Дети оружия

— Вот еще, один никуда не пойдешь, ни на крышу, ни еще куда, — рассудила Йоля. — Помолчи-ка, старый, мне подумать надо.

Кое-какой план она уже успела изобрести, не хватало малости, чтобы все сошлось.

— Чего там думать? — проворчал Чак. — Смываться отсюда надо и старого с собой прихватить.

— И что дальше, умник? Становища кочевых сейчас вокруг холмов, совсем рядом. Как проскочишь? И далеко ли уйдешь пешком? Ты вообще как сюда попал?

— Я везде пройду, — уклончиво ответил Чак. О «Каботажнике» он в присутствии пленника не хотел упоминать.

— Не пройдешь, с рассветом тебя точно людоеды поймают, — пригрозила Йоля, — и съедят, не посмотрят, что маленький. Далеко ты не убежишь, ноги коротки. Сделаем вот что. Сперва пойдем за «гатлингом». А ты, старый, учти…

— Только пикнешь — сразу ножом ткну, — закончил Чак. — Йолька, что за план у тебя? И мне все-таки фотоэлементы нужны.

— Получишь. Скоро кочевые всех здесь вырежут, тогда приходи и бери свои фотоэлементы, вся крыша твоя, а хочешь — и подвал твой, и все прочее. Небось крышу людоеды с собой не унесут.

— Что ты болтаешь, девка? — спросил Ляков. — Как это кочевые всех вырежут? У нас сила!

— Точно говорю: не сегодня завтра всех здесь прикончат, — уверенно сказала Йоля, — я с их вождем толковала, Улла-Халгу звать. Он уродов со всей пустыни собрал, один другого страшнее, так что сила у него, а не у вас. Людоеды за вас еще толком не брались.

— Так прогнали мы их…

— Они сами ушли. Это нарочно, чтобы вас обмануть. Пока вы туда и сюда по поселку раскатывали, я в дом пролезла. Если бы я не попросила, Байгу Скат ни за что не ушел бы, он великий воин и драться очень любит. Но я сперва хотела проверить, здесь ли моя «беретта». Это у меня ее ваш Леван стащил. Вот я Байгу и попросила, чтобы ушел без боя, когда Леван появится. Он меня уважает, Байгу Скат. Я ему знаете, как по зубам съездила, когда знакомились? Вот с тех пор и уважает. Потому что обычай такой у дикарей: кто морду набил — того уважать.

— Это не только у дикарей, — вставил Чак. — Хотя обычай, конечно, дикарский, это точно.

Ляков задумался. Странная девка толковала странные вещи… но со вчерашним нападением дикарей в самом деле что-то было нечисто. Никогда прежде кочевые так себя не вели. Значит, это был всего лишь отвлекающий маневр, чтобы дать возможность лазутчице пролезть в особняк? Ляков уже почти верил Йоле и не хотел умирать со всеми. Ведь он не раз выживал один из всей банды, почему бы не повторить снова? А если она еще и «гатлинг» сопрет… Без главного оружия Левану будет непросто отбиться от кочевых…

— Слушай, девка, и ты, мелкий, я вам помогу, а вы меня с собой заберете, ладно? Я вас выведу и сам уйду. После отпустите меня, либо я к вам пристану. Я служить буду исправно, не глядите, что старый! Я еще на многое сгожусь… Сейчас караульным скажу, чтобы ворота открыли, будто Леван велел мне на сендере сгонять по округе, проверить, что да как. А то как вы пулемет потянете? Тяжелый он. На сендере утечем.

До сих пор Йоля не думала забирать пулемет, это была похвальба. Она рассчитывала, что каким-либо образом выведет его из строя… но предложение старика всё меняло. Теперь ее план сложился окончательно.

— Вот с ним вдвоем уйдете, — Йоля хлопнула по плечу Чака, — а я пока останусь. Обо мне ж здесь никто не знает, верно? Найду укромное местечко, спрячусь, посижу где-нибудь. И вот что: когда перевалите холмы, вас остановят кочевые. Не думайте сбежать — все равно не выйдет, их там видимо-невидимо. Спокойно скажите этим волосатым: «Улла-Халгу». Запомнили? Вот ты, Чак, запомнил? Улла-Халгу! Повтори.

— Улла-Халгу. А что это значит? Вроде нет такого слова в их языке?

— Их главного вождя так зовут. Твердите: «Улла-Халгу», пусть вас к нему проведут, а он по-нашему болтает вполне хорошо. Иногда даже слишком хорошо, так что хочется, чтобы заткнулся. Покажете «гатлинг», скажете — Йоля обещание исполнила, а потом… — Она оглянулась на Лякова, придвинулась поближе к Чаку и зашептала ему на ухо. Последняя часть плана касалась только карлика и «Каботажника».

Чак выслушал ее и с сомнением покачал головой:

— Ты уверена? Может, вместе уйдем?

— Ну да, а потом я свою «беретту» не найду. Да здесь же никакого риска! Я спрячусь, меня никто не увидит. Ну а после… как-нибудь.

— Ты что, совсем не боишься?

— He-а. Я страх убила.

Глава 8

БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Леван выхватил пистолет из-под подушки и сел в постели. Только после этого проснулся, а уж затем сообразил, что его разбудило, — Сана орала. Визжала, выкатив глаза. Прижала ладони к щекам и выла, как сирена.

— Ты чего, дура?

Вопрос утонул в женском визге.

Леван хорошенько двинул Сану локтем в бок. Она, путаясь в одеяле, скатилась на пол и затихла.

— Чего верещишь? — Атаман глянул в окно — едва-едва начало светать, затянутый ползуньей шкурой проем выделялся на темной стене, но до восхода еще было далеко.

— Мутант в комнату вошел, — всхлипнув, простонала Сана. — Здоровенный, лапы черные, ко мне тянутся… Схватить хотел!

Леван собирался обругать глупую бабу и поддать ей еще разок, но расслышал тоненький металлический щелчок. Похоже, дверной замок. На ночь атаман всегда запирался и считал, что новенький замок харьковской работы, вставленный в дверь, после того как сам же Леван ее сломал, — штука надежная. Он соскользнул с кровати и осторожно пошел к двери. Взялся за ручку, приготовился рывком распахнуть створку и выскочить в коридор, дернул — и с удивлением понял, что дверь заперта.

За стеной где-то недалеко скрипнула дверь. На втором этаже теперь поселились Дуля со Снулым. Дуля запирался и, как подозревал Леван, еще на ночь придвигал к двери что-то тяжелое. Дверь молчуна, наоборот, была без запоров, потому что ключ унес с собой прежний хозяин, а врезать новый замок было некогда, да и негде взять. Да этот увалень вообще не любил возиться с замками. Наверное, его разбудил вой Саны и он вышел в коридор.

Леван обернулся к Сане:

— Черный мутант, говоришь?

— Здоровенный… — кивнула женщина. — Лохматый, страшный, к кровати крадется… Я как увидела — и в крик! Он к тебе, Леванушка, крался.

— Откуда здесь мутанту взяться? — буркнул Леван. — Дура ты все же. Сон это был. Сон и бабские страхи.

Он вернулся к кровати, натянул брюки и сапоги, прихватил ключ. Отпер и выглянул в коридор — все двери закрыты. А вроде что-то скрипнуло? Теперь, стоя в коридоре, Леван слышал, как внизу переговариваются несколько человек, мужчины и женщины. От крика, значит, проснулись. Снулого не видно — этот увалень, как всегда, не торопится. А может, даже не проснулся. Камень, не человек. Если его Санкин вой не может поднять, так что его разбудит?

Леван собирался пойти к нему, растолкать и отправить вниз разобраться, выяснить, кто что слышал. Потом сообразил, что лучше поручить это Дуле, а Дуля-то наверняка должен был проснуться. Из комнаты, может, носа не высунул, но такого труса и крысиный писк разбудит… Не успел Леван додумать, какое нынче странное утро, как во дворе взревел двигатель. Топая сапогами, атаман побежал к лестнице, промчался по темному коридору и выскочил из здания. Караульные, назначенные им на ночь, затворяли ворота. Сомкнули створки, один пошел за коротким бревном, которое служило засовом, другой обернулся к Левану:

— Слышь, атаман, а чего ты Лякова в одиночку отправил? Ему ж несподручно одному.

— Я? — Леван растерялся. Странности продолжались, и это ему не нравилось. Он подошел к караульным, те вдвинули засов в пазы и уставились на атамана.

— Я говорю: как же одному-то? — повторил бандит. — А ну как кочевые засаду устроили? Или еще чего?

— Не, — возразил напарник, — Ляков верно сказал: ночью кочевые от костров ни на шаг. Привыкли в пустыне, что ночью слишком опасно. Просыпается ночью пустыня, они боятся.

— Но все равно чудно, — гнул свое первый караульный. — Ляков сендер ведет, кто-то должен по сторонам в это время глядеть. Да еще пулемет он прихватил. На кой некроз, спрашивается?