Слуги паука 2. Пленники паука

— Ты… Ты уверен в том, что говоришь? — Аниэла не верила своим ушам.

— Совершенно.— Конан убежденно кивнул.

— Но почему ты не сказал Тефилусу? — спросила она.

Конан поморщился:

— Он измордовал бы рабов, не говоря уже о воинах Бруна, и ничего бы не добился.

— Верно, — согласилась Сиотвия, — нельзя допустить, чтобы нас возненавидели люди, защищающие нас.— Она помолчала.— Но откуда ты знаешь?

Конан протянул ей листок.

— Что это?

Сиотвия удивленно вскинула брови. Аниэла иэла и Мелия подошли, чтобы посмотреть.

— План дома.

Аниэла вздохнула с облегчением.

— Ах, Конан! — Она весело взглянула на киммерийца.— Успокойся, план дома может составить любой из побывавших у нас, а таких в Шадизаре сотни! — Она улыбнулась ему обворожительной улыбкой, которая даже теперь могла свести с ума кого угодно.

Конан невольно вздохнул:

— Значит, любой может нарисовать?

— Конечно! — радостно подтвердила она.

— И план первого этажа, который весь, за исключением овального зала, отдан в распоряжение прислуги? — спросил Конан, не сводя с нее пристального взгляда.

Улыбка застыла на лице Аниэлы.

— Вплоть до погребов и кладовок, где в случае надобности можно спрятаться? — продолжал он.

Женщина побледнела.

— Ты прав, Конан,— вместо дочери ответила Сиотвия,— мы будем приглядывать за слугами, но вот воины Бруна…

— Воины Бруна ни при чем,— убежденно ответил он.— Это было бы слишком.

— Но ведь сегодняшние ночные гости — аренджунцы?— возразила Сиотвия.— Если жрецы наняли их, могли нанять и еще кого-то.

— Верно, — кивнул Конан, — но Эль-Карам и Бен-Сауф — знаменитые похитители людей. Именно поэтому к ним и обратились.

— Но что если…

— У них просто не было времени.

Конан упорно стоял на своем.

— Хорошо.— Сиотвия решила прекратить ненужный спор.— Сегодня должен появиться Мэгил. Мы просили его выяснить все, что можно, и надеюсь, его приход прояснит наше положение окончательно.— Она обернулась к Конану: — Ты хотел сказать еще что-то?

Киммериец кивнул:

— Я хотел спросить: вы убедились в серьезности и настойчивости наших врагов?

— Мы и не сомневались в этом.— Сиотвия ответила за всех.

— Тогда я хочу повторить и свое предложение: Мелия должна уехать.

— Нет.— Мелия побледнела и умоляюще посмотрела на могучего варвара, впервые заговорив с ним.— Как только мы покинем Шадизар, мы станем беззащитными, и меня уже ничто не спасет. Я боюсь…

Киммериец посмотрел на Аниэлу и Сиотвию и, хотя обе молчали, понял, что они согласны с девушкой.

— Хотя мы и не можем рассчитывать на защиту Управителя, но здесь, по крайней мере, днем, никто не отваживается нападать на дом Главного Королевского Дознавателя. Это уже немало.

Сиотвия серьезно посмотрела в глаза Конану:

— Будь я молодой женщиной, я бы согласилась на твое предложение.— Она лукаво улыбнулась северянину.— Но я бабушка Мелии и тоже говорю: «Нет». В степи или в горах, неважно, на вас немедленно будет объявлена охота.

— Полное единство.— Он беспомощно развел руками, все трое, как по команде, улыбнулись ему, и Конан невесело покачал головой.— Так, может, сделаем вид? Пусть Хараг думает, что Мелия покинула Шадизар!

— Ничего не имею против.

— Конан! Опять Конан!

Xapaг ходил из угла в угол, не находя себе места от душившей его злости. Достигнув почти вершины власти, он привык к слепому повиновению, к тому, что любое его желание немедленно выполнялось, а малейшее непослушание, да что там непослушание, только мысль о нем, просто проявление недовольства жестоко и немедленно карались.

Теперь же какой-то мелкий воришка, по которому давно плачет топор палача, этот варвар, спустившийся с Киммерийских гор, смел противиться ему! Противиться?! Он нарушил все его планы, сначала поймав его жреца, специально обученного для таких дел, а потом — нанятую им банду похитителей людей из Аренджуна! Лучшую во всей Заморе!

Рамсис сидел в кресле, с удовольствием потягивая кисловатое ледяное стигийское вино, которое предпочитал всем прочим, и с интересом наблюдал за своим приятелем. Впрочем, приятель — не совсем верно. У жреца Сета не было друзей, приятелей, возлюбленных — всего того, к чему стремятся прочие люди. По крайней мере, люди обычные. У него были рабы, слуги и наложницы, которых он изредка одаривал, если они умели ублажить его как следует, или наоборот — приносил в жертву своему мрачному богу, и последнее случалось гораздо чаще. Но иногда он словно вспоминал, что между людьми бывают и иные отношения — не только рабское подчинение, но и равноправное сотрудничество, правда случалось такое редко и исключительно в силу необходимости. К тому же такие отношения не нравились стигийцу, ведь с равноправным партнером приходится делить плоды победы, и тут он был бессилен что-либо изменить, утешая себя мыслью, что мир, к сожалению, еще несовершенен.

Сейчас Рамсису приходилось вести себя с Харагом на равных.

Не то чтобы жрец Сета не смог бы обойтись без заморийца, но Хараг владел тем, что необходимо было стигийцу. Взвесив все за и против, он посчитал, что договориться будет выгоднее, чем действовать силой. По крайней мере, до поры, до времени, а там видно будет…

Так он посчитал с самого начала, едва узнал, что Хараг заманил к себе Тхон-Тона и завладел Талисманом. Однако за прошедшие несколько дней замориец все больше разочаровывал его. Рамсис недовольно поморщился — ему надоело слушать стоны жреца Затха.

— Я говорил, что хитрость действенней силы.— Он улыбнулся, поставив высокий хрустальный бокал на стол, долил себе вина и улыбнулся снова.— Почти всегда действеннее.

Хараг замер на месте и возмущенно уставился на стигийца, чем доставил ему немалое удовольствие.

— Но я не действовал силой! — гневно воскликнул он.

— Ты не действовал и хитростью! — возразил Рамсис все с той же мягкой улыбкой.

— Я все сделал как надо!

Он посмотрел на стигийца, требуя, чтобы тот немедленно подтвердил сказанное, но поклонник Сета лишь прихлебнул вина, слегка кивнул, и кивок этот можно было понять и как согласие со всем сказанным, и как простое уведомление о том, что он все слышал, но остается при своем мнении. По крайней мере, змеиная улыбка, не покидавшая лица жреца Сета, говорила именно о последнем.

— Проклятый варвар! — вернулся к самобичеванию Хараг.— Если бы не он, Мелия уже была бы у нас!

— Кажется, ты обещал, что я больше не услышу его имени,— словно мимоходом заметил Рамсис.

— Ты же сам отговорил меня от этого,— вспылил Хараг.— И если уж кто и виноват в том, что он продолжает ставить нам палки в колеса, то имя этого человека не Хараг!

Он уставился на своего гостя, ожидая его ответа, ибо обвинение, высказанное им, было совершенно недвусмысленным. Он ожидал всего: возмущения, взрыва негодования, но вместо этого увидел все ту же улыбку, упорно не желавшую покидать лица Рамсиса. Правда, она стала неподвижной, словно маска, но в своем возбуждении Xapar не заметил этого.

— О силе и хитрости я упомянул неспроста,— заговорил, наконец, стигиец.— Ты предпринял две попытки, позволь теперь действовать мне.

— Мне порой кажется, что сам Сет помогает проклятому киммерийцу,— проворчал Хараг и пожал плечами.— А впрочем, действуй.

— Сет помогает мне, и только мне! — Глаза Рамсиса гневно сверкнули, но Хараг не смотрел на своего собеседника и не уловил зловещего сочетания милой улыбки и злобного блеска глаз.— Очень скоро ты сможешь убедиться в этом!

Лишь теперь замориец, привлеченный последней фразой Рамсиса, с интересом посмотрел на него. Тот вновь приветливо улыбался, и ничто уже не указывало на бурю эмоции: совсем недавно бушевавшую в его черной душе.

— Я буду действовать силой, но применять ее стану с хитростью, — продолжал тем временем стигиец медленно, словно обдумывая только что пришедшую в голову, но необыкновенно удачную мысль.