Дорога королей (Конан-мятежник)

Отброшенный назад силой удара, палач, падая, схватился за веревку барабана и всем телом повис на ней. Барабан начал медленно поворачиваться, и еще один осужденный задергался над помостом. Даже мертвый, палач продолжал выполнять приказ своего короля Риманендо.

Сосед Конана первым оправился от изумления.

- Мордерми! Мордерми, чертов сын! - кричал он в восторге. - Я люблю тебя!

- Что происходит, Сантиддио?

- Это Мордерми! Это люди Мордерми! - вопил Сантиддио, стараясь освободиться от петли. - Его послала Сандокадзи.

Конан знал, что Мордерми являлся чем-то вроде короля преступного мира Кордавы и славился своей дерзостью и бесстрашием. Второе имя, которое выкликнул Сантиддио, он слышал впервые. Но главное, что он понял, что кто-то предпринял попытку освободить приговоренных к казни, а причины его в этот момент не интересовали.

Петля давила горло. Веревка была натянута так туго, что для того чтобы дышать, Конану приходилось вставать на кончики пальцев. Подобная предосторожность лишила возможности какого-нибудь отчаянного узника сбросить с шеи веревку и прыгнуть в толпу. Конан понял, что пока кто-нибудь не освободит его от петли, он будет вынужден беспомощно торчать под виселицей, когда вокруг кипит бой.

Руки Конана были закованы спереди, но длина цепи, которой были скреплены ручные и ножные кандалы, позволяла поднимать их только до пояса. Конан в отчаянии напряг свои мощные мышцы, силясь разорвать цепь, но при этом петля так впилась ему в горло, что он едва не потерял сознание.

Молодой варвар, судорожно сделал вдох, расслабил мышцы и посмотрел на борьбу, которая кипела на тюремной площади. Некоторое время он ничего не видел из-за сильного головокружения, затем его взор постепенно прояснился. Рядом с ним завывал и танцевал на цыпочках Сантиддио. Сейчас он походил на умалишенного. Той стойкости, с которой этот аристократический юнец готовился принять смерть, очевидно, не хватило, когда речь зашла об избавлении...

На площади перепуганная толпа металась в разные стороны, стараясь не попасть под колеса бешеной упряжки, сметающей на своем пути все живое. Боль и страх гнали лошадей только вперед, и они неслись не разбирая дороги, сквозь кричащую людскую массу. Толпы обезумевших от страха людей запрудили соседние улицы, полностью блокировав пути воинским подразделениям, пытавшимся пробиться к помосту на помощь тюремной страже.

Возле самого эшафота бандиты Мордерми с переменным успехом вели борьбу с остатками королевской стражи, стоявшей в оцеплении вблизи Танцевального Помоста. Поначалу удача была на стороне нападающих, и Конан уже было решил, что победа останется за ними. Мысль о том, что кто-то может решиться на такое безрассудство, казалась настолько маловероятной и абсурдной, что охрана назначалась весьма малочисленная, да и та была настроена весьма беспечно. И теперь, когда осажденные стражники оборонялись от внезапного нападения, дополнительные силы, спешившие к ним на подмогу, никак не могли пробиться сквозь безумную толпу.

У эшафота уцелевшие стражники пытались с помощью своих длинных алебард удержать на расстоянии бандитов, вооруженных только ножами и ручными мечами. Над их головами ветер лениво раскачивал три трупа, а четвертый все еле корчился в судорогах в дюйме над помостом. Палач с ножом, всаженным ему в грудь почти по рукоятку, невидящим взором продолжал рассматривать троих оставшихся в живых узников, которые с петлями на шее ждали решения своей судьбы. В результате первой атаки на эшафоте не осталось больше ни души.

Одному из атакующих удалось пробиться сквозь ряды защитников, и он устремился к беспомощным пленникам. Сантиддио восторженно завопил и тут же выругался: лезвие алебарды разрубило ногу смельчака, и искалеченный человек, дико вскрикнув, покатился по ступенькам эшафота в самую гущу схватки.

- Сантиддио! - крикнул Конан, приняв неожиданное решение. - Протяни ко мне руки.

Несмотря на владевшее им возбуждение, тот сразу разгадал замысел варвара. Повернувшись спиной к Конану, он протянул ему свои руки, стянутые веревкой. Превозмогая боль от впившейся в горло петли, киммериец с трудом сумел дотянуться до Сантиддио и начал распутывать крепко затянутые узлы.

Работа была нелегкой; туго натянутые веревки глубоко впились в тело, и в борьбе с ними Конан сразу же сломал несколько ногтей. Он задыхался, кровь неровными толчками пульсировала в висках.

Из этого, почти маниакального состояния его вывел громкий крик:

- Убейте узников! Убейте узников!

Приказ был рассчитан верно: с одной стороны, он исключал возможность побега осужденных, с другой, сводил на нет все усилия нападавших. Один из стражников, забрызганный с ног до головы кровью, выбрался из схватки и бросился исполнять приказание. Когда он был уже на краю Помоста, кто-то из нападавших схватил его за ногу и с ловкостью кошки вскарабкался на эшафот. Еще мгновение и они сцепились. Стражник от неожиданности выронил алебарду, и клубок человеческих тел покатился по неструганым доскам, терзая друг друга ножами.

Конан окровавленными пальцами продолжал распутывать тугие узлы и, наконец, ему удалось слегка ослабить веревки. С диким усилием он растянул главный узел и извлек его из живого мяса.

Сантиддио радостно завопил, потрясая над головою освободившимися руками. В следующий момент он уже боролся с петлей. Подтянувшись, он ослабил натяжение веревки и после непродолжительных усилий освободил голову и спрыгнул на Помост.

- Освободи меня! - крикнул ему Конан. В эту секунду боровшемуся на помосте охраннику удалось покончить со своим противником, и он, подобрав алебарду, двинулся в их сторону. Сантиддио легко мог спрыгнуть с эшафота и затеряться в толпе, Конан даже не стал бы его за это винить.

Но вместо этого юноша повернулся к Конану.

- Попробуй ослабить петлю! - крикнул он.

Конан приподнялся на носки сколько мог, а Сантиддио изо всех сил старался ослабить петлю с тем, чтобы она могла пройти под подбородком киммерийца.

Охранник прикончил третьего из оставшихся в живых приговоренных и повернулся к Сантиддио. Но в этот момент жертва из последних сил лягнула его ногой. Не ожидавший нападения охранник покачнулся и затем с ругательством вонзил острие алебарды в грудь беззащитного человека, прикончив его окончательно.

Все это длилось несколько мгновений, но их оказалось достаточно, чтобы Сантиддио сорвал петлю с шеи Конана, ободрав ему при этом лицо.

Затем он с яростным криком бросился на стражника, который тщетно пытался извлечь из груди осужденного смертоносное лезвие алебарды. Сантиддио в этот миг был похож на уличного кота, который бесстрашно кидается на огромного изнеженного домашнего пса. Стражник даже не стал вырывать алебарду из рук юноши. Он просто повалил его на землю и стал душить рукояткой своего оружия... Юноша отчаянно сопротивлялся, но силы были явно не равны.

Избавившись от петли, Конан тем не менее не мог считать себя свободным. Скованный по рукам и ногам, он не имел ни малейшего шанса пробиться через кольцо стражников. Когда Сантиддио упал, от толпы отделился еще один солдат и полез на Помост, чтобы помочь своему товарищу добить оставшихся узников.

Конан решил бросить против железа всю свою огромную силу. Он расставил широко ноги и развел руки с тем, чтобы наибольшее усилие приходилось на цепь, оттягивающую кисти и лодыжки. Массивные бугры его мышц вздулись, железные кольца врезались в тело, придавив мясо к костям. Ярко-алая кровь сочилась из пор, тут же растворяясь в обильном потоке пота. Шаги приближающегося стражника тонули в гуле ударов бешено бьющегося сердца.

Мускулы и железо, что-то одно должно было не выдержать этого нечеловеческого напряжения. Железо оказалось слабее.

Звено цепи, разрушенное постоянным трением, неожиданно лопнуло. Стражник был уже близко. Конан отступил в сторону и резко раскрутил над головой конец цепи, как если бы это была праща. Цепь хлестнула удивленного стражника по лицу, сломав ему нос и выбив оба глаза. С пронзительным воплем воин рухнул на эшафот.