Режим бога (Последний шаг) (СИ)

— А я до сих пор плавать не умею, — признался Файро, с тоской наблюдая за музыкантами, силуэты которых смутно мельтешили в свете автомобильных фар. — Как думаешь, кровь отстирается?

— В соленой воде? Сомневаюсь… Но давай попробуем…

— Засохло уже… Сейчас…

Он расстегнул сорочку.

— У тебя губа опухла. Надо холод приложить.

Файро посмотрел на нее и неловко отдал ей окровавленную одежду.

— Дома приложу. Все равно уже поздно.

— Завтра хотя бы в школу не нужно. Может, к послезавтра пройдет?

— Вряд ли, но это нестрашно.

Они уселись у кромки прибоя, и Веги принялась полоскать сорочку.

— Песочком ее, песочком! — Ледяные руки Нэфри легли им на плечи. — Морской водой не отстираете, потому что она по составу похожа на кровь и жесткая. У меня было специальное мыло, я такое обычно в поездку беру, но оно дома, в рюкзаке осталось… Надо было разобрать… Сейчас бы все отстирали. Веги, да брось ты это, бесполезно, лучше искупайтесь. Ох, так здорово поплавать в нашем море после этих мутных франтирских речек!

— Франтирских? — тут же подхватила Веги. — А давно вы были во Франтире?

— Давайте договоримся? Мы тут все на «ты», идёт? А из Франтира я вчера прилетела. Вечером.

— А у меня брат туда улетел. Он журналист, ему туда по работе надо было. Вот вернется — а тут все только о войне и говорят…

— Журналист? Как зовут брата? — насторожилась Нэфри.

— По-настоящему или тебе псевдоним нужен? Я псевдоним не помню…

— По-настоящему!

— Ноиро Сотис.

Певица хлопнула в ладоши:

— Святой Доэтерий! Не могу поверить! Поистине: случайных совпадений не бывает!

— Так ты с ним знакома?

— Конечно! Но как вы непохожи! Я даже никогда бы не заподозрила, что ты его сестра!

Файро с интересом слушал обеих.

— Да, он пошел в маму, я — в папу…

— Вы не только внешне, вы ни в чем не похожи! Твой братец — это… это… это второй Камро! — она ткнула в сторону выходящего из воды брюнета.

— Кто смеет поминать имя мое без должного трепета и земного поклона? — грозно провозгласил на весь берег музыкант. — Между прочим, в «Великане» сильно фонило во второй передней колонке, заметили?

— Как настроил, так и работало! — ехидно заметил Птахо, чуб которого, промокнув, куда-то исчез, и волосы теперь смешно торчали во все стороны, как прутики.

Они вдвоем выволокли из машины столик и начали его накрывать.

Молоденький Ту-Эл смущенно улыбался, расставляя контейнеры с едой, и поглядывал в сторону Нэфри и школьников.

— Нам с тобой надо поговорить, — шепнула певица Веги. — Это важно! Мальчишки, мы скоро! Начинайте без нас!

И они побрели к волнорезу, а Файро ушел к музыкантам, которые решили отмечать праздник в мужском составе.

Едва прилетев двадцатого числа из сельвы, Нэфри забралась в ванну и блаженно там задремала, слушая музыку. Мамы дома не было, никто из друзей о ее приезде еще не знал, можно было расслабиться и пожить для себя.

В пустыне бушевала песчаная буря, город стоял в пыли, сникший, бесцветный. Новый год — это когда день и ночь равны, в Новый год должно быть не только жарко, но и ясно, празднично, а тут солнце затянуло беспросветной пеленой. Одна надежда, что за ночь буря уляжется, а то и пригонит грозовые тучи.

Нэфри уже почти совсем забылась сном в теплой воде, когда из неведомых глубин мироздания донесся едва заметный Призыв. Он был связан с кем-то из тринадцати. Она знала это точно, вспомнив рассказ Учителя об эмпатической связи между учениками.

Девушка выскользнула на серую пустошь, стала искать источник, и ее перебросило в иной локал.

Небо было искажено гигантской черной и бездонной воронкой, и эта сущность — или антисущность — высасывала жизнь из Ноиро и его спутника. Нэфри призвала Учителя, но ответа не последовало, и им с двенадцатью пришлось рисковать. Иного выхода не было.

Она вспомнила, как Та-Дюлатар упоминал о выходе через неизвестное измерение, когда можно сместить время и оказаться в другом месте. Вдвоем у них это получилось, но тогда Учитель полностью обволок ее собой, своим черным одеянием, и ей было не страшно. А теперь…

Тринадцать соединили Благословения и набросили на Ноиро щит. И тогда он, ухватив спутника, очертя голову кинулся в воронку. Его не было считанные мгновения, но для Нэфри это были годы тревоги. А в сельве, где находились оболочки Ноиро и его врагов, разразилась страшная гроза. Черная звезда, которой пришлось выпустить Ноиро и вторую свою жертву, попала в тучи и была атакована молниями. В порыве ураганного ветра ее поволокло к вечному Змею Мира…

…Уже придя в себя и поднявшись из почти холодной ванны, девушка не могла поверить, что они смогли отстоять людей в битве со всемогущим равангой.

В Кийаре тоже начался ливень. Нэфри смотрела в окно на водяные дорожки капель и гадала, как могло получиться, что Улах не прикончил их всех одним ударом. Вспоминала она и то свое неописуемое ощущение силы, знаний и несокрушимости, которое возникло впервые и которое было очень подозрительным. Ничего не дается просто так, а если что-то получил, думая, что бесплатно, будь потом готов заплатить втройне. Нэфри не любила странных подарков, они ее пугали.

Тоскливо глядя на свой рюкзак, она переборола совесть, которая диктовала ей разобрать вещи, и села к своему э-пи. Почта была забита всякой дрянью, которую пришлось вычищать из ящика.

«Если Соглядатаи все-таки пойдут по моему следу, — подумалось Нэфри, — я должна иметь возможность скрыться и сохранить артефакт…»

Надо подстраховаться. Надо придумать хитрую комбинацию, чтобы спастись и спасти шкатулку, но не вовлечь в это лишних людей, которые не имеют к этой истории никакого отношения. Только заинтересованных или посвященных!

Нэфри набросила на себя легкое платье и поднялась на чердак. Это было то место, где совсем случайно ты мог отыскать раритеты трехсотлетней давности под грудой более поздней рухляди. Поколения предков Нэфри жили в старом доме и избавлялись от ненужных вещей, водружая их практически себе на голову. Девочкой она очень любила играть здесь, и мама, «династийный» археолог, потворствовала наклонностям дочери. Госпожа Иссет не просчиталась: после получения первой общеобразовательной ступени в качестве второй и третьей Нэфри избрала КИА — Кийарский институт археологии.

С детских лет у Нэфри было здесь множество тайничков и даже целая скрытая комната, в которую можно было пробраться, выдвинув все ящики громоздкого комода. В его задней стенке зияла дыра — свидетельство отличного аппетита прожорливых жучков-древоедов.

Оказавшись внутри, среди вещей, что пахли пылью, залежалой материей, старой древесиной и чем-то еще, нераспознаваемым, но таким щемяще знакомым, Нэфри снова остро почувствовала: это она, только она выросла и убежала из уютного милого прошлого, а детство, да и все прошлое, которое было у нее и казалось нескончаемым, осталось жить здесь. В этом мирке была еще жива бабушка — вот-вот окликнет внучку, приглашая к столу. Здесь такими горькими были обиды и такими яркими казались чаяния…

Какие-то ящики, коробки, планки, карнизы то и дело упирались Нэфри то в бока, то в плечи. А ведь раньше она даже не замечала, что здесь тесновато!

Усевшись на пол, девушка скрестила ноги и подтянула к себе тяжелую каменную шкатулку, словно бы невзначай засунутую под выцветший абажур между резной тумбочкой и футляром от швейной машинки — ровесницы века.

На крышке раритета проступала гравюра: в центре спираль, от которой отходит пять изгибающихся плавными дугами лучей. Это напоминало упрощенное изображение одной из многих галактик. Каждый луч завершался звездочкой, обведенной кружочком и отмеченной непонятным символом. Звездочки были разных оттенков, поскольку представляли собой искусно обработанные самоцветы. Как их сплавили с камнем, из которой была выточена сама шкатулка, неизвестно. Казалось, будто при создании этой вещи все ее детали находились в расплавленном состоянии.