Принцесса и арбалет. Том 2

Не только я понял, что произошло — все спутники, кроме Сташи, видели фотографию, а ведьма и сама догадалась. Но лишь я был спокоен. Да, дракон. Да, пока мелкий, размером с человека, но с каждой секундой набирающей в массе. Ну и что? Дракон, да будет вам известно, тварь неразумная! А та, самая последняя часть заклинания, которая должна была извлечь разум Вечежа и поместить его в тело дракона, как раз и не удалась Золотому Чародею! Он сотворил идеальную, почти всесильную форму, бессмертную и обладающую магией, но сам не смог ее занять! Через Сумрактм я прекрасно видел, как душа Вечежа мечется, как она бьется о дракона, пытаясь проникнуть и занять это величественное тело.

Бесполезно. Дракон обладал абсолютной стойкостью к психическому влиянию, как его творец и задумывал, и ничья душа, кроме собственной, не могла занять золотое тело.

Вы видели когда-нибудь агонию души? Настолько могучей души, что и после гибели тела она была почти материальной, а по силе магической не уступала мне. Души, у которой только что побили козырного туза меченой шестеркой, лишив жизни, надежды и всего остального. Я видел. Зрелище, мягко говоря, неприятное — но главная беда была впереди.

Мы вшестером уже бежали прочь — дракон перерос зал и рвался на волю, руша хрупкие стены пленившего его замка — когда Вечеж сотворил свое последнее волшебство. Он нашел единственный возможный в такой ситуации выход — бросил свою душу в пустой, подготовленный Бессом сосуд, в тело погибшего герцога Герсея Гендеа. В мертвое, изломанное тело, но мертвым был человек. Маг же мог существовать, пусть недолго, несколько секунд, и в таком теле. Он понимал, что смерти не избежать, но была та, которую он не мог бросить на этом мире.

Речь идет, естественно, о Сташе. Именно на то, чтоб вонзить меч герцога в спину чернявой ведьмы, Золотой Чародей потратил свои последние силы, после чего окончательно испустил дух, и его счастливая душа растворилась в сумеречном мире…

Все это произошло не за секунды — за доли секунды. Это потом я по памяти восстановил картину событий, тогда же никто ничего не понял. Только что мы бежали, и вот уже Сташа падает, из груди у нее торчит лезвие окровавленного меча, из горла течет кровь. Конечно, ведьму никто не бросил — мы с Билом моментально подхватили ее и вынесли из замка, рухнувшего прямо за нашей спиной, став надгробием для герцога Герсея Гендеа, «отомстившего» за свою страну и собственной жизнью отплатившего за все грехи.

В небо взмыл новорожденный золотой дракон, на руках у меня умирала чернявая ведьма. Ведьма, которая, и я об этом теперь знал, убила тогда, в таверне, герцогиню Каяшац Гендеа. Ведьма, на чьей совести было много зла, многие люди страдали по ее вине. Многое в ее жизни было обманом — первый муж-учитель, давший ей основы волшебства, тоже погиб от ее руки. Были и другие, чернявая ведьма не гнушалась ничего, желая добиться своей цели. Теперь, когда она была при смерти, исчезла вся защита, и я мог прочитать всю ее жизнь, от рождения и до самой смерти.

Мог, но не стал этого делать — некоторым скелетам лучше оставаться в своих шкафах, и судьба Сташи была ей расплатой за грехи. Сташьяна Укенкорн умирала, все такая же загадочная и непонятная, с тем же неповторимым, даже на смертном одре, шармом, которого часто лишены длинноногие красавицы, и которым могут обладать невысокие ведьмы с мальчишеской прической. Хотя почему с мальчишеской! За то время, что прошло с момента нашего знакомства, у нее выросли длинные, красивые волосы!

Ведьма умирала, и я, даже если бы хотел, не мог ей ничем помочь. Разве что облегчить страдания, но это я и так, автоматически, скорее по привычке, сделал.

— Миш… — начала она, и тут же начала отхаркивать комками почерневшей крови.

— Что, Сташа?

— Достаточно… Жизнь оправдалась… Дальше… разбирайтесь… без… меня…,- это были ее последние слова.

Я опустил голову. Бил и Лера заплакали, да и Бесс с Федей с трудом сдерживали слезы. Мы все успели если не полюбить, то привязаться к ведьме, и по крайней мере в моем сердце она останется навсегда. Не только как предательница и убийца, а и как несчастная, так и не нашедшая себя девушка.

В небе над нами кружил, наслаждаясь свободой, огромный золотой красавец, дракон рожденный.

А из леса весело, вприпрыжку, бежало нечто в бальном платье, размахивая своей дубиной и сверкая на солнце сорока белоснежными клыками.

Вот и Алвит нашелся.

— …светлая память. Деяния его были благородны, по жизни своей герцог Герсей Зэн-Овиус Гендэа прошел с высоко поднятой головой, и все его поступки с раннего детства лишь на благо родине…

— Михаил! Ну Михаил!

— Тише, Алвит! — шикнул я на теребящего меня зыкруда, — Мы на похоронах! Потом поговорим, хорошо?

— …когда же в юности он поступил на государственную службу, в лицей благородных наук, уже тогда демонстрируя таланты и способности…

— Михаил, маленький-маленький кусочек! Михаил не хотеть дать Алвит кусочек? Почему, Михаил?

— Тихо, Алвит! — а, к черту, решил я, все равно на нас все оглядывались — слишком уж мы с зыкрудом выделялись на фоне этой скорбной толпы, провожающей в последний путь короля, Сташу и откопанного из развалин замка Герсея, — Алвит, послушай, у нас, людей, так не принято, понимаешь? Сташа была хорошим человеком!

— …меч был самим продолжением его руки, лучшие воины склоняли головы перед мастерством, что демонстрировал тогда еще юный Герсей… — продолжал «священник» похоронный обряд, монотонным голосом по памяти зачитывая некролог, иногда бросая хмурые взгляды в нашу сторону.

— Ну Михаил! Маленький-маленький! Михаил сам говорить — Сташа хороший человек, почему Михаил не хотеть, Алвит маленький-маленький кусочек?

— Алвит, ну пойми же ты — не принято так! Подумай сам, если ты полезешь к Сташе, чтоб откусить этот самый «маленький-маленький» кусочек, что подумают остальные? Мы же должны отдать ей последний почет, проводить в путь на тот свет с уважением! Алвит, мы, люди, не едим своих покойников!

— …поступив на службу государеву, герцог быстро продвигался по службе, немало совершив достойных деяний, что способствовали процветанию нашего…

— Михаил, Алвит оказывать Сташа почет! У зыкруды есть принятый, когда умирать великий-великий зыкруд, все собираться, и его есть! Мы оказывать честь — мы хвалить вкусный-вкусный мясо, часть великий-великий зыкруд вечно жить наша память вкусный-вкусный мясо! Ну Михаил, мааааленький кусочек? Алвит всегда потом помнить Сташа! Алвит есть Сташа — Алвит оказывать Сташа великая честь! Алвит видеть — Сташа мягкий и Сташа вкусный! Михаил?

— Алвит, господи, как же мне тебе объяснить…

Действительно, как объяснить зыкруду, что если мы ходим оказать ведьме почет — то не должны ее есть? Даже у разных людских племен сложились разные похоронные обряды! Я точно знаю, что у некоторых народов закопать после смерти человека в землю — это значит совершить над ним жуткое надругательство. А кое-где наоборот, надругательством будет обряд сожжения. У зыкрудов же, существ практичных, что злейший враг, что лучший друг после смерти одинаковым образом шли в пищу. Чтоб добро не пропадало. Мертвому без разницы, а живым вкусно. Но, какими бы Сташа с Герсеем при жизни не были, вряд ли они мечтали о посмертии в желудке дикаря. Что же, пришлось выруливать ситуацию.

— Алвит, вот подумай, если ты сейчас съешь кусок Сташи, кто-то еще кусок съест, и еще кто-то — то от нее ничего не останется! Если же мы сейчас закопаем Сташу в землю, а сверху посадим дерево, то на нем вырастет много-много вкусных фруктов. И в каждом из них будет по маленькому кусочку Сташи, понимаешь? Все будут проходить рядом, срывать один фрукт, есть его, и тем самым оказывать Сташе уважение? Понимаешь?

— …за заслуги свои тогда был назван герцог Гендеа канцлером Хельмецка, и на новой службе проявил он себя с лучшей стороны, показав образец добродетели и…

— Алвит понять! — в звонком голосе зыкруда было столько радости, что все вокруг невольно вздрогнули, подумав — а не случилось ли чудо, не восстали ли мертвые из могилы? — Михаил молодец! Алвит понять — Алвит ждать, а потом приходить и есть фрукт с кусок Сташа! Да, Михаил?