Волшебник Колдовского мира

Позади меня во мраке что-то зашевелилось. Волоча за собой меч, я на четвереньках подполз туда и увидел женское тело в костюме для верховой езды жительницы Долины. Тонкие нежные руки заканчивались бурыми лапами, ещё более уродливыми, чем мои. Бурая голова, голая, гладкая — ни волос, ни лица, только глазные впадины. При моём приближении это жуткое подобие головы покачнулось, и глазницы уставились на меня.

— Каттея! — я потянулся к ней, но она отстранилась от меня. Только выставила вперёд свои лапы, словно хотела подчеркнуть их чудовищный вид, а потом заслонилась ими.

Не знаю, что меня толкнуло, но я потянул за конец шарфа, обвязанного вокруг моей руки — он уже больше не был полосой света — и, сняв, протянул его Каттее.

Глазницы уставились на шарф. Потом Каттея выхватила его у меня и обмотала им голову, оставив лишь узкую щель для глазниц.

Я снова огляделся. Мы были или в Башне или в её двойнике и сидели на полу возле спускавшейся вниз крутой лестницы. Дверные проёмы, ведущие в другие миры, были закрыты, но я решил, что надо поскорее уходить, и повернулся к сестре.

— Пойдём…

— Куда? — мысленно спросила она. — Куда я такая пойду, как я покажусь людям?

Я со страхом подумал: а что если мы действительно теперь навсегда останемся такими?

— Пойдём…

Я помог ей встать, мы друг за другом спустились по этой опасной лестнице и оказались у начала подземного коридора в основании кургана. Снова на мече выступили красные руны. Но я устремился вперёд, увлекая за собой Каттею. Она шла молча, двигаясь как сомнамбула, не заботясь, куда она идёт и зачем.

Мы вышли наружу в серый дождливый день. Перед нами лежала изборождённая колеями дорога.

Ум Каттеи не открывался мне, как ни старался я заинтересовать её в нашем побеге. Между нами возник непроницаемый барьер. Я следил за мечом, но руны, погасшие, когда мы вышли из кургана, больше не вспыхивали. Мы спустились во впадину и поднялись по противоположному склону. Я окинул взглядом открывшуюся впереди местность, ища знакомые ориентиры. Точно, вон там я сразил чудовище — одного из стражей Чёрной Башни.

Голод, который я едва осознавал в том, другом мире, мучительно напомнил о себе, я вынул из поясной сумки корни, которые собрала мне Орсия, и протянул один Каттее.

— Ешь, они вкусные… и хорошо сохранились, — сказал я.

Неожиданно она выбила корень у меня из рук, он покатился и исчез в трещине между камней. Нас по-прежнему разделяла стена отчуждённости. Я так ненавидел Динзиля, что если бы он теперь стоял передо мной, я бросился бы на него, как дикий зверь, и разорвал на куски.

Каттея шла, спотыкаясь, я хотел поддержать её, но она с силой оттолкнула меня. Я упал, а она, шатаясь, пошла назад к Башне…

Я догнал её и повернул обратно, на этот раз у неё не хватило сил сопротивляться — я крепко держал её, готовый к любой новой выходке.

Мы спускались по неровному склону. Местность была пустынная, нам не попадалось ни одного живого существа, и руны на мече не загорались. Мне показалось, я узнал кусты впереди, хотя теперь они не были окутаны туманом. Наконец мы достигли протока и подводного уступа, возле которого я расстался с Орсией. Я надеялся увидеть её на том же месте, ждущей меня и, когда её не оказалось, ощутил волну разочарования.

— Зря ты понадеялся на водяную девчонку, мой глупый брат, — вонзилась мне в мозг жестокая мысль этой новой Каттее. — Но ей повезло.

— Что ты хочешь этим сказать?

В мозгу у меня раздался её смех. Я был поражён: так смеялся только Динзиль.

— Просто, бесценный мой братец, я могла кое о чём попросить тебя — вряд ли ты смог бы мне отказать, — и вот тогда бы ей не повезло.

— Что ты хочешь сказать? — повторил я, но опять наткнулся на барьер. Только этот жуткий смех звучал у меня в голове. Я понял, что потерял Каттею, хотя она и шла рядом со мной.

Наш путь лежал по протоку, а дальше — по реке. Теперь я знал дорогу и мог идти без Орсии, но я беспокоился за неё. Хорошо, если она просто предусмотрительно ушла в безопасное место, а не стала жертвой какой-нибудь злой силы, бродящей в этих местах.

Близилась ночь. Мы дошли до заброшенного жилища аспта, и я уговорил Каттею залезть внутрь. Она устроилась во мраке у противоположной стены, как можно дальше от меня.

— Каттея, пойми, живущие в Долине знают намного больше нашего. Они помогут тебе — они придумают, что делать.

— Кимок, я и сама знаю, что делать! Но для этого мне нужна твоя водяная девчонка. А если не она, так другая. Но и она подойдёт. Приведи её ко мне или меня к ней, и мы славно поколдуем — ты удивишься, Кимок, ведь ты думаешь, что постиг тайную мудрость, а сам только долбишь заученное — жалкие обрывки, которыми гнушаются те, кто истинно велик.

Я почти потерял терпение:

— Такие, как Динзиль, наверное?

Она долго не отвечала, затем в голове у меня снова зазвучал тот смех:

— Динзиль? Да, он хочет взобраться по тучам на небо. Он многого хочет, но получится ли у него хоть что-нибудь, это другой вопрос, и с этим он должен считаться. Знаешь, Кимок, я возненавидела тебя за то, что ты вырвал меня из того мира. Но теперь я вижу, что, пожалуй, всё к лучшему. Там я зависела от Динзиля — ты не зря боялся этого. Твои услуги, дражайший брат, будут вознаграждены, — голова, обмотанная зелёным шарфом, кивнула.

Я похолодел при мысли о том, что за существо поселилось в Каттее. Может ли оно быть изгнано? Я вспомнил о двух жребиях Лоскиты, в которых сестра действовала заодно с врагом, и подумал, что лучше бы она умерла.

Но человеку свойственно цепляться за надежду: «Если бы только привести её в Долину, — размышлял я, — там уж наверняка сумеют не только вернуть ей прежний облик, но и изгнать вселившееся в неё чудовище».

— Спи, Кимок. Клянусь тебе, я не убегу. Теперь мне ничего другого не надо, кроме как идти туда, куда идёшь и ты.

Я чувствовал, что она не лжёт, но это не успокаивало меня. Я не знал, уснула ли Каттея, но она лежала не двигаясь, положив повязанную голову на руку. Наконец усталость взяла своё, и я провалился в сон.

Глава 17

С рассветом мы выползли из своего убежища. Я снова предложил Каттее корней, но она отказалась, объяснив, что не ест такое, и снова установила непроницаемый барьер, однако пошла дальше без принуждения.

Над протоком клубился туман, я был рад этому: проток служил нам дорогой, а туман скрывал нас от посторонних глаз. Я прислушивался и всматривался вперёд — не послала ли Орсия нам навстречу Кофи. Правда, она могла и не верить в моё возвращение, считая поход в Чёрную Башню безнадёжной затеей…

Листва деревьев, местами смутно проступавшая сквозь туман, поредела, тронутая дыханием осени. Было холодно, и я подумал, что не за горами зима. Я дрожал, и теперь мне очень пригодился бы плащ, из которого я сделал чучело.

То и дело я поглядывал на меч — не проступят ли на нём руны. Туман странным образом скрадывал звуки, и только меч мог предупредить нас об опасности.

Мы могли бы добираться по воде до самых гор, но возвращаться по подземным туннелям — нет, это было бы безрассудством.

Продолжать путь по суше тоже было слишком рискованно, но я знал, что этого не избежать.

Опять послышался тихий, издевательский смех. Быстро повернув голову, я посмотрел на Каттею.

— Боишься, что мы не попадём в Долину, мой дорогой брат? Ты наделён немалым даром предвидения. Но не забывай, ты идёшь со мной, и я могу показать тебе чудеса, о которых ни твоя водяная девчонка, ни колдуньи Эсткарпа никогда слыхом не слыхивали. Не волнуйся, мы вернёмся в Долину; раз мы оба этого хотим, значит, так оно и будет.

Снова то же высокомерие, самонадеянность и насмешливый тон. При этом я почувствовал, что она действительно знает, о чём говорит. Однако я не хотел никакой помощи от неё, тогда как помощь Орсии принял бы с радостью.

— Что это? — отвернув от меня свою обмотанную шарфом голову, Каттея, не отрываясь, смотрела на воду, туда, где сквозь туман виднелось какое-то странное волнение.