Полнолуние: закон стаи

На скамьях черного дерева перед ним замерли горожане, ревниво наблюдая, как по одному подходят к странствующему проповеднику избранные им за исповедью и благословениями. Сегодня внимание людей не отвлекается ни на разглядывание цветных витражей, ни на позолоченную лепнину и хрустальную люстру в тысячи свечей далеко вверху. Прихожане замерли, будто впитывая в себя проповедника, покорившего их сердце, вознесшего их к небесным сферам, поманившего несбыточным.

Взгляд Загфурана отрешенный: он не видит, того, кто склоняется перед ним и почти не слышит его. Он главный в этом храме. Он творит здесь судьбу всего мира Гошты. Он решает, кто достоин служить делу Света, а кто недостоин даже быть человеком. Чуть больше усилий, руки не порхают легко, а замирают на головой ремесленника, в душу которого прочно поселилась тьма. "Так выпусти эту тьму наружу, пусть все видят ее. Хотя бы и при свете розовой луны", — под замершими ладонями невидимая обычным глазом сгущается тьма над человеком, постепенно скрывая его и обретая очертания волка. Огромная пасть скалится окровавленными клыками. Отныне волк, скрывающий под собой человека, будет ждать малейшего повода, чтобы вырваться наружу.

Загфуран наложил проклятие луны трижды — на большее не хватило сил. Но и этого вполне достаточно. Ему повезло: раз в пять лет на Гоште бывает неделя полнолуния, а потом убывает очень медленно. В течение всего этого времени проклятые будут тревожить город кровавыми смертями.

Минарс служил Свету, не выбирая средств. Если бы сегодня все как один согласились стать младшими посвященными Храма Света, он все равно бы на кого-то наложил проклятие. Но сейчас маг чувствовал искреннее удовлетворение, оттого, что все получилось как нельзя лучше: злые наказаны, а добрые вознаграждены.

В восемь вечера, Загфуран провел молебен, закрепив попутно наложенные чары. Все это далось уже с трудом. Лицо покраснело от усилий не растирать зудящее тело прямо в храме, на глазах изумленных прихожан. Собрав волю в кулак, он и после служения, не выскочил пулей, а степенно попрощался с народом, благословил каждого, как обещал, и только, когда его уже никто не мог видеть, позволил себе ускорить шаг. В келье, которую милостиво предоставил для сна священник, он достал прихваченную с собой жгучую мазь и тщательно растерся, чтобы унять чесотку. Когда зуд утих, поужинал и отправился спать, мечтательно представляя, что творится в городе при свете розовой луны.

Если старейшина Сальмана и на тот раз не согласится принять в помощь туммимы и не начнет сжигать приходящих сюда для торговли оборотней, значит, он очень плохо знает людей.

31 юньйо, 5068 года от сотворения Гошты, Гибельный лес

Ялмари не очень доверял Ранели: ее неожиданная покладистость настораживала, хотя он и допускал, что девушка просто нуждалась в нем. Со своей стороны он постарался быть в меру вежливым, несмотря на то, что из-за нее он чуть не погиб. Кто знает, может, завтра он окажется в Умаре, и тогда от Ранели будет зависеть, примет ли его стая.

Когда они пересекли дорогу, отделявшую обычный лес от Гибельного, Ранели отошла подальше.

— Ялмари? — тут же заговорила девушка.

— Да, — обреченно откликнулся он. Зря он надеялся, что Ранели согласиться сохранять тишину.

— Идем на север, — скомандовала она.

— Идем на север, — пробормотал принц себе под нос.

Гибельный лес менялся примерно каждый лавг. Сначала он почти не отличался от обычной дубравы. Но постепенно, кустарник и трава исчезли, а у корней деревьев, покрытых зеленым мхом, заструилась светло-зеленая дымка. Еще лавг и они вошли в мертвый лес. Туман поднимался такой плотный, что в трости от себя Ялмари не различал деревьев. Лишь по слабому запаху, доносившемуся от девушки, он знал, что она по-прежнему рядом. Ветви и стволы выныривали внезапно, густо облепленные сине-зеленым мхом, похожим на морские водоросли. Приходилось все внимание сосредоточить на том, чтобы не удариться.

— Ялмари? — голос Ранели теперь слышался как будто издалека.

— Что? — осведомился он, чуть не стукнувшись лбом о низко нависшую ветку.

— Может, расскажешь, что-нибудь, чтобы не было так жутко, — теперь голос приблизился. Принц обернулся и увидел, что девушка совсем рядом, только чуть отстала. Он замедлил шаг, чтобы подождать ее. — Почему ты живешь с людьми? — спросила она, когда поравнялась.

— Здесь моя семья. И если честно, я бы предпочел, чтобы мы молчали, — Ялмари не собирался откровенничать. Он насторожился, готовясь встретить опасность, да и тема, выбранная девушкой, ему не нравилась. Ядовитые испарения мешали почувствовать приближение врага. Туман не только не давал ничего толком разглядеть, но и гасил посторонние запахи. Теперь он уже ничего не мог учуять. А разговоры с Ранели мешали прислушаться. Она не хотела этого понимать и продолжала непринужденную беседу:

— Но как получилось, что твоя семья живет среди людей? Я слышала, что оборотней хорошо приняли в Лейне, но в Энгарне мы никогда не жили.

— Ты хочешь услышать историю моей жизни от рождения? — раздраженно уточнил Ялмари.

— Хочу… Но ты кажется, не расположен что-либо объяснить. Раз не хочешь говорить об этом, расскажи о чем-нибудь другом. У тебя есть невеста?

— Я не намерен обсуждать себя. Предложи другую тему.

— Как знаешь, — теперь и в голосе Ранели послышалось неприязнь. — Я не буду с тобой разговаривать, — она замедлила шаг, демонстрируя обиду.

"Наконец-то!" — обрадовался лесник и пошел дальше, но тут же споткнулся о поваленное дерево. В этом лесу следовало идти очень медленно. Мох теперь густым ковром покрывал землю, скрывая и ямы, и толстые ветки. Несколько раз неудачно наступив, чуть не вывихнул ногу. Но больше беспокоило то, что мох гасил звуки. Под ногами ничего не хрустнуло и вовсе не потому, что ступал осторожно. Ялмари осознал, что если чудовище не будет кричать на весь лес: "Берегитесь, я иду!" — и он, и Ранели окажутся не готовы к нападению. Он остановился. Заметил, что деревья начали слегка покачиваться, будто земля уходила из-под ног.

— Ранели! — позвал он, но ответа не услышал. В сердце тут же прокрался неприятный холодок. Лучше бы рассказал все о себе, чем теперь гадать, не доедает ли ее чудовище. Он обернулся — девушки нигде не было. — Ранели, хватит дуться! — опять позвал он. — Мне надо знать, жива ты или нет. Ранели!

В ответ лишь мертвая тишина Гибельного леса. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие. О появлении опасности предупредили не общеизвестные органы чувств, а что-то на уровне инстинктов: зло спряталось рядом, смотрело из тумана и готовилось к нападению. Голова налилась тяжестью, Ялмари словно сплющило. "Немедленно обратиться в волка!" — приказал себе и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Не стоило этого делать: в то мгновение, когда он перестал смотреть в туман, чудовище бросилось.

Стремительное тело, размером с крупного медведя, летело из тумана. Ялмари не успевал ни обратиться, ни выхватить меч. Он попытался отпрыгнуть, но и этого не успел, лишь в последний момент прикрыл горло рукой. Острые зубы вцепились чуть выше кисти, прорывая не только куртку, но и мышцы. Проклятый! Если бы обратился в волка, то все равно был бы меньше этого зверя раза в два. У человека в схватке с этой громадиной вообще не оставалось шансов. Ялмари вскрикнул и попытался вывернуться из-под тяжелой туши — требовалось немного времени, чтобы обратиться, но и этого времени чудовище не дало. Прокусив руку, оно отпрыгнуло, чтобы напасть вновь, едва он пытался сконцентрироваться. Ялмари впервые сталкивался с проклятым. Не придумав ничего лучшего, старался повернуться так, чтобы не открыть горло или живот и при этом достать меч. Но когда оружие скользнуло в руку, тварь с силой саданула лапой, так что меч отлетел в сторону трости на две. Лесник не мог рассмотреть толком, кто нападал, с такой скоростью чудовище бросалось на него. Не мог понять, почему тварь так странно ведет себя: то нападает, то отступает. Он видел горящие огнем глаза, длинные зубы и бурую шерсть. Удивительно, но кроме раны на руке, он не причинил пока никакого вреда. То ли Ялмари так хорошо уворачивался, то ли…