Янтарная Цитадель

Целительница подала плечами. Птичье ее личико было невыразительно.

– Лихорадка. Простыл, полагаю.

– Мы решили, что на него кто-то напал.

– Ран на теле нет. Дикий зверь?

– Он говорил… что видел в Ардакрии кого-то… как бы сказать… не человека.

Черные глаза старухи остро блеснули.

– Жар играет дурные шутки с разумом, милая. Мы, живущие на краю Ардакрии, не обращаем внимания на глупые бредни.

Госпожа Амитрия составила на поднос склянки с зельями и вышла.

– Я провожу вас в ваши покои, – проговорила Мерия, – как велел господин Каламис.

«Господин», повторила про себя Танфия. Она сразу догадалась, что Зимородок принадлежал человеку благородному, но само слово «господин» вызывало в ней радостное томление. Как им себя вести в гостях у дворян? Мерия, впрочем, вела себя с безразличной любезностью, давая понять, что хоть она и служанка, в ней больше от госпожи, чем в этих… землепашцах. Одного этого хватило бы, чтоб подстегнуть гордыню Танфии. Но сейчас девушке больше всего хотелось спать.

– Достаточно одной комнаты, – сказал Руфрид.

Танфия покосилась на него.

– Я останусь с Линденом, – объяснил он. – Здесь и лягу. Места на двоих хватит.

– Хорошо. – Девушка кисло улыбнулась. – Только выспись. Нечего всю ночь бдеть.

Руфрид притянул ее к себе и крепко прижал на мгновение.

– Ты умница, что привела нас сюда, – прошептал он ей на ухо. – Доброй ночи. Наслаждайся настоящей периной.

– Руфе… – прошептала она так, чтобы не услышала служанка, – та записка, что нашел Лин… скажем им?

– Завтра. Иди! Спокойного сна, Тан.

Линден задыхался под вялой тяжестью бледной туши. Огромный белый бык давил его, поглощал всем телом, жал к земле, где мириад насекомых впивался в плоть. От холодной земли по телу бежала дрожь, от бычьего тела шел жар, от которого юноша исходил потом и, задыхаясь, рвался на воздух. Из вышины на него взирал лик бхадрадомена, и семипалая длань стискивала крошечное тельце Изомиры.

– Я забираю ее, – донесся сиплый шепот, змеей вползавший в уши. – Теперь она будет моей невестой!

– Нет! – вскричал Линден сдавленно. – Имми!

Кто-то держал его за плечи, и постепенно юноша осознал, что это Руфрид сидит рядом, и мерцание свечей озаряет его лицо, и они находятся в огромной, как пещера, незнакомой комнате. Линден попытался встать с постели – нельзя было терять ни минуты, надо идти…

– Линден! – воскликнул Руфрид. – Ты что делаешь?

– Надо искать Имми…

– Да, но не сейчас же! Ты болен, придурок! Третий раз в себя приходишь… не дергайся. Я с тобой.

– Хорошо, – согласился Линден, все понимая, откидываясь на мягкие подушки. Все хорошо, Руфрид рядом. Юноша пытался бороться со сном, но забытье неумолимо затягивало его… в трясину, где поджидали бред и кошмары.

Танфия проснулась оттого, что кто-то тяжелый шлепнулся на край кровати. Она открыла глаза – на нее сверху смотрел Руфрид. Волосы его еще не просохли, подбородок гладко выбрит, а на плечах была синяя накидка, но под глазами залегли темные круги.

– Просыпаться не собираешься? – поинтересовался он.

Танфия приподнялась на локтях.

– Который час?

– Вечереет уже. Ты проспала пятнадцать часов самое малое.

– Ох! – Она уронила головы на подушку. – Боги свидетели, мне это было полезно. Вчера я отключилась прежде, чем успела лечь.

Присаживаясь на кровати, она в первый раз обвела взглядом комнату, где провела ночь и половину дня. Ничего подобного ей не доводилось видывать – огромная палата с высоким потолком, камином, коврами на полу. Стены были цвета слоновой кости, но все покрывала и занавеси были сине-черными, с узором в виде павлиньих перьев. Павлинов Танфия видела на картинках, в романах из столичной жизни.

– Как Линден? – спросила она.

Руфрид вздохнул.

– Тяжелая была ночь. Он будил меня раз пять, пытался бежать за Изомирой.

– Ох, нет. – Танфия закрыла глаза. – Сейчас ему лучше.

– Жар все еще накатывает порой. Бывают моменты просветления, он сам сходил в отхожее место, и даже вымылся в бане, так что ему уже лучше. Сейчас он спит спокойно… но Тан, боюсь, что к путешествию он будет готов нескоро.

Девушка покачала головой и положила ладонь ему на колено. Руфрид накрыл ее руку своими. Танфия испытывала даже какое-то эгоистическое облегчение – перспектива нескольких дней отдыха казалась ей неизъяснимо желанной.

– Ты уже говорил с нашими хозяевами?

– Ни с кем, кроме тех, кого мы уже вчера видели. Но, как я понял, мы приглашены на ужин.

– Боги, надеюсь, мне найдется, чем перекусить перед этим! Я голодна, как волк.

– Только позвони, и Мерия принесет корзинку. Мне досталось два сорта сыра, хлеб на пиве, горячие пирожки с ягодами и лучший мед, какой я пивал в жизни.

– Молчи! И звони! Нет, погоди…

– Что?

– Руфе, ты, надеюсь, понимаешь, кто эти люди?

– А какая разница? Они богаты, и они нам помогают. Вечером узнаем.

– Да ты головой подумай! Этот замок – Луин Сефер. Трое сыновей – господа Каламис, Фейлан и погибший – сколько мы знаем – Аран. Их родители – князь и княгиня Сеферетские.

Руфрид, казалось, удивился.

– Ну и?

– Они правят Сеферетом! Мы их… подданные, наверное.

– Значит, они добры к своим подданным., – улыбнулся Руфрид, как бы отмахиваясь от ее слов. – Ну, Тан, разве тебя это тревожит? Ты же в душе своей благородная дама, а в Излучинке родилась просто по ошибке.

– Конечно, мы ничем их не хуже! Я не об этом! Если ты прекратишь язвить и начнешь слушать – нам надо быть очень осторожными в разговоре.

– В смысле «каким ветром нас занесло в такую даль»?

– Вот-вот. Они подписались под царским указом о рекрутском наборе – иначе не бывает. Так что если они узнают об Имми, и почему мы за ней едем, они поймут, что мы нарушаем закон! А уж если они узнают о Бейне…

Руфрид опустил голову, глядя на сплетение их пальцев.

– А если они не подписывались? Если царь не оставил им выбора? Записка, Тан. Почему один из их сыновей нес это предупреждение?

– Не знаю. Но нам надо убираться отсюда, как только Лин поправится.

– Согласен. А до тех пор – давай наслаждаться жизнью. – Ладонь его скользнула под простыню, между нагих бедер Танфии.

– Руфе, не надо!

Юноша убрал руку.

– Передумала?

– Нет, дурачок! – Она погладила его по щеке. – Просто я еще не мылась. От меня, должно быть, несет потом.

– Так вымоешься позже. – Он прижался лицом к ее плечу, пощекотал языком шею, и Танфия поневоле рассмеялась. Тело его было жарким и сильным, и устоять было невозможно. – Не так и страшно. Я дыхание задержу, – прошептал он, залезая к ней под одеяло, и усмехнулся, когда она в напускном негодовании стукнула его кулачком. – И не жалуйся. Для меня ты пахнешь замечательно.

Когда Каламис ввел ее в пиршественный чертог, Танфия задрожала.

Узкие стрельчатые окна перемежались панелями черного дерева. Резные балки поддерживали высокие своды. Хотя по стенам и вдоль длинного стола сияло не меньше сотни свечей, темнота выпивала их свет. Впечатление создавалось сурово-величественное и мрачное. Танфия ощущала себя неуместной, и в то же время стремилась показать, что достойна подобного окружения. Это должна была быть первая проверка ее способностей, и ей во что бы то ни стало следовало ее выдержать.

В дальне конце зала полыхал камин, и там поджидали гостей хозяева замка, такие сдержанные и строгие, что Танфии даже стыдно стало, что пару часов назад они с Руфридом кувыркались на здешних перинах.

Мерия снабдила гостей свежей одеждой – для Руфрида простые темные штаны и белая рубашка, а для Танфии длинное темно-синее платье. Хотя оно было девушке великовато, ничего роскошнее она в жизни не видела, не говорят уж о том, чтобы носить. В зеркало на стене отведенной ей комнаты Танфия взирала с отчаянием: волосы ее – спасибо Руфриду! – напоминали воронье гнездо. Но расческа, заколки и помада, принесенные Мерией, сделали свое дело. И теперь, рука об руку с Руфридом, она входила в зал со всем возможным достоинством, остро ощущая, что все ее усилия написаны у нее на лбу.