Мострал: место действия Иреос (СИ)

В дверях сидел Морел довольный собой: это он потащил новоявленного отца к нашим вещам, чтобы принести самое мягкое полотенце для чада.

— Девочка, — сообщила Гелата всем присутствующим.

Малка радостно улыбнулась и потеряла сознание.

Мит поводил руками над телом и выдохнул:

— Все вон.

Все вышли. Дети испугано переглядывались уже во дворе.

Через двадцать минут вышла Гела.

— Ритен, меняйся с Ромулем местами.

* * *

К тому моменту, когда девочка нашла меня, мне осталось всего шесть кристаллов.

— Тебя там… — задыхалась она.

— В курсе я, — ворчливо откликнулся я, надеясь все-таки закончить работу с этим кристаллом.

Головой я понимал, что если меня позвали, значит, срочно, но бросить работу на полпути — потерять кристалл и ослабить защиту. А здесь и в мирное время места всегда лихие были…

Я закончил и бодрой рысцой двинулся на помощь, запоздало вспомнив, что не знаю, куда именно мне идти. Но вскоре я учуял запах смерти и понял, что почти пришел. Вскоре показалось поврежденное ухо Арена, и я смело шагнул во двор. Тут запах был невыносим, и я отправил детей помогать Ритен.

Тревожно оглядываясь, я зашел в дом. Безошибочно найдя кухню, сунулся туда и увидел Гелу, которая буркнула:

— Вовремя. Следи за ребенком — он должен быть теплым и живым.

Я уселся возле полотенца, в которое был завернут младенец. От него чуялось нечто странное, но я никак не мог уловить что именно.

В углу сидел уже не бледный, а серый отец.

Гела и Мит наклонились над бессознательной Малкой, а в это время во дворе что-то зашумело.

— Ну, родители, открывайте! — весело закричали у двери, дополняя это дело стуком.

Говорить ничего не пришлось: отец сам встал и свеженьким зомби потопал открывать.

Я слышал, как он дошел до двери, как открыл ее, как осеклась повитуха, а потом…

Это и вся деревня слышала.

— Пошла вон, клуша нерасторопная! — закричал отец ребенка.

Затем дверь хлопнула, и такой же бесцветный папаша новорожденного вернулся на кухню, сев в свой угол.

Я тем временем начал обнюхивать ребенка. Пахло от него почти как от всех ему подобных, но было что-то такое, что пугало и заставляло нюхать снова и снова…

Что же это?

Через десять минут этого занятия меня осенило:

— Прокляли! Младенца прокляли!

— Ты что несешь? — нелюбезно осведомился Мит.

— Девочку прокляли еще в утробе, когда она только-только зародилась…

— И мать девять месяцев ее предохраняла…

— Ведь бабка была травница…

— И она знала, что дают беременным…

— Мама! — послышались крики.

— Мы нашли! Мам!

Во двор влетел мохнатый ураган во главе с Морелом и Риспом.

Тера запрыгнула через окно и поставила на пол скобяную миску.

— Смотрите.

В миску вылили немного белесой жидкости — память из кристаллов. Над ней закурился дымок, и в нем появилась картинка: вот Малка идет с едва намеченным животиком. Вот за ней идет баба какая-то. Вот она кидает ей пузырек под ноги, и он разбивается. Малка пугается и отскакивает. Баба убегает.

— Чура? — ошеломленно переспросил муж.

— Знаешь ее?

— Да кто ж в деревне ее не знает — подо всех ложится…

— И под тобой бывала?

— Нет, я ж с Малкой с малолетства помолвился, а она просила: ни-ни, пока первого не родим. Да мне как-то и не хочется, да еще с Чурой.

— Где живет? — осведомилась Гела.

— Покажу, — воинственно поднялся муж.

— Нет уж, воин. Тут сиди, с женой. Ромуль, со мной, остальные следят, чтоб никто раньше времени за Грань не отправился.

Мы выбежали из дома и направились, куда указал муж бедной Малки. Три двора прямо, два направо, за два дома до старостиного. Там, в огороде обнаружилась копошащаяся девица, та самая, которую кристаллы запомнили.

Гела безо всяких предисловий схватила девку за грудки и протащила до стены дома, куда с силой ее вжала.

— Что было в бутылке, которой ты Малку прокляла? — угрожающе прорычала девушка.

Я даже и не знал, что она так умеет.

— Кора лиственницы, белладонна, поганочная корневина, а еще что-то черное, что мне бабка дала, — пролепетала виновная в ответ.

— У какой бабки? Чем пахло?

— Трупами пахло, у бабки Зарьи. Она в трех днях к востоку живет, — стремительно бледнея, отвечали нам.

— Это в Эмиральс? — озадаченно глядя на девушку, осведомился я.

— Эмиральс в неделе пути, — поправила меня Гела.

— Нет-нет! — залепетала Чура. — Башня в трех днях. Там избушка у подножия, и бабка живет. Она мне и давала притягательное снадобье…

— Вот почему на тебе перебывала вся деревня… — с отвращением посмотрела на нее Гела.

— Мы — город! — горделиво ответила девушка.

— Вы — деревня. Все это понимаю, кроме тебя. Дура.

Мы ушли.

По пути я думал о том, что Чура хотела власти. Но честолюбивые девушки идут в столицу, в крайнем случае — в Радитор или другие города с Университетами любого направления.

Почему эта осталась здесь?

Мы дошли до дома роженицы. Пахло подступающей смертью.

Я не мог сосредоточиться на чем-то конкретном. То есть где-то в голове крутилось, что надо заняться Малкой и ее дочкой, но я не знал чем помочь.

Гела буквально вломилась в дом и пошла напрямую к Малке.

— Твою дочь прокляли. Она жива только потому, что ты стянула проклятье на себя. Что ты чувствовала во время беременности?

Но Малка молчала. Она была почти мертва.

— Белладонна, поганочная корневина, кора лиственницы и осиновый яд? — деловито осведомился Морел.

Осиновый яд!

Ну конечно!

Субстанция похожая на кровь, но черного цвета. Вываренный сок осины с добавлением крысиной крови. Редкий компонент: очень трудоемко получить и правильно выварить осиновый сок. Но у каждой бабки хотя бы склянка, да есть. Это считают посвящением: свари осиновый яд и получишь право спокойно практиковать. Правда, выторговать этот заветный пузырек очень сложно.

Интересно, кто и что ей предложили, чтобы получить его?

Последняя бабка, которую я знал, и жизни не пожалела бы за еще один такой. Его используют по каплям, и — всю жизнь…

— Как снимать будем, Мит? — Гела смотрела на ангела.

— А что снимать-то? — переспросил Золотой. — Чем заговаривали состав?

— Не важно, — Морел протолкался к девочке.

Он склонился над ребенком и стал пристально на нее смотреть. Не знаю, сколько времени прошло: может час, а может и минута, но только в итоге из ребенка вышел черный парок и бесследно испарился.

Морел подошел к Малке.

— Как ты назовешь дочь, Малка? — спросил он. — Я не смогу спасти тебя.

— Путь ваша мама назовет… — ответила Малка и уснула.

Именно, что уснула.

— Помнишь сказку о спящей красавице ловосской? — уточнил я. Хозяин пришибленно кивнул. — Я принесу тебе запас флаконов. Будешь разбивать около Малки по два флакона в день — утром и вечером — пока я не вернусь. Я не знаю как, но жену твою я спасу. Ты услышал? — Муж кивнул.

Я не знаю, почему меня так ранила эта история. Но я понимал, что если не спасу Малку — не прощу себе этого вовек. Поэтому я погрузил ее в сон. Флаконы предстояло наполнить кровью Мита, я еще не придумал, как его уговорить. Но придумаю. Я знал только то, что эта девушка не должна умереть.

Цепь моих размышлений прервал Морел: он упал. Перенапрягся сегодня — поспит и все будет хорошо.

* * *

— Сколько времени тебе понадобиться, чтобы добраться до бабки? — деловито переспросил Мит, закатывая рукав.

— Не знаю. До башни три дня человечьего ходу. Не представляю, сколько уйдет времени добраться туда, заставить бабку выдать наговор и вернуться, — виновато пробормотал я в ответ.

Мне плохо понималось, как он просто взял и согласился. Кровь такого существа чрезвычайно ценна, а при правильном наговоре — чудодейственна. Я совершенно не представлял, сколько крови может понадобиться, но, кажется, Ерамитерела вообще не волновали такие мелочи.