Трени-ян (с иллюстрациями) (СИ)

— Полиция?! — никак не ожидавший такого известия изумляется СанХён, — Почему, полиция? Вернее, — почему его задержали?

— Господину СокГю предъявлено обвинение во взломе банкомата.

— Во взломе банкомата? Чушь какая!

— И не говорите, господин СанХён, — вздыхает секретарша, — что-то странное в полиции происходит. Вчера, по такому же обвинению задержали нашего заведующего учебной частью, господина Пак ДонХё, сегодня, господина директора… Непонятно…

— Да, непонятно, — озадаченно соглашается в трубку СанХён, — ладно, госпожа ХанБель, — спасибо вам, что вы мне рассказали. Я перезвоню.

— Пожалуйста, господин СанХён, — щебечет в ответ секретарша, — была рада вам помочь. Всего доброго, господин СанХён!

— До свидания, — говорит СанХён и кладёт трубку.

Некоторое время он молча сидит, смотря в правый угол кабинета, затем поворачивает голову и смотрит в левый угол комнаты, потом, смотрит в потолок.

— Чёрт! — в конце-концов чертыхается он, опуская голову, — никак не могу представить, как СокГю и ДонХё вдвоём потрошат банкомат! Зачем им это? Чушь какая-то!

Время действия: этот же день, время ближе к вечеру

Место действия: класс, в котором проходит экстренное заседание педагогического состава. У классной доски, со слегка озадаченным видом стоит ЮнМи.

День начался интересно. Сначала ЧуЫн, которая, как проснётся, сразу хватается за свой сотовый телефон, чтобы зайти на общий чат Кирин и «пропалить» ещё до начала уроков все новости, сообщила мне, что этой ночью в школе кого-то убили.

Честно говоря, я опешил с такого известия. Корея, вроде же, как бы страна с низким уровнем преступности? А тут — убийство! Причём, в школе! Маньяк? Может, пришла пора — «курлы-курлы!», отсюда быстро делать?

Тут ЧунЫн, читавшая всё это время чат, пока я соображал — «что бы это значило?» сообщила, что убийство произошло в коридоре, там, где стоят индивидуальные шкафчики школьников. Там до сих пор на полу целая лужа крови.

После этого уточнения, до меня дошло, что, скорее всего, речь идёт о моей сработавшей ловушке, а «кровь на полу», это краска, с чьих-то пьяных, или, скорее всего, сонных глаз, принятая за кровь.

Моё настроение, от того, что-кто-то попался в первый же день, и все мои расчёты оказались верными, хорошо так скакнуло вверх, что я, даже с удовольствием, побежал вместе с ЧуЫн смотреть на «место происшествия» ожидая найти там «крашенную морду» любителя проникновения в чужие шкафчики.

«Место происшествия» порадовало своим антуражем. Здоровенная красная лужа на полу и подтёки краски из шкафчика, смотрелись весьма впечатляюще. Я вообще-то никогда в жизни не видел целой лужи крови, и утверждать, что краска выглядела именно так, как настоящая кровь, не берусь. Кровь ведь на воздухе должна темнеть, а тут — яркий такой цвет, но, девчонки, которые прибегали смотреть, искренне ахали и ужасались. Так что, нормально всё было. Особенно зловеще смотрелись багровые подтёки из-под низа дверцы моего шкафчика, уже опечатанного кем-то белой бумажкой с подписью. Настолько зловеще, что я соизволил пошутить, сообщив оказавшимся рядом слушательницам, что в нём, внутри, лежит отрубленная голова, из которой всё ещё вытекает кровь. Поэтому, ящик и опечатан. Ждут приезда полиции. Девчонки после этого с визгом разбежались, ЧуЫн убежала тоже с ними, а я, оставшись в одиночестве, взялся озираться по сторонам, надеясь увидеть кого-нибудь, крашенного. Но, никого такого не было. Помня, что по законам жанра преступник должен вернуться на место своего преступления, я решил чуток подождать, благо у меня было ещё немного времени. Ожидая, начал внимательнее разглядывать лужу на полу и заметил две цепочки следов, выходящих из неё наружу и быстро исчезающих в направлении выхода из школы. К моему удивлению, отпечатки больше походили на следы мужских ботинок, чем на девчачьи следики.

Это показалось мне странным. Я стопроцентно был уверен, что мусор в моём шкафчике — проделки каких-то девчонок или девчонки, но, никак не парней. Пока я таращился на следы, соображая — «что бы это значило?», время вышло и пришлось идти на занятия, на которых все ученики, несмотря на запрет, активно пользовались сотовыми, получая и передавая дальше свежие сплетни. На перемене, от ЧуЫн я узнал, что господина ДонХё арестовали. И он всю ночь провёл в полиции.

«Всё чудесатее и чудесатее» — подумал я, услышав эту новость, — «это за что же его так»?

А на следующей перемене, озираясь и шёпотом на ухо, мне сказали, что якобы и господин директор, тоже того… в тюрьме! Вместе с господином ДонХё…

«Его-то за что?» — совсем уж озадачился я, услыхав про директора, — «с виду — приличный кореец…»

Пока я «переваривал» полученную информацию, меня вызвали по общешкольной громкой, призвав явиться к своему шкафчику. Пошёл, пришёл. У шкафчика, кроме директора по безопасности, его помощников и зевак, меня ждали двое полицейских и собака. Здоровенная, такая, овчарка без намордника, которая весьма и весьма мною заинтересовалась. Подошла, и начала внимательно меня обнюхивать.

— Отвали! — сказал я ей, когда она совсем обнаглела и начала мордой лезть ко мне под юбку, — иди, вон, краску нюхай!

Овчарище озадаченно посмотрела на меня своими выпуклыми глазами, но, почему-то послушалась. Оглянулась через плечо на своих полицейских, потом посмотрела на меня, фыркнула и почапала к ним, стуча по полу когтями, вызвав у них удивление своим поступком.

— Это твой шкафчик? — спрашивает меня один из полицейских, похоже старший, указывая стилусом в руке на мой шкафчик.

— Да, господин офицер, — не отпираюсь я.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, держа в левой руке планшет, а в правой стилус и собираясь записывать.

— Я Пак ЮнМи, — представляюсь я, — ученица выпускного класса школы Кирин.

— ЮнМи-ян, ответь мне, пожалуйста, на несколько вопросов…

— Простите, господин офицер, — невежливо перебиваю я его, — но я не буду этого делать.

— Не будешь? — удивлённо поднимает голову от своего планшета полицейский, — Почему?

Все присутствующие, тоже, удивлённо смотрят на меня.

— Всё, что сказано мною, может быть обращено против меня, — говорю я, стараясь произносить слова с той интонацией, с которой их говорят в фильмах американские копы, арестовывая преступников, — а поскольку я несовершеннолетняя, то я буду давать показания только в присутствии своего адвоката или родителей!

Пауза. Все таращатся на меня, видно соображая — «то это такое она только что сейчас сказала?».

— В качестве опекуна несовершеннолетнего имеет право выступать учитель, — внимательно смотря на меня, говорит полицейский, — тут присутствует директор по безопасности школы. Он может выступить в роли твоего опекуна.

Полицейский смотрит на директора по безопасности. Тот, под его взглядом, делает вид, что он как бы тут, но его как бы нет. И не спешит подтверждать только что прозвучавшие слова. Не рвётся изображать из себя моего опекуна.

Чуть наклонив голову к плечу, оглядываю критическим взглядом мнущегося мужика. Похоже, что-то говорить полиции, не согласовав предварительно позицию с руководством школы, он не хочет. Но, и супротив представителей власти идти ему, похоже, тоже желания нет. Сложная ситуация. Пожалуй, нужно помочь человеку. ЮнМи девочка, ей скидка. Надеюсь, директор — он это оценит?

— У меня есть сомнения в вашей легитимности исполнять роль моего опекуна, сонсен-ним, — говорю я, поворачиваясь к директору по безопасности и непрозрачно намекаю, — думаю, что из всех преподавателей в школе, моим опекуном может выступать только её директор — господин СокГю. И всё. Про остальных преподавателей мне нужно сначала будет узнать в комиссии по правам несовершеннолетних.

— Комиссии несовершеннолетних? — приподняв брови, удивлённо переспрашивает меня полицейский.

— Да, — отвечаю я и с простодушным видом поясняю, — они ведь защищают права несовершеннолетних?