Приносящая надежду (СИ)

Время шло странными рывками. Только что был полдень – и солнце уже исчезало за снежными вершинами. Хрипло, со стоном дышал Гарвин, с трудом сдерживал себя шут. Маркус принес еще ведро воды, напоил обоих, пили они жадно, хотя Гарвин глотал с трудом. И уже снова сияют окрашенные рассветом вершины. Снова стонет… нет, это шут. Маркус поит его из кружки. Запах трав. Обезболивающий отвар. А Гарвину нельзя – Милит применял магию.

– Милит…

– Да, Гарвин?

– Дай мне уйти, Милит.

– Хорошо, – после паузы ответил он. Взвился Маркус.

– Уйти? И что, горло ему перережешь?

– У эльфов еще и сердце есть. Даже у него. Я врагу не пожелаю таких мучений, какие он испытывает. А кинжал в сердце – это быстро.

– Милосердный какой! А как Делиена будет на тебя смотреть, когда узнает об этом?

– Откуда она узнает? – пожал плечами Милит. – Умер – и все.

– От меня она узнает. Будь уверен, – с тихой яростью проговорил Маркус. – Нашли выход…

– Если бы ты хотя бы мог представить, что он чувствует, ты бы понял.

– А где хваленая выносливость эльфов?

– Маркус, – очень спокойно сказал вспыльчивый Милит, – он так или иначе умрет. Может быть, стоит дать ему легкую смерть? Я больше не могу продлять его часы. Не умею. Ты можешь?

– Нет, – погрустнел Маркус. Гарвин хрипло хихикнул.

– Не думал, что ты так будешь переживать за меня, человек. Но я действительно умираю. И мне действительно очень… Я могу умереть сейчас – и легко. Или через полдня, но трудно. Что может продлить мне жизнь?

Маркус посмотрел в сторону и вдруг спросил:

– А он не может? Ты ведь некромант.

– Свихнулся? – заорал Милит.

– А мне плевать! – заорал Маркус в ответ. – Если жизнь этой сволочи даст силы Гарвину, так и пусть. Гарвин? Это тебе поможет?

– По…. поможет. Даст, может, день. Может, больше.

– Да что ты делаешь?

– Продляю жизнь твоему родному дядьке!

– Нельзя продлять жизнь такой ценой!

– Да? – взорвался Маркус, и Лене стало страшно даже в ее полуобморочном состоянии. – Отнимать жизнь, значит, можно любой ценой, а продлять – сразу чистоплюйством занимаемся? Не нравится – отвернись. И не мешай.

– Мне без него… никак… не справиться.

– Не проси, Гарвин.

– Нарисуй кольцо. Милит. Прошу. И все. Обычное кольцо Изменения. От этого ты не станешь некромантом.

Вдруг Лена начала видеть все отчетливо, но почему-то сверху. Дух отделился от тела и пошел посмотреть, что там происходит? На страдающем Милите он задержался на секунду, потому что увидел почерневшее лицо шута. Обугленное лицо. И это пройдет? С этим можно выжить? Но Милит говорил так уверенно, даже не уверенно – буднично, что очень хотелось верить. Гарвин лежал неподалеку, и его грудь выглядела еще хуже. Она действительно была разворочена, и на черном фоне сгоревшей плоти видны были ребра. Рисуй кольцо, Милит. Рисуй. Если поможет некромантия – пусть некромантия. Если надо выкачать силу у того, что это сделал, – выкачать. И даже не задумываться. Сделай это, Милит, пожалуйста, сделай, ради меня сделай, ради чего угодно, только сделай…

Милит поднялся, взял палку и начертил почти идеально правильное кольцо, по непонятному принципу поделил его на секторы, добавил какие-то линии и отошел.

– Все. Не ждите от меня большего.

– Не жду… Маркус… помоги.

Маркус приподнял Гарвина, и тот едва не потерял сознание.

– Не судьба… – прошептал он.

– Что делать-то? – грубо спросил Маркус. – Надо быть магом, чтоб тут чего-то перерисовать?

– Магом не надо.

– Ну так и говори, что делать.

По указаниям Гарвина Маркус перенес какие-то линии, сменил направление стрелок, которыми заканчивались радиусы, пририсовал еще окружность, маленькую и кривоватую, в самом центре, притащил крепко связанного, отчаянно сопротивляющегося и мычащего эльфа и положил его головой на эту маленькую окружность. Эльф мгновенно стих, словно его парализовало, только в светлых глазах был настоящий ужас. Оказывается, и эльфы чего-то боятся. Маркус поднял Гарвина, помог ему встать на колени и не отпустил, даже когда тот велел. Гарвин помолчал минуту, собираясь с силами, и откуда-то их взял, оперся ладонями на две стрелки и тихо заговорил. Ужас с глазах эльфа перелился через край. Не нравится. А иссушающим огнем швыряться – нравится. Продолжай, Гарвин, Аиллена Светлая не только не возражает, но даже одобряет. Ты нужен мне, Гарвин. Помогай ему, Маркус, ты никогда не станешь некромантом, потому что это или состояние души, или крайняя необходимость, а ты не Крон и ты не Гарвин, ты простой честный человек, лишенный магии, зато практичный и понимающий, что нужда крайняя и жизнь друга можно спасать и такой ценой. Особенно когда друг принял на себя то, что предназначалось тебе.

Голос Гарвина становился не громче, но звучнее и сильнее. Милит зажал уши, чтоб грешным делом не запомнить заклинание. Боишься искушения, дружище? Не бойся. Ты не станешь некромантом. Ты – не станешь.

На жертву Лена (или ее дух? или что это вообще такое – особенность зрения? или нормальный бред после сотрясения мозга?) не смотрела. Наплевать. За Кайла. За шута. За Гарвина. Да только ли за них…

Гарвин рухнул бы ничком, если бы бдительный Маркус не поддержал его и не уложил на прежнее место. Белое и напряженное лицо Гарвина немного расслабилось.

– Получилось? – напряженно спросил Маркус.

– А то. У меня есть еще денек. Может, даже больше. Вопрос в том, стоит ли оно того.

– Стоит.

– Если бы ты знал, что я чувствую, – усмехнулся Гарвин, – ты не был бы столь уверен.

И человек может быть другом. Никак не ждал от Проводника. Чувствует, что должен мне? Что это был его огонь? Чушь какая-то. Я же не его прикрывал в самом деле. А кого? Там больше никого и не было, Аиллену он уже сбил с ног. А мог и не стараться. Ей этот огонь что воздух, даже не заметит, а хороший маг так привыкает к магии, что метательными ножами и не пользуется. У этого и оружия-то не было. Только кинжал… Да откуда это знать человеку… И не испугался некромантии, даже странно. Он ведь такой… прямой и незатейливый, ему все в этой жизни понятно и просто, он знает, как правильно, только никого этому не учит. Зачем я его прикрыл? То самое стремление к смерти, о котором говорила Аиллена? Не мог же я, Гарвин, сознательно закрывать собой человека. Даже его. Потому что он всего лишь человек. Пусть и неплохой, а человек. Зачем? Ради Аиллены? А меня потерять ей не легче, чем его. Если я надеялся на смерть, зачем согласился на ритуал? Был так потрясен его предложением? А ведь был. Именно что был потрясен. И пусть он считает, что немножко вернул мне долг. Живи, человек. Я все равно умру. Пусть и через день.

Лучше бы Милит дал мне уйти. Никогда я не пойму людей. Почему они не видят милосердия в последнем ударе? Эльфы, говорят, лишены великодушия… Пусть умирают подольше и помучительнее, кинжал в сердце – это слишком легко.

Это слишком легко для тебя, Гарвин. И ты это понимаешь.

Маркус оттащил в подальше тело эльфа. Было слышно, как он возится в темноте, как заваливает труп камнями. Милит напоил Гарвина и влил воду в рот шута – тот был без сознания, но глотал жадно. Иссушающий огонь. Иссушающий. Заурядное боевое заклинание. Сколько раз ты применял его, Милит?

Вернулся Маркус, голый по пояс, с мокрым торсом, неся в руке рубашку, сел возле Лены и бережно, едва касаясь, погладил ее по голове. Лучший друг, какой только может быть у человека. Или эльфа.

– Ты прости, – тихо сказал Милит, – но я… я не мог.

– Да ладно. Сделано.

– Я хочу объяснить…

– Зачем? Разве я осуждаю? Я бы, наверное, тоже не смог… думал, что не смогу. Даже в голову не приходило, что решился был. А решился. И какая разница, почему решился.

Застонал шут, шумно втянул в себя воздух.

– Как она? Маркус…

– Так же, – заглянув Лене в глаза, сказал Маркус. – Дышит ровно, кожа теплая. Кровь больше не идет.