Дзи. Чужая судьба.

Что стало ведущей основой выздоровления от чародейского недуга — присутствие рядом просветленного человека, лечебные свойства трав или силы молодого тела — для дзи так и осталось неясно. Скорее всего, эффект был совокупным. Окончательно здоровым Ли почувствовал себя, когда проснувшись, ощутил сильное желание размять затекшие мышцы и проверить, как теперь в его руках будет слушаться тяжелый меч.

Пройдя знакомым путем до кладовой, Ли поставил на небольшую жаровню жестяной кувшин с водой и отравился на поиски Лао. У выхода из подвала босан не обнаружился, а далеко он обычно не уходил, дзи это прекрасно помнил потому, что во время болезни мог дозваться его в любой момент. Короткого осмотра местности было вполне достаточно.

Снаружи царствовала холодная зимняя ночь, каменные стены домов покрывал свежий снег, а небо лучилось мириадами звезд. Поежившись от довольно сильного холода, редкого в этих землях в отличие от северных границ Империи, Ли спустился обратно. Монах мог быть только в одном месте, но мешать его одиночеству в покое для духовных исканий, дзи не посмел бы. Оставалось лишь начать поиски оружия самостоятельно, Лао вряд ли бы просто выкинул фамильный клинок Юэ, так что он точно был где–то здесь.

Быстрое обследование небольшого монашеского убежища не принесло желаемых результатов. Меча нигде не было, как не было и подбитых кавалерийских сапог, окованных стальными кольцами, и тех элементов доспеха, от которых избавиться быстро или набегу, Ли просто не мог. Выпив разогретого чаю, дзи решил, что, похоже, все–таки нужно идти тревожить босана, спрятавшего куда–то все его вещи.

Вежливо постучав в раму перегородки, Ли приоткрыл ее, заглянув в комнату. Монаха внутри не было, более того сама комната представляла собой всего лишь небольшую площадку, от которой вниз вела земляная лестница. Немного удивившись решению Лао — искать воплощение гармонии еще глубже в извечной тверди, но, припомнив его явные таланты в вопросах обустройства подземных жилищ, дзи осторожно начал спускаться.

Оценить протяженность спуска было довольно сложно, но тусклый свет, попадавший в лаз, через который Ли начал свой путь по старательно выделанным ступеням, превратился в далекое размазанное пятно, прежде чем лестница наконец–то закончилась. Дзи остановился, чтобы отдышаться и прислушаться к собственным ощущениям.

Место, в котором оказался Ли было странным, пугающим и как–то уж совсем не вязалось в его представлении с монахом Лао, тихим и вежливым человеком, которого просто невозможно было представить себе в приступе гнева или ярости. Подземелье, освящаемое двумя маленькими масляными фонарями, представляло собой узкий длинный коридор. Каменная кладка свидетельствовала о том, что либо кто–то очень старался, таская все эти тяжелые камни на такую глубину, либо Ли наткнулся на постройки совсем уже древних народов, ушедшие в недра под неумолимым течением времени, как и их хозяева, сгинувшие в исторической пропасти.

Комната в конце коридора была освещена странным голубоватым сиянием и, хотя интуиция дзи буквально разрывалась от тревожных сигналов, Ли осторожно двинулся в ту сторону, внимательно прислушиваясь к любому шороху в угольно–черных тенях. Воздух здесь по–прежнему был чистым и свежим, и это в определенной мере успокаивало. Каким бы странным и мистическим не было бы то или иное место, тот факт, что над ним потрудились руки вполне конкретного и известного тебе человека меняет в восприятии окружающего очень многое.

Вытянутый зал в конце коридора был не больше сотни локтей в длину и столько же в ширину. На гладком мраморном столе, возвышающемся в самом центре комнаты, лежал человек. Точнее, девушка не старше семнадцати–восемнадцати лет. Ее длинные черные волосы будто бы нарочно были рассыпаны «веером» по каменному ложу, а кожа была столь неправдоподобно бледной, что скромное погребальное платье–рейчи пугающе идеально гармонировала с ней по цвету.

Неведомая сила словно подтолкнула Ли через порог, и дзи, не пытаясь даже сопротивляться, подошел на негнущихся ногах к мраморному алтарю. Лицо умершей было красиво, но совсем не так как у Каори О–шэй. Чувственность и грацию дочери дзито нельзя было сравнить с неподвижным совершенством неизвестной. Там, где Каори блистала эмоциями и жизненной силой, мертвая красавица брала холодным совершенством формы, замершим вне самого времени, и каким–то извечным глубинным покоем. Боясь потревожить завораживающую картину, Ли буквально замер на месте, не в силах пошевелиться.

Длинные тесные ресницы едва заметно дрогнули, и глаза умершей медленно открылись, обращая свой леденящий взор на незваного гостя. Кровавая радужка ее глаз имела насыщенный густой цвет, а вертикальные зрачки вызывали ассоциации скорее с хищной птицей, чем с кем–то из породы кошачьих. Тонкие лиловые губы неторопливо растянулись в улыбке, обнажая белоснежные иглы клыков.

Оторопь, охватившая дзи, так и не позволила ему броситься бежать. Превозмогая себя Ли сделал шаг назад и стал оборачиваться. Еще два кровавых глаза разглядывали его из глубины коридора. Путь назад оказался отрезан, а затем был удар, боль и темнота.

Приходить в себя после того, как кто–то, не церемонясь, приложил тебя по макушке чем–то тяжелым, не самое приятное занятие. Еще неприятнее — обнаружить, что ты висишь вниз головой довольно высоко над полом, а твое тело от ступней до самой шеи буквально спеленато белыми липкими нитями. Тонкими, но очень крепкими.

Дернувшись пару раз, Ли пришел к выводу, что это бесполезно, к тому же голова разболелась еще сильнее. Дзи даже показалось, что он слышит какую–то тихую и печальную мелодию.

— Смотри–ка, очнулся! Все–таки крепкий, — раздался голос, который Ли сейчас совсем не рад был услышать.

Уже знакомая ему кумицо тоже была здесь. Лиса–оборотень стояла у стены совсем неподалеку, рассматривая подвешенного к потолку человека все с тем же негаснущим живым интересом. Рыжие волосы демона были собраны в эффектный хвост, переброшенный через плечо, других изменений в ее облике Ли не заметил. Но зато он теперь прекрасно рассмотрел много других деталей помещения, в котором находился, и многое из увиденного напугало его куда сильнее возвращения кумицо.

Старинный зал был весьма обширен и гораздо больше того, где дзи повстречал ожившую покойницу. Видимых источников света не наблюдалось, но все тоже мягкое голубоватое сияние заполняло собой помещение, скрывая в непроглядной тьме лишь высокий потолок. Можно было почти не сомневаться, что это место является частью тех же подземных сооружений, которые Ли видел ранее. Мебели или других предметов интерьера здесь практически не было.

В дальнем углу обнаружился источник странной музыки, поначалу показавшейся пленнику лишь собственной галлюцинацией. За деревянным футляром ше–до застыла стройная фигура в черном свободном платье, рукава которого были закатаны до локтя и закреплены там специальными прищепками. Крепкие длинные пальцы уверенно скользили над железными струнами, пользуясь лакированным щипком и извлекая протяжные мелодичные звуки. Кожа женщины–музыканта была такой же бледной, как и у той девушки в посмертном рейчи, но она была явно старше, а ее резкое скуластое лицо не обладало и каплей той леденящей силы. В нем не было ничего отталкивающего, скорее даже наоборот, оно притягивало и завораживало, как танец змеи, гипнотизирующий бессильного кролика. Но все же сравнение с юной красотой той девушки, что сидела на полу рядом с ше–до, было явно не в пользу исполнительницы. Ожившая красавица по–прежнему не сменила своего наряда, а ее светящиеся алые глаза непрерывно следили за пойманной жертвой.

Хуже всего оказалось «украшение» противоположной стены. Сначала Ли не совсем понял, что видит перед собой, а когда наконец разобрался, то жестоко пожалел об этом. Это был Лао, вернее, семь босанов Лао в совершенно одинаковой одежде. Краска на лице самого первого заметно облупилась, демонстрируя старое прогнившее дерево. У каждой гигантской куклы от кистей рук, от локтей, от коленей, от стоп и от еще десятка различных точек, включая нижнюю челюсть, тянулись длинные белые нити, вроде тех, которыми был связан дзи. Это было страшно и непонятно, Ли прекрасно понимал, что никогда бы, даже в самом сильном бреду, не принял бы ни одну из этих марионеток за того, кто помогал ему и лечил его все последние дни. Но почему–то сомнений у дзи так и не возникло, одна из деревянных фигур, а может быть и несколько, была тем самым монахом Лао, с которым он и общался.