Елка и терн. Тетралогия (СИ)

Керрон, незаметно подошедший сзади, отвесил рассказчику дружеский щелбан и негромко поинтересовался:

– Понял или добавить?

– вот об этом я и говорю. Ты меня поняла? Пусть висит на шее, пока не засветится, потом прикладываешь к нему вот эту штучку – и начинаешь громко молиться.

Катя замахнулась на шутника, но тот уже отскочил в сторону.

– и по голове не бить! Это ценная часть меня! Я в нее ем!

– Начинай работать, – угрожающе прорычал Тёрн. Элвар давно скинул маскировку и теперь проверял оружие – невесть откуда извлеченную тонкую металлическую нить. Та выла и свистела, разрезая воздух. Выглядело это страшно, но глаза элвара откровенно смеялись. – Если Ёлка узнает, что ты тянул со спасением ее родителей – она из тебя сациви сделает.

Лерг кивнул, посерьезнев, и направился к лежащим на кровати. Повел над ними руками, которые засияли синеватым холодным светом. Лютик встал рядом, положил товарищу руку на плечо.

– Зачем? – тихо спросила Катя.

– Магия сновидений одна из самых неприятных. Ему придется снять все заклятия. И делать это надо изнутри. Войти внутрь, в чужие сны и оттуда все взламывать. А это опасно. Во сне ты не помнишь, что спишь. Не знаешь что у тебя под ногами. Легко заблудиться. Поэтому им нужен кто‑то на подстраховке. Тут ты бесполезна. А вот активировать амулет – можешь.

Катя кивнула в ответ на объяснения Тёрна. Ей действительно было понятно.

Им оставалось только ждать.

И они дождались.

Сначала – звонка Ёлки, который маги просто не услышали. Лерг все водил и водил руками, словно снимая слои паутины, Лютик сжимал его плечо так, что костяшки пальцев побелели. А Тёрн, поговорив с супругой, подошел к Кате и крепко взял ее за плечо.

– На всякий случай.

В следующий миг за Катю также уцепились и остальные элвары. Три штуки. Но ругаться девушка не стала. Ясно же, что не полапать хотят.

– Реллон, остаешься здесь, – тут же приказал Тёрн. – Этих двоих надо тоже охранять.

Названный элвар сверкнул глазами, но отцепился. И демонстративно встал рядом с магами. А Катя приготовилась.

Ждать пришлось недолго. Уже через пару минут амулет засветился красноватыми огоньками. И Катя крепко прижала к нему второй, похожий на костяную пластинку.

Когда вокруг вспыхнуло красное сияние, а чужие руки сжались железными клещами, она еще успела подумать: 'Господи, помоги нам!!!'. А потом не было ничего. Только чернота и полет через пространство, ставшее невообразимо огромным.

***

Я толкнула дверь домика и вошла внутрь. Огляделась по сторонам. М‑да. Строят у нас сейчас такие коттеджи. И в качестве строительного материала используют всякую дрянь. Кладут один слой кирпича, потом с одной стороны утепляют, а с другой облицовывают сайдингом. Под которым также прокладывают слой утеплителя.

Про надежность, тепло и уют в таком доме говорить сложно. Зато выглядит красиво, а стоит недорого. Но отделывают домишки по полной программе. Дерьмо – оно лучше продается в конфетной обертке.

– Здравствуй, Ёлочка.

Осмотреться мне Кан не дал. Явился в прихожую. С таким выражением, словно я у него сто золотых заняла, а одну медяшку отдала.

– А я вот тебе этого не желаю, – отрезала я. – Кан, ну что тебе от меня надо? Любви? Это невозможно. Пойми, наконец!

Лицо у парня стало… мерзким? Выжидающим? Не знаю, как сказать. Как будто из глаз Кана выглянула хищная голодная тварь.

– Любишь своего нелюдя, – почти прошипел друг.

– Он лучше многих людей, – отрезала я. – Ему бы и в голову не пришло меня шантажировать!

– Только внушать тебе…

– Он этим не занимается, – брезгливо отмахнулась я. – Прекрати это, наконец! Если ты уйдешь отсюда, я тебя не трону. Обещаю. И Директору не скажу.

Кан сверкнул на меня голубыми глазами.

– А ты ему и так не скажешь. Ты еще не поняла?

– убьешь меня?

Мне было откровенно любопытно. Но в зверское убийство себя – Каном верилось плохо. Отелло из него был, как из меня – бодибилдер.

– может, и убью. Если заставишь.

– Брошусь в ноги и буду умолять меня убить?

Ирония не дошла до места назначения.

– пойдешь со мной – останешься жива.

– Не пойду – помру в страшных мучениях. Ясно. А что меня ждет, если пойду?

Видимо, Кан принял мой вопрос за согласие. Или нет? Кто его знает, что творится в мозгах у психа. Он подался вперед, схватил меня за руку и горячо, прерывисто заговорил.

О чем?

Разумеется, о своих чувствах.

Следующие пять минут я слушала, как Кан увидел меня в первый раз, что и сколько он при этом почувствовал, как его чувство переросло в паранойю, простите, великую любовь, как эта любовь переросла в еще более великую, и данная величина выдавила из головы несчастного все остальные мысли, а потом добралась и до спинного мозга. Потому что заварить такую кашу, попытаться угробить моего супруга, а потом выкладывать все это мне можно было только в одном случае – вовсе мозгов не имея. Даже костных.

Больше, чем на пять минут меня не хватило.

Я закатила глаза и от души выдала:

– Как ты мне надоел!

Оборванный на полуслове маг поперхнулся. И пары минут мне хватило. Я аккуратно ухватила его за нос и предложила показать Москву.

Лучше пусть сразу прибьют, чем такое всю жизнь выслушивать и мучиться!

Кан взвыл, выдернул нос из моих пальчиков и ухватил меня за руку.

– Значит, так?!

И тут же получил свободной рукой по уху, а ногой – под колено. Что‑что, а драться меня элвары научили.

– Еще и не так, – я добавочно пнула его в пах.

Кан схватился за нежное место и пополз на пол. Ну да, такой удар – он и для магов тяжел. А я задумалась. Будь это Дирмас. Или как‑то по‑другому, в бою, в драке… но вот так, убивать слабого, скулящего и держащегося за… тестикулы – противно.

А что делать?

Ума не приложу.

– Скотина ты, Кан, – в сердцах сказала я. – А все могло быть так хорошо!

Позвоню сейчас, такси вызову – и пошел он в задницу! Я полезла в карман за телефоном. А вот отводить взгляд не стоило.

Потому что в следующий миг мой старый друг ударил. Всей силой. В меня. И я даже не успела защититься. Да и сил не было.

Колени подогнулись, и я медленно рухнула лицом на пол.

На груди что‑то жалобно хрупнуло…

Последними искорками сознания я еще успела подумать – ведь была же защита…

И наступила темнота.

***

Кан оглядел тело женщины.

Любимой.

Единственной.

Самой невероятной.

Почему так, Ёлочка!?

Он опустился на колени перед телом девушки.