, как неожиданно прилетевший от реки ветерок прибил их к земле. Там, где белые клубы дыма соприкоснулись с поверхностью земли, началось непонятное. Патрульные заметили дымы, побежали к ним, но, попав в белые клубы, побросали свою тяжелую амуницию и оружие, развернулись на сто восемьдесят градусов и понеслись прочь...

Спустя пару минут из лачуг, куда опустились клубы белого дыма, начали появляться полуодетые тапийцы обоего пола, которые, натыкаясь на различные препятствия, выбирались на улицы. До алама донеслись испуганные вопли и женские крики, а ещё не проснувшиеся до конца жители деревянного квартала, пометавшись по брусчатке мостовых, бросились по направлению к золотому кварталу вслед за воинами...

Тем временем с башни магистрата, служившей по совместительству пожарной каланчой, раздался тревожный звук большого медного гонга, оповещающий о пожаре. Что бы ни говорили тапийцы про свою городскую стражу, бороться с пожарами она умела, и поэтому уже спустя пять минут из казарм при магистрате выступила колонна огнеборцев. Стражники шли, как на параде, - уверенные в себе, чеканным шагом, успевая при этом подшучивать над полуодетыми тапийцами из деревянного квартала. Но стоило только городской страже дойти до клубов белого дыма, как они тут же потеряли всю свою важность, и, побросав багры, топоры и лопаты бросились с криками ужаса назад...

А клубы белого дыма тем временем всё больше и больше заполняли Тапию, и уже в золотом квартале испуганные люди начали выпрыгивать из окон и выбегать из домов, при этом не забывая захватить с собой самое ценное. Город с испугом просыпался. Те жители Тапии, до чьих кварталов ещё не добрался колдовской дым, весьма резво подхватив свой скарб направились к городским воротам. Там, куда клубы чародейского дыма проникали, тут же начиналась паника, и с быстрой ходьбы люди переходили на бег...