Драйв Астарты

Француженка мягко коснулась кончиками пальцев плеча Абинэ.

– Ты не говорила. Ты тактичная. Но у тебя очень выразительное лицо. И знаешь, я уже слышала на счёт Европы. Это многие говорят даже там, у нас в Париже.

– Пфф! Мало ли, кто что говорит… – утафоа повертела рукой над макушкой, как будто раскручивая пращу. – В Европе и Штатах это традиция болтать про апокака… Joder…

– Апокалипсис, – вмешался Винсмарт. – Эти досужие разговоры начались, когда я был существенно моложе, чем ты сейчас, Лианелла. Ах! Европа падёт жертвой исламских мигрантов-оккупантов. Да, явление имело место, как многие другие явления. Фашизм, большевизм, глобализм, антиглобализм, исламизм, неоконсерватизм, неофашизм… И прочие неприятности. Некоторые из этих явлений остались в прошлом, некоторые ещё развиваются, а некоторые – разрушаются, как, например, евро-исламизм.

– Извини, док Джерри, – перебила Лианелла. – Но ты не видел, как он разрушается, а я видела. Как ты думаешь, почему мама согласилась, чтобы я приехала сюда?

Джерри Винсмарт улыбнулся и подмигнул ей.

– Знаешь, я думаю, мама просто по тебе соскучилась. У тебя замечательная мама, и…

– Мама смелая, – снова перебила она. – Если мама стала так резко за меня бояться, то, значит, дело плохо. Я тоже начала бояться, хотя я не совсем трусиха… Эти «общества Карла Мартелла». Сначала игра, а потом – факультативные уроки в школе. И попы с крестами. Знаешь, по закону священник в облачении не может заходить в школу. Но сейчас им плевать. В школе нам говорят, что католические попы спасают Францию от исламской чумы, бла-бла-бла… Я не верю! У этих попов такие же тупые морды, как у мусульман. Такие же стеклянные глаза. И те и другие вылезли из одного инкубатора!

– Не заводись, – Абинэ похлопал её по плечу. – Эта фигня не стоит твоих нервов, ага?

– Я не завожусь, – ответила француженка. – Попы это действительно фигня. Но потом появился «Католический бейсбольный клуб Карла Мартелла».

– Бейсбол это игра, – заметил Каа, – дубинкой отбивают мячик, и ловят перчаткой.

– Это другой бейсбол, – ответила она. – В него играют на улице и без мячика. Дубинкой бьют по голове тому, кто не понравился тренеру. ещё недавно такие тренеры сидели в тюрьме, а сейчас они герои. Они тоже спасают Францию. А те, кому не нравится такой бейсбол, они во Франции, видимо, лишние. Я не уверена, что я захочу вернуться.

Буньипы обменялись серией реплик на своем щебечущем языке, и Фзии с некоторым удивлением, старательно подбирая слова, произнесла.

– К нам в Хитивао приезжают французы. Они не bandidos. Они занимаются техникой, бизнесом, много чем ещё. Они из той же самой Франции, да – нет?

– Наверное, из той же самой, – ответил Винсмарт. – Но даже в очень хороших странах бывают такие периоды, когда нормальные люди не заметны, и кажется, что население состоит из психопатов с промытыми мозгами и бейсбольными битами в руках. Ничего принципиально нового. Европа уже видела это во времена Гитлера…

– Да! – Лианелла резко кивнула. – Я читала книжки про это. И про резистанс читала. В смысле, про тот, антифашистский резистанс. А сейчас словом «резистанс» во Франции называют себя католические фашисты, которые из одного инкубатора с исламистами.

– Католический резистанс, «CaRe», это никак не фашисты, – заметила Дженифер.

Юная француженка покачала головой и вздохнула.

– Ты не видела, чем стал «CaRe» во Франции. А ещё во Франции теперь есть движение «Satan», социальные атеисты-антифашисты. Есть сайт в сети, есть SMS-рассылка. Они зовут вступать к ним, чтобы взрывать всех верующих подряд. Католиков, мусульман, лютеран… Они пишут так: «Любой верующий – или уже фашист, или завтра станет фашистом»… А я не хочу никуда вступать! И вообще мне это надоело! Исламский джихад, католический резистанс, армия Сатаны, армия Вотана, арийская армия «Белые волки», Армия спасения… Пошли они к черту, к Иисусу Христу, к Аллаху, к Сатане, в Валгаллу, на фиг! Точнее, я пошла на фиг оттуда. Баста! Я хочу жить, а не воевать!

– Ну, нормально, – сказала Абинэ. – Сектор Социэте – Туамоту – Тубуаи, это бывшая Французская Полинезия. Каждый третий житель – франко-креол, и диалект lifra тут практически, как французский. Университеты у нас слабее, чем во Франции, но, во-первых, есть дистанционные программы с Канадой, а во-вторых, ещё не вечер. Ну, в смысле, лет через 5 у нас будет не слабее, чем в Париже или Марселе, я так думаю.

– Стоп, стоп! – вмешалась Дженифер. – Ты так рассуждаешь, как будто человеку нет никакого дела до того, что происходит в его стране. Что можно плюнуть, и…

– Нет! – Абинэ эмоционально взмахнула руками. – Страна должна быть устроена так, чтобы человеку было дело до того, что происходит. Это просто! Моя страна – это та, которая так устроена, что мне есть дело…

– А кто её должен так устроить? – перебила австралийка.

– Ну уж точно не подростки моложе 16-ти лет! – Ответила утафоа. – Вот если там взрослые граждане разберутся и перестреляют нах весь этот гадючник, то…

– Абинэ! Зачем ты так при ребенке? – С укоризной спросил Винсмарт.

Утафоа сконфуженно крякнула и почесала в затылке.

– Ну… Как бы, я погорячилась.

– Лианелла, – сказал Каа, – а приезжайте с мамой жить к нам во Фриюнион. У нас там много-много места! А людей на западных территориях мало-мало. В Меганезии очень хорошо, но нет столько свободного места, как у нас. У нас тоже есть дистанционный университет с Канадой. Ты будешь учиться, а твоя мама – заниматься космосом. У нас большая космическая программа. И стрелять нах никого уже не надо. Хорошо, ага?

– На нашей земле, – гордо добавила Фзии, – поместится почти полторы Франции!

– Следующим предложением, – произнес Винсмарт, – станет Гренландия.

– Почему? – Удивилась Абинэ, и проследила за его взглядом, – … ну, типа, да.

К гидро-дельтаплану от берега неплохим любительским кролем плыл Гисли Орквард. Гренландский НФ-литератор был одет в очки для фридайвинга, яркий широкий пояс, сшитый из трех карманов, и собственную рыжую шерсть. Добравшись до цели, он, не утруждая себя церемониями типа «извините, я не помешаю?», вылез на поплавок, и поинтересовался:

– Ребята, у вас пиво есть?

– У нас только какао, флорелловый сок и зеленуха во фляжке, – сообщила Абинэ.

– Адски в тему! – Объявил он. – А можно мне всего этого точно в таком порядке?

– Вот, – сказала Фзии, передавая гренландцу кружку с какао.

– Ха! Спасибо! Какао из рук прекрасной леди-буньип! Дьявольски романтично!

– Ну… – произнесла она, повернулась к Каа и быстро прощебетала что-то.

– Уа… – произнес он, и ответил, судя по тону, что-то неопределенное, а потом кивнул в сторону Оркварда, видимо, предлагая адресовать вопрос ему.

– Уауа! – Сказала Фзии и повернулась к гренландцу. – Гисли, ответь: у неандертальцев считается сексуальнее, если на женщине больше шерсти, или если меньше?

– Э… – НФ-литератор расчесал пятерней мокрую бороду. – Я не знаю, как было двести тысяч лет назад, но сейчас много шерсти на девушке это не модно.

– А почему? В Гренландии холодно. Шерсть греет. Правильно?

– Сейчас это неактуально, – сказал он. – Девушки просто надевают шерстяной свитер.

– А парни? – Спросила она.

– Парни тоже надевают свитер, – ответил гренландец, – а своя шерсть… (он погладил густую рыжую поросль у себя на груди), это просто наш красивый обычай.

Буньипы оживленно заспорили (не иначе, как о мужской эстетике) и в итоге, общими усилиями, спихнули друг друга с настила, и исчезли под водой.

– Удивительная раса, – произнес Орквард, наблюдая, как два черных тела скользят под поверхностью. – Я обязательно про них напишу. Дьявольски здорово, что в Меганезии много разных рас и все живут как-то по-своему. Туземцы – утафоа, маори и папуасы. Креолы – франки, англы, латины, германцы. Банту, индусы, китайцы… Даже арабы.