Геомант

– Но я…

– А ты нам не подходишь, – отрезал стражник. – А если бы и подходил, то должен был заплатить пятьдесят монет. В любом случае, женщина, о которой ты говоришь, больна. А теперь отправляйся своей дорогой, пока я не вызвал стражу.

Ниш, ругаясь на ходу, побрел на завод.

Через полторы недели механик был вызван в кабинет управляющего, чтобы получить срочный пакет от отца. Настолько срочный, что он был доставлен скитом. Ниш знал, насколько это дорого, ведь большие почтовые птицы обладали скверным характером, плохо поддавались дрессировке и, в довершение ко всему, в них остро нуждалась армия. Что могло случиться?

Он, волнуясь, развернул непромокаемую обертку. Внутри находилось два письма, одно из них было адресовано ему, а второе – «Исполняющему обязанности управляющего Ги-Хаду». Ниш, все больше удивляясь, протянул его управляющему. Ги-Хад занимал пост управляющего на производстве уже целых десять лет. По его лицу было видно, что он испытывает не меньшее замешательство. Он осторожно взял послание, надорвал конверт и отвернулся. Ниш отошел к окну и присел на стул. Он не стал открывать конверт. Что-то здесь не так. Он все еще задумчиво смотрел в пыльное окно, когда в комнате раздалось сердитое восклицание Ги-Хада. Только тогда Ниш развернул обложку, на которой была указана дата.

«Ял-Ниш Глар,

Главный Следователь Эйнунара Фассафарн

Механик Крил-Ниш, я сильно разочарован. Твой рапорт настолько встревожил Фин-Мак, что она сочла нужным отправить его мне со скитом. Не могу поверить, что ты настолько бестолков. Ремесленник Тиана блестяще решила обе проблемы, связанные с деятельностью наших кланкеров в последние месяцы, и у нас были грандиозные планы относительно этого работника».

Ниш отложил письмо, размышляя вслух:

– Но ведь эти проблемы были решены Иризис. Ги-Хад мгновенно повернулся, потрясая в воздухе волосатым кулаком.

– Иризис допустила одну ошибку, – проскрежетал он. – Тиана написала рапорт о своей работе еще до того, как сошла с ума. Он был обнаружен в кармане ее одежды другим осведомителем твоего отца. Тем, кто несколько умнее тебя. Подозревая, что я в заговоре, он отослал свое донесение сразу к следователю. Теперь Ял-Ниш сомневается в моей лояльности!

Ги-Хад достал вторую страницу из своего «конверта и бросил ее в лицо механику. Ниш прочитал рапорт Тианы и побледнел. В гениальности Тианы не оставалось никаких сомнений. За всем этим стояла Иризис – вредительство, ложные обвинения, кристаллическая лихорадка – все это было ее рук дело. Ниш понял, что с ним покончено. Проклятие! Как она смогла обвести его вокруг пальца! Почему он не послушался своего внутреннего голоса? Ниш вернулся к своему письму.

«Записи в ежедневнике Тианы подтверждают развитие редкого таланта ремесленника, какого нет ни на одном из шестидесяти семи заводов юго-востока. К счастью, в моем распоряжении имеются компетентные люди, присылающие донесения с завода, хотя им и потребовалось некоторое время, чтобы во всем разобраться. Это вовсе не было приступом кристаллической лихорадки, мой непутевый сын! Болезнь вызвана настойкой каллуны, которая вызывает галлюцинации. Постельное белье Тианы буквально пропитано этой настойкой. Тиане это снадобье подсунул предатель, трижды глупец. Кто-то, кто изо всех сил пытается добиться поражения людей в этой войне.

Совершенно ясно, что на заводе существует целый заговор, и я лично приложу все силы, чтобы искоренить его. Под подозрение подпадают все, в том числе ты и твоя подружка Иризис. Я наслышан о твоих угрозах в адрес Тианы. Почему, Крил-Ниш, почему? Теперь я отстраняю тебя от должности осведомителя, и все твое будущее под угрозой. Я инструктировал Ги-Хада относительно твоего наказания.

Незамедлительно после прочтения письма ты отправишься в Тикси в качестве помощника исполняющего обязанности управляющего Ги-Хада и привезешь Тиану назад, а потом проследишь, чтобы о ней хорошо позаботились. Я послал приказ Фин-Мак прибыть на завод. Она займется расследованием до моего приезда. Очень надеюсь, что не было скрыто никаких улик, иначе твоя голова немедленно слетит с плеч.

Старайся хорошенько, и, если Тиана полностью восстановит свои силы, ты можешь надеяться на восстановление в должности осведомителя. Если нет, ты окажешься на линии фронта так скоро, как сумеем тебя доставить. Наместник был введен в курс дела, и он тоже разочарован не меньше моего.

Ял-Ниш, главный следователь».

Задрожавшие пальцы Ниша выпустили письмо на пол. Нагнувшись, чтобы его поднять, он заметил на себе взгляд Ги-Хада. Обычно смуглое лицо управляющего стало белым как бумага. Он метнул в механика полный ненависти взгляд и закричал:

– Как ты на это решился, механик? Стража!

Управляющий подскочил к двери кабинета и распахнул ее с такой силой, что створка ударилась о противоположную стену. Двое стражников мгновенно вбежали в комнату, а следом за ними раздался топот остальных.

– Доставьте этого человека к судному столбу и привяжите, предварительно сняв всю одежду. Позовите всех! Каждый работник завода должен это видеть!

Стражники утащили Ниша, а вслед еще долго раздавался поток брани. Ги-Хад казался совершенно выбитым из колеи. Интересно, что же было в его письме?

Во дворе с Ниша сорвали одежду и привязали к среднему позорному столбу. Через минуту до него донеслись пронзительные крики и визг, и к соседнему столбу была привязана обнаженная Иризис. Ниш гневно посмотрел в ее сторону, и она ответила тем же. Ее бледная кожа была испещрена красными пятнами, словно обмороженная.

– Я проклинаю тот день, когда тебя встретил! Иризис смерила его презрительным взглядом с головы до ног:

– По-моему, ты не заслуживал моего внимания, коротышка Ниш!

Так они простояли около часа, пока вся тысяча работников не собралась вокруг столбов. Пальцы ног Ниша совершенно утратили чувствительность, и он был уверен, что уже отморозил их. Как он мог быть таким дураком? За всеми этими делами всегда стояла Иризис. Но ради чего она решилась предать все, что было в ее жизни? Какой в этом смысл?

Наконец на площади появился Ги-Хад.

– Когда мой отец об этом узнает… – попытался было Ниш.

– Он сам приказал высечь тебя! – жестко оборвал его управляющий.

Потом он обернулся к собравшимся рабочим и зачитал часть своего письма:

«Я, следователь Ял-Ниш, приказываю, исполняющему обязанности управляющего Ги-Хаду лично нанести двадцать ударов кнутом моему бездарному сыну Крил-Нишу и ремесленнику Иризис, подозреваемой в отравлении ремесленника Тианы и последующей вследствие этого ссылке ее в детский питомник, а также в других преступлениях, которые я не стану упоминать в данный момент.

Тиана должна быть восстановлена в своей должности незамедлительно. Расследование будет продолжено, и в случае доказательства виновности Крил-Ниш отправится на фронт, а Иризис будет направлена в детский питомник и… – Перед следующей фразой Ги-Хад немного помедлил. – Ги-Хад будет чистить сточные трубы до конца жизни».

В ожидании первого удара Ниш снова посмотрел на Иризис, но она упрямо смотрела перед собой.

– Мой отец скоро приедет, – уголком губ прошептал Ниш. – Какие против нас свидетельства?

– Показания одного человека, – угрюмо ответила Иризис.

– Кто это, Иризис?

Ее пухлые губки сомкнулись в тонкую линию.

– Если бы я и знала, ни за что не сказала бы тебе.

– А нельзя ли свалить вину на него?

– Только в случае его смерти! – При этих словах Иризис обнажила свои хищные зубки.

Первый удар кнута обрушился на ее кремово-белую спину. Иризис вздрогнула, запрокинула назад голову, открыла рот, но сумела удержаться от крика. После этого кожаный кнут впился в спину Ниша, и ему уже было не до наблюдений. Но даже сильнее физических страданий его терзали муки унижения.

Ги-Хад орудовал кнутом так, словно пытался заживо содрать с них кожу. Ниш сломался на шестнадцатом ударе. Он закричал и не смог остановиться даже тогда, когда мальчишка подручный мазал ему спину лекарством при помощи волосяной кисти. Только тогда Ниш понял, насколько сильной женщиной была Иризис. Она прокусила губу, спина превратилась в кровавое месиво, и шрамы должны остаться до конца жизни, но девушка не проронила ни звука. Ниш с содроганием смотрел на потеки крови и лекарственного масла, стекающие с ее спины; его собственная кожа, вероятно, представляет собой не менее жалкое зрелище.