Нефритовый кубок

Шетаси немедля совершил попытку поделить золото на свой манер, отобрав у варвара полторы сотни в свою пользу и заявляя, будто Конан еще должен быть ему благодарен. Подопечный, в последнее время здорово изменившийся (по мнению уль-Айяза, отнюдь не в лучшую сторону), отрицательно покачал головой и грабить себя не позволил. Шетаси начал было возмущаться… потом внимательнее глянул на сидевшего напротив киммерийца… и смирился. Мальчишка, надо отдать ему должное, неплохо справился в одиночку. Если он и наломал дров, то исключительно от усердия пополам с неопытностью.

Потому месьор письмоводитель пусть без особой охоты (медленно сраставшиеся ребра частенько давали о себе знать), но согласился придти на розыгрыш Осеннего Приза и занять место неподалеку от начинающего человекоохранителя и его дружков. Именно уль-Айяз теперь восседал двумя рядами ниже, слегка недоумевая и на всякий случай готовясь к худшему.

Зачем ему потребовался Шетаси, варвар объяснить затруднялся. Просто грызли нехорошие предчувствия. Ведь Фехтие настойчиво твердил, будто хатариты никогда не отступаются от начатого дела. Конечно, на Конном Поле сегодня стражников едва ли не столько же, сколько зрителей. Помимо обычной стражи, из числа уличных блюстителей, сюда пригнали людей Сыскной Когорты вкупе с расставленными около трибуны для почетных гостей гвардейцами немедийской Особой Сотни.

И все же, все же…

Рассказ месьора Ордзоя достиг цели. Правда, не совсем такой, как предполагал владелец таверны. Вместо того, чтобы насмерть запугать слушателя, он пробудил у варвара сильнейшее желание перехитрить неуловимого предводителя хатаритов. Конан представления не имел, каким образом это можно сделать, однако на месте Джелани он ни за что бы не упустил из виду Большой Приз с его скоплением зрителей и постоянной сумятицей – отличное время и место, дабы покончить с тем, по чью душу ты послан.

Посему киммериец намеревался смотреть в оба. Получалось скверно. В разных концах Поля все время что-то происходило, зрители спускались и поднимались по лестницам между рядами, кто-то уходил, кто-то приходил…

В довершение неприятностей Диери вдруг выкинула трюк почище, чем ее четвероногий любимчик Феникс. Наездника для саглави так и не нашли, и девица решила сама участвовать в скачках, причем ни единым словом не обмолвилась приятелю о готовящемся безумном замысле.

Услышав разносящееся над Полем имя подружки, Конан едва не впал в бешенство, и вскочил, дабы немедля пойти выяснить отношения с Барчем ит'Карангом, не замечающим ничего, кроме вожделенного нефритового котелка. Варвара с большим трудом усадили обратно, и теперь он злился на весь белый свет, а в особенности – на вероломную Деяниру. Женщины в своем коварстве способны превзойти даже хатаритов! Зачем, ну зачем ей понадобилось корчить из себя амазонку? Охота прославиться? Так она скорее шею себе сломает, чем добьется Приза! Деянира Эйтола – непревзойденная мастерица падать с лошади!

– …А вот кому пирожок – за медный сикль пяток! Налетай, разбирай, только деньги давай! Вкуснейшая еда, с доставкой прямо сюда! Начинка из зайчатины… – бодрый вопль Рибеке оторвал киммерийца от мрачных раздумий и напомнил, что, как сказал бы приснопамятный Мульмар бар-Зейяр, таки пора уже и поесть.

– …дерьма и собачатины, – в унисон подхватил Ши, и Рибеке, победно размахивающий огромным кульком из дешевого промасленного пергамента, подвергся атаке оголодавших приятелей, попутно объясняя всем и каждому:

– Но как я заговорил разносчика, это истинная нордхеймская сага! Попросил сперва десяток, потом передумал и вернул пять, потом решил, что мало, и взял еще десяток и еще сдачу, а этот увалень так спешил, что высыпал мне чуть ли не весь лоток, и все за каких-то…

– Двузадая шлюха и четырнадцать девственников! – взревел Гайраль, широко известный в узких кругах мастер изящной словесности, едва надкусив один, – эти пирожки горячие, как у мертвого уд! Не иначе их берегли еще с позапрошлого Приза для такого олуха, как ты! А подать сюда жулика-разносчика! Пускай деньги вернет!

– Хорек, ты хотя бы попробовал сперва! – укоризненно воскликнула подружка Рибеке, рыжая Брида из «Мельницы». Ши, пришедший в чрезвычайно приподнятое настроение от выпитого после десятидневного перерыва кувшина шемского красного натощак, завопил:

– Где этот лоточник? Ну, попадись он мне!

– Тебе? – криво усмехнулся Хорек. Отведав купленной снеди и убедившись, что друзья его не разыгрывают, он, недолго думая, затолкал кулек вместе с содержимым под скамью. – Да он сожрет тебя с сапогами и не подавится. Вроде туранец, громадный, что твой буйвол, и рожа зверская. Ему не лоточником, а разбойником на большой дороге промышлять, или в таверне вышибалой. О, вон он пошел, сам смотри!

– Ну, тогда сходи, купи других, да пробуй прежде, – мрачно молвил Гайраль, запив неудачный пирожок добрым глотком прохладного вина, а Ши бросил взгляд в указанном направлении и вдруг начал стремительно трезветь.

Девицы о чем-то пошептались и прыснули хором.

Трубы взревели, объявляя новый заезд. Трибуны в ответ взорвались восторженными воплями. Ши вздрогнул, выходя из столбняка, и схватил Конана за плечо.

– Чего тебе? – отозвался киммериец.

– Посмотри туда, – пробормотал Ши, показывая пальцем куда-то в сторону центральной трибуны. Киммериец послушно посмотрел, однако не увидел ничего, кроме фигуры в белом фартуке разносчика, через мгновение исчезнувшей за высоким деревянным ограждением.

– Эй, Хорек! Повтори-ка, что ты сказал? Ну, про лоточника?

– Дался он вам, – буркнул Хорек. – Здоровяк, поперек себя шире. Ему бы в хорошей таверне…

Рибеке вдруг осекся, яростно махнув рукой, чтобы его не отвлекали вопросами, и возопил:

– «Скрещенные ключи»! Он торчал за стойкой! А кабак-то на позапрошлой седмице сгорел… Бел-Покровитель и Митра Лучезарный! Во что ты такое ввязался, объясни наконец!

– Ничего особенного. Просто наши друзья из заброшенной крепости Как-там-она-называется опять взялись за старое, – нарочито беспечным тоном отозвался Ши. – Прикинемся, будто ничего не видели и не слышали? Эй, страж порядка, я тебя спрашиваю!

После недавних событий в Сыскной Управе скрывать род нынешних занятий киммерийца и дальше не имело смысла. Конан заранее смирился с тем, сколько насмешек на него обрушится, и слегка удивился, когда былые приятели ограничились парой-тройкой коварных намеков. Впрочем, он быстро сообразил, что впрямую его задевать опасаются, не желая нарываться на драку. Зато какие слухи, должно быть, разгуливают за его спиной!.. Однако Ши прав – нужно принимать решение. Причем очень быстро.

– Кажется, его зовут Имгебел, – компания, не сговариваясь, сдвинулась в тесный кружок. – Тот самый здоровяк, что приволок меня на себе в таверну… И поблизости наверняка гуляют трое остальных… Надо упредить Рекифеса, – пробормотал киммериец.

Присутствующие сделали круглые глаза, за исключением Ши, каковой предпочел зажмуриться.

– Так, – решительно заявил Гайраль. – Я в такие игры не играю. Вот это порождение порока, что сидит тут зажмурясь, попросило нас с Хорьком, чтоб мы ему на пару деньков составили компанию за столом в некой таверне, не задавая притом лишних вопросов. Теперь мы узнаем, что оно, порождение, водит дружбу с сыскарями, что по всему достославному Шадизару некто валит людей направо и налево – некто, обитающий в старой крепости и имеющий на Немедийскую Чуму крепкий зуб… Слыхали мы жуткие сказочки про одну такую крепостцу. Не в горах ли Мутазби, что в Туране, на полуденном закате?

– Там, – хмуро кивнул Конан. Вокруг привычно шумело Конное Поле, сновали подавальщики с кувшинами разбавленного холодного вина на плечах, внизу всадники готовились к очередному заезду, и с трудом верилось, что среди обыденной веселой суеты скрываются четверо безжалостных убийц. Гайраль и Хорек, переглянувшись, дружно поднялись.