Зарницы грозы

– Может, нам с тобой сдаться, а, Тото? – спросил он песика. – В тюрьме хоть кормят, и бегать все время не надо. Да и для чего бегать?

– Ты не чуешь? Пф!

– Что я должен чуять?

– Новое. Свежее.

Оскар понюхал воздух.

– Чьето стираное белье?

– Ха, – тявкнул Тото. – Я говорю о другом. Вы, люди, никогда не чуете ни грозу, ни землетрясение, ни ураганы. А это такой же ураган, только в наших жизнях.

– У меня вся жизнь – ураган.

– Это потому, что ты перекатиполе. Настоящий ураган впереди, только держись.

Так уж получилось, что путь Оскара лежал с северовостока на югозапад. В каждом следующем городе становилось чуточку теплее, но Гудвин Зет все равно зябнул. Он достал из недр плаща флягу и потянул из нее. Тото ударил его лапой по ноге:

– А ну прекрати. Будешь пить – буду кусаться.

– Что тебе не нравится? – миролюбиво спросил Оскар.

– Запах этой дряни, вот что. И еще тебе вредно.

– Шш, не кричи так. Давай поедим.

Трактир в этом городе был только один – «У Руггедо». Оскар добрую минуту смотрел на вывеску:

– Будь я проклят, если это тот самый Руггедо...

Он толкнул дверь и вошел в душный полумрак. Несмотря на ранний час, там уже было двое или трое посетителей. Хозяин скучал, облокотившись на стойку. Завидев Оскара, он разинул рот так, что выпала тлеющая пахитоска:

– Кого я вижу, чесать мой лысый череп!

– Тс! Тихо! – взмолился Оскар, чувствуя кожей удивленные взгляды. – Король Гномов! Ты ли это!

– Какой я сейчас, в курицу, король! – Руггедо вытащил другую пахитоску, пальцем зажег ее, выдохнул дым в лицо Оскару. – Ты что здесь делаешь?

– А ты что здесь делаешь? Я думал, тебя давно за решеткой сгноили!

– Выпустили за хорошее поведение. И засунули в эту дыру.

Когда Оскар в последний раз видел мятежного гнома, тот был круглым, как шар. Теперь Руггедо схудел до костлявости, еще больше постарел, а хитрая искра в глазах окончательно сменилась саркастичной злобой. Сначала он был за Микки Мауса. Потом против. Потом против тех, кто был против. Руггедо не нравился никто. В его хорошее поведение было трудно поверить – скорее всего, он исчерпал терпение даже начальника тюрьмы. С Изумрудным Братством гном тоже был на ножах, но ведь столько воды утекло с тех пор...

– Надолго к нам? – спросил Руггедо, протирая кружку.

– Не знаю. Если есть где подешевле остановиться. Ну и работа какаянибудь, – Оскар понизил голос, – где печать не нужна.

Взгляд гнома метнулся к правой руке Оскара. Тот был в перчатках.

– Работы здесь и так нет, – буркнул Руггедо, – а тем более для беспечатных. Ну ты смеешься, что ли? Валил бы ты отсюда к яйцам, пока цел. Тут на постой целый полк стрелков остановился, прямо на соседней улице. В столицу идут.

– В столицу? – удивился Оскар. – Зачем?

– У тебя палантира нет, что ли?

– Я их не смотрю.

– Ну и дурак! Сборища там будут, сборища! Из таких вот как ты – против печатей, против поборов, против войн, против еще чегонибудь. А за порядком следить надо? Надо. Чуть ли не со всей страны стрелков созывают, желток им в дышло.

– Это же какие там будут сборища?

– Мирные! Говорят, мирные. Но людей – толпы. Отовсюду стекаются. Микки Маус на ушах своих оттопыренных стоит. Да вон, – Руггедо махнул тряпкой в угол, – там человек, который как раз в столицу идет. Его расспроси.

– Стрелок?

– Одубел, что ли? Нет, обычный. Ну, – Руггедо перешел на шепот, – смотря с какой стороны обычный. – Он затушил пахитоску о стойку и достал новую.

Взяв себе с Тото на двоих цыпленка и воды, Оскар подсел к незнакомцу. Тот, как изваяние, не моргая смотрел в окно. Широкий красный плащ скрывал его фигуру. Выпростанные из рукавов кисти были худыми, паучьими. Оскар отметил про себя, что печати горожанина у человека не имелось, но он, казалось, совершенно этим не был озабочен.

– Добрый день, – сказал Гудвин Зет. – Мне сказали, вы едете в Метрополис...

Незнакомец, не поворачиваясь, разомкнул сухие полные губы.

– Еду. И что?

– Скажите, пожалуйста, что там будет?

Человек повернулся. Он был совершенно сед, лицо бороздили морщины, но глаза сверкали страшным нутряным огнем. Оскар невольно подался назад.

– Сборища, – изрек незнакомец. – Очень много.

– Да, я знаю. Но кто их устраивает? Почему?

– Никто. – Глаза смотрели в упор, прожигая Оскара насквозь. – Люди выходят сами.

– Но так не бывает.

– Однако так и есть.

Человек вновь отвернулся.

– Интересно, – тихо сказал Тото. Он обьел крылышко цыпленка. – А ты жаловался. Давай пойдем с ним.

– Что? Но зачем... Но там стрелки...

– Трус. А я бы пошел.

– У меня быстрый конь, – сказал старик. – Вашему за ним не угнаться.

– У нас нет коня.

– Тем более.

Снова воцарилось молчание. Человек в красном плаще смотрел за окно, видя там чтото, доступное только ему. Оскар и Тото ели. Когда лучи утреннего солнца упали незнакомцу на лицо, тот поморщился, надвинул капюшон и встал изза стола. Прихватив с пола небольшой мешок, старик вышел. Оскар в окне видел, как его собеседник легко вскочил на крупную серую лошадь, пришпорил ее и пропал во взвихрившейся поземке.

– Ну как? – захихикал Руггедо. – Поговорили?

– И давно он здесь?

– Всю ночь сидел. Не ел, не спал.

– Без печати, – сказал Оскар, – а стрелков не боится.

– Тю, стрелков! Тут приходил вчера молоденький, навеселе. Попытался доколупаться. Ты кто, чего такой смурной, почему побеседовать не желаешь. Этот красный к нему сперва и не поворачивался, но парнишка разошелся, рукой по столу прихлопнул. Старик как на него посмотрел – к месту пригвоздил. Стрелок потом только мычать да ползать мог. Так, на карачках, от нас и уполз.

– Шляпа ты! – с укоризной сказал Оскару Тото. – Поехали бы с ним, никто бы нас не осмелился тронуть!

– Как бы я с ним поехал? Позади седла?

– О! – засуетился Руггедо. Он смахнул тряпкой пыль с висевшего под потолком палантира. – Смотри, смотри! Яйца зеленые! Диких русичей показывают!

На самом деле, конечно, не русичей – для заморца Руггедо и Тридевятое, и Залесье, и все берендейские княжества были на одно лицо. Как раз берендеев и показывал волшебный шар. Оттеснив гарпию, в кадр лез его правитель, Тугарин Змей.

Баюн к тому моменту видел десятый сон. В царском тереме у него были свои покои и постель с теплой периной. Финист даже спрашивал, а спят ли звери в кроватях – может, на полу привычнее. Баюн над ним смеялся. Сразу видно, у человека никогда не было кошки. Это только в пословице волк всегда в лес смотрит, а на деле ни один зверь не променяет тепло очага на сырую землю. На перине Баюн и посапывал, раскинув лапы, когда в дверь постучали.

– А? – Рысь зевнул и тут же чихнул. – Что такое?

– Наместник требуют.

Да Вий его побери!

– Финист, – сказал Баюн, с полузакрытыми глазами входя в покои маршала, – у тебя сердца нет.

– Это не у меня, а у них! – Финист кивнул на блюдце с яблочком, где брызгал слюной Тугарин Змей.

– А в чем делото?

Оказалось, Тугарин затеял какоето большое празднество. Что его укусило затеять это празднество прямо возле рубежей Тридевятого – Всеслав знает. Умом Тугарин никогда не отличался, зато наглости в нем было еще на двоих таких же. Он успел за время царствования Гороха уяснить, что русичи безответны, а ко смене власти еще не привык – или же пропустил ее мимо ушей. Пока берендеи голосили на всю степь и палили из пушек, порубежники молчали, но как только пушечное ядро рухнуло на землю Тридевятого, едваедва не попав в домик для стражи, не выдержали. Оделись, взяли сабли, пошли выяснять, что творится. Берендеи же были основательно уже пьяными и посоветовали порубежникам отправляться на все четыре стороны. Русичи не стерпели, схватились за оружие. Успела пролиться кровь, прежде чем несколько берендеев, протрезвев и сообразив, бросились их разнимать. До смерти, к счастью, никто еще зарублен не был.