Пришлый. Загадка Нурдовского тракта

— Ну, кто там следующий!? — раздался голос.

— Иду! — отвел я нехотя взгляд.

Мужик ухмыльнулся напоследок и вышел за калитку.

— Добрый вечер, — поздоровался я с усатым, рыжим мужиком лет сорока.

— Добрый, добрый, захоть.

Пройдя небольшие сени, мы попали в средних размеров комнатушку, в которой на полу лежала какая-то простынь, стоял стул и небольшой столик у крошечного окошка, прикрытого деревянными ставнями.

— Ну, рассказывай, чаво там тебя беспокоить?

— Да у меня-то все в порядке, друзей моих подлечить надо. Переломы у них серьезные рук и ног. Я пришел о цене договориться?

— Ну, ентоть их надо поглядеть, а ужо потом договариваться. Веди.

— Сейчас приведу, только у меня просьбочка, еще будет. О них никто не должен узнать. Как и от чего их лечили.

— Нууу, мил человек, как говориться, молчание — золото, — хитро прищурил один глаз мужик.

— Деньги имеются, — кинул я золотой ноготок на стол, Думаю этого должно хватить и на лечение, и на молчание.

— Ну, не знаю, — пожевав губы, произнес лекарь, — вот если бы еще такой же кругляш, тогда бы точно хватило.

Не будь таким жадным, костоправ, — я отсыпал еще тридцать серебряных ноготков, положил их на стол, — это пока я щедрый, но могу быть и злым.

— А ты не пужай меня, — сгреб лекарь со стола ноготки, — пуганные ужо. — Веди своих поломышей.

В течение следующего часа рыжий по очереди осмотрел наемников.

— Ну, что я могу сказать… — промямлил он, поле того, как все люди были осмотрены. — Интересные у них переломчики, идентичные у всех. Как только заработали? — поднял он на меня заинтересованный взгляд. Неужто действительно ждал ответа?

— Я тебе не за вопросы плачу. Сможешь выправить им конечности?

— Смочь-то, оно смогу, но енто заново им придется усе ломать, да шины накладывать, шоб срослось усе ровненько. Недели две не меньше надобно, енто еще с учетом мазей моих личных, которые кости сращивають.

— К чему ты клонишь? — напрягся я.

— Они-то, конечно, могут и на улице пожить, и у таверне какой, ко мне лишь на процедуры ходить. Но ты ж сам говорил, что не хочешь огласки. Вот и хочу предложить, чтоб они у меня тут пока пожили, у сарае. И возьму недорого, семьдесят серебряных ноготков усего.

— Шестьдесят, и по рукам.

— Уговорил.

Договорившись с лекарем, я вернулся к своей команде, они ждали меня на телеге.

— Так, господа инвалиды. Вы остаетесь тут на две недели. За лечение и проживание я заплатил, так что будет этот рыжий еще чего требовать, ничего не давайте. Вам придется остаться у него недели на две, пока он не поставит вас на ноги. Мне тут сидеть с вами не резон, так что завтра с утра я отбываю. Вы же, как вылечитесь, прейдете в Столицу, там найдете меня по адресу: улица Лодочников, дом номер шесть. Там решим, как долг отрабатывать будите. Всем, все ясно?

— Ясно, — раздалось невпопад от десятника и Еша. Тихий просто кивнул.

— Ос, подойди, — махнул я рукой десятнику.

— Вот тебе сто серебряных ноготков на расходы, — протянул я ему заранее приготовленный мешочек, хорошо наменял в свое время, — мало ли что.

— Спасибо, — кивнул десятник. — Отработаем, не сомневайся.

— Я и не сомневаюсь, оружие также можете себе оставить. Нельзя в наше время без этого.

— Ну, все, целоваться не будем, прощевайте. А то я тут по дороге одну вдовушку приметил, пожалуй, у нее остановлюсь, — подмигнул я наемникам и, запрыгнув на козлы, подстегнул быка.

Все-таки приятно после того, как в течение нескольких месяцев общаешься с мужиками, просто поговорить с женщиной. Поговорить просто так, ни о чем, послушать о ее каких-то проблемах, пусть даже и незначительных. Посмотреть на приятное, ухоженное лицо, а не на небритые рожи. Поесть пищи, приготовленной женской рукой только для тебя. И хотя в плане секса у нас с Аравией ничего и не было, моральное удовлетворение я получил. Хотя, думаю, если бы я немножко поднажал, то и физическое удовлетворение получил бы тоже. Но что-то меня останавливало. Всякий раз, когда я об этом думал, перед глазами вставало лицо Лучии, ее карие глаза, в которых застыл укор. Вот никогда не думал, что она так серьезно меня зацепила. Вроде и не думал о Лучии, пока с Аравией не встретился, а теперь вдруг тоска накатила. Захотелось обнять ее, прижать к себе, поцеловать, ну и дальше по списку. Переспав с Аравией, мне казалась, что этим самым я предам мою Лучию. А в этой жизни нет ничего хуже предательства. Даже смерть близкого человека ранит меньше, чем предательство того же человека. Странно, конечно, слышать подобное от личности, убивающей людей направо и налево. Я допускаю, что не все из моих жертв заслужили смерти, но все они знали о том, что при их роде занятий, подобный исход весьма вероятен. Мирных жителей я не трогал никогда. Может измена, это и не совсем предательство, но что-то от него в ней есть. Пусть я и убийца, но предателем не был, и быть не собираюсь. Даже в мелочах.

Следующий день выдался на редкость приятный. Никакого моросящего дождя, теплое солнышко ласково грело кожу. Настроение было просто отличное, хотя ночью практически не пришлось поспать. Все мои мысли занимала предстоящая встреча с Лучией. Интересно, как она там? Простила ли меня, или все еще дуется, за то, что я уехал? Мозг рисовал различные сценарии и диалоги нашего примирения, а то, что мы помиримся, это я знал наверняка. На душе было легко и весело, я даже начал подпевать, при этом как всегда страшно фальшивя. Ну не дала мне природа ни слуха, ни голоса.

— Скорый поезд к дому мчится, — раздавалось на лесной дороге.

— Полечу домой как птица,

— Полечу как птица я,

— Жизнь начнется без авралов, без вампиров, Армидонов, — тут я дал себе волю немного переделать авторский текст.

— Демобилизация!

Моя двуколка выехала из-за поворота. У обочины стояли трое крестьян, ремонтирующие повозку. Двое держали телегу, а один, в каком-то бесформенном плаще с капюшоном пытался надеть колесо на ось. Мужик, одевающий колесо зыркнул на меня из-под капюшона, я ненадолго замолк, смутившись. Вроде где-то я этого человека видел, но вот где? Сейчас я вспомнить этого не мог. На лица у меня вообще плохая память. Но песня требовала продолжения, и я откинул все лишние мысли, и уже не обращая внимания на путников, продолжил:

— Я приеду к тебе вскоре, — орал я, представляя милое личико Лучии, года она меня увидит.

— Будет спать спокойно город,

— В кленах и акациях,

— Я прижмусь к тебе щекою,

— Ты смахнешь слезу рукою,

— Демобилизация, — при этих словах я даже привстал, чтоб половчее стегануть быка палкой-подгонялкой, дабы скорее привез меня к моей зазнобе.

Тут меня что-то толкнуло под левую лопатку, да так больно, что перед глазами запрыгали черные пятна, а в голове всплыла нелепая мысль: отчего так быстро приближается бычий зад?

Глава 5

Трое мужчин сидели за круглым столом в небольшом, уютном полисадничке. На улице было уже довольно темно — посреди стола находился подсвечник с пятью горящими свечами. Света от них было достаточно и для распивания вина, которого на столе было предостаточно, и для поглощения пищи, которая здесь находилась в ограниченном количестве — в качестве закуски.

— Ну, и о каком важном деле ты хотел поговорить со мной, Матерый? — проговорил широкоплечий мужик с растрепанной, грязной бородой и длинными, не менее грязными волосами.

— Что за хрень, Федул? Я хотел поговорить только с тобой! Что он тут делает? — указал на третьего мужчину тот, которого назвали Матерым. Третий был как две капли воды похож на Федула: такие же грязные волосы, такая же растрепанная борода. И лишь очень внимательный человек мог разглядеть разницу в этих лицах.

Одежда Матерого выгодно отличалась от льняных, простых одеяний, в которые были облачены его собеседники. Человек носил отличные кожаные штаны, кожаную куртку с широкими стальными пластинами, одна была нашита на груди, другая на спине. Также у его стула был прислонен неплохой меч. Выбивалась из общей картины и прическа воина — он был абсолютно лыс.