Мореход (СИ)

   Увидев, что Илана спешилась, склонилась над бесчувственной девчонкой и хлопает её по щекам, я тоже перекинул ногу через переднюю луку седла и спрыгнул наземь.

   - Вид, вы как здесь оказались? - спросил у парня, который сидел на земляной кочке и прижимал к груди рассеченное и окровавленное предплечье левой руки.

   - Гуляли, - ответил он, глядя в сторону кустарника мутным взглядом, - Там Инари.

   - Не переживай, с ней всё в порядке, - присел рядом с ним и кивнул на трупы, - А это кто такие?

   - Шакалы с соседнего посёлка.

   Я знал, что рядом с восточной городской стеной стояли трущобы бывшего городского дна, доставляющего проблемы окружающим. Так и оказалось, что они оттуда.

   - Вид, но ведь ты раньше в городе жил? - спросил у него, отстёгивая седельную сумку.

   - А, это вы, господин? Вы жили в 'Щите', правильно?

   - Было дело, но сейчас живём в рыбацком посёлке.

   - Я тоже в городе никогда не жил, лишь подрабатывал, - ответил парень, - Но вигилы поймали и выставили за ворота. Теперь вот, живу в Литейном с отцом и братом.

   - А мать где?

   - А нет у меня матери, - угрюмо буркнул он, затем 'ойкнул', получив укол.

   Пока мы разговаривали, я занимался его ранами. Наши с Иланой мобильные аптечки крепились к плечу с внутренней стороны рукава комбинезона и были специально запрограммированы на чувствительность именно нашего тела. Но походная аптечка в седельной сумке ездила постоянно, поэтому помощь парню смог оказать вполне квалифицированную.

   Сначала прямо сквозь штаны вколол в бедро шприц-тюбик с антишоковым, обезболивающим и успокоительным коктейлем номер один, затем макнув тампон в специальный раствор номер два, провёл антисептику ран и одновременно остановил кровь, при этом проверил полости на отсутствие инородных частиц. Составом номер три выполнил местную анестезию, после чего порезы на щеке и предплечье сшил хирургическим степлером. Наложив пластырь, пропитанный заживляющим составом, посмотрел в испуганные и удивлённые глаза парня и сказал:

   - Повязки водой не мочить и не снимать. Дня через четыре, когда произойдёт заживление ран, и рассосутся швы, они сами отвалятся. Понятно?

   - Угу, - кивнул он головой.

   К этому времени к нам подошла Илана с жертвой несостоявшегося изнасилования, такой себе черноокой симпатичной молоденькой девчонкой, вытащила из аптечки успокоительный леденец и сунула ей в рот.

   - Соси, он вкусный и полезный, - сказала она.

   Не знаю, кто увидел и как предупредил, но когда мы уже собирались уезжать, то на поляну сбежалась чуть ли не половина Литейного посёлка во главе с самим старостой. При его непосредственном участии было осмотрено место происшествия, потом он опросил парня и девушку, задал вопросы и нам. А чего там скрывать, рассказал, как было, после чего нас коллективно поблагодарили и вручили четыре трофейных ножа, а так же четыре тощих кошеля, в каждом из которых было по маленькой горстке меди.

   Когда мы уезжали, то на меня все смотрели обыкновенно и доброжелательно, но на Илану уж очень настороженно и с опаской, особенно мужики. Видно впечатлил внешний вид полуобнаженного трупа, оставшегося без головы и члена.

   А через пять дней у ворот нашего дома собралась целая делегация. Оказывается, пожаловали в гости с благодарностями и подарками отец спасённой нами от насильников девушки Инари, которого звали Шипун Гарт, и Вид с одноногим отцом, представившимся Лагосом Корваном. В виде благодарности они вручили нам одноамфорный (двадцать один литр четыреста миллилитров) бронзовый котёл с крышкой, кстати, ценности немалой. Оказывается, что Шипун его отливал лично.

   Тогда-то сидя за столом и изрядно выпив привезенного ими же вина, Лагос и поведал о своей бывшей жизни и службе в наёмном отряде. Направляемый вопросами любопытной Иланы, он проговорился о том, что будучи охранником торгового каравана дважды ходил через земли кочевников за мехами, а в последнем походе и ногу потерял.

   - А почему вы ходили только зимой? - спросил у него.

   - Потому, что главный повелитель кочевников считает всех таёжных дикарей своими должниками и разрешает проводить торги только вначале лета у пограничного перевала. Зимой они откочёвывают на юго-восток, а весной возвращаются, что-то обменивают с лесовиками на хинданские товары, а что-то забирают как налог, вот после этого только и разрешается торговать.

   - Если зимой откочёвывают, тогда кто же на вас нападал?

   - А, - махнул он рукой и приложился к чаше с вином, - Разных бродячих банд дикарей там хватает, и среди лесовиков, и среди кочевников, которые живут грабежом. Сколько их не вырезай, а новая молодёжь подрастает и всё хотят свою удаль показать. А уж если заметили на снегу след от каравана, то обязательно нападут, для них никаких божеских законов не существует, захватить в рабство кого-нибудь свободного, это самый великий подвиг. Их даже не волнует, что из воина раб никакой, всё равно замучают. Эх, сколько наших за перевалом сгинуло, и не пересчитать.

   - Да, сосед, рискованное это дело, к дикарям ходить, - кивнул головой захмелевший Шипун.

   - Это точно, сейчас зимой редко кто и ходит, перевелись отчаянные торговцы - он немного помолчал, задумчиво отхлебнул вина и тихо сказал, - Но я бы сходил.

   - Сиди уж у меня помощником, сходил бы он! - возмутился Шипун, - Хочешь и вторую ногу потерять?

   - Что ты знаешь? Господин Саридон, это торговец, которого мы раньше постоянно сопровождали, нашей команде из шестнадцати человек из мехов десятину от дохода в качестве премиальных платил. Ты даже не представляешь, какие это деньги, до следующего похода можно было вообще не работать. Теперь он стал важным человеком и сам уже давно никуда не ходит. А без ноги да, никто не возьмёт, - он заглянул под стол, стукнул деревяшкой по полу и решительно взмахнул кулаком, - Даже простым ездовым на арбе, но я бы сходил!

   Честно говоря, полученная информация меня изрядно заинтересовала, поэтому решил встретиться с Лагосом отдельно и переговорить с глазу на глаз. Ненавязчиво выяснив ориентиры их местожительства, вскоре распрощались, и я проводил гостей за ворота.

   На следующий день Риса приготовила оплетённый кувшин с красным вином, Фагор оседлал лошадь, и я отправился к Лагосу с ответным визитом. Литейный посёлок был менее привлекателен, чем Рыбацкий и навивал уныние, улицы были обычными грунтовыми и пыльными, дома - похуже, а ещё постоянная копоть.

   Небольшой домик Лагоса стоял посреди фруктового сада и выглядел крепко, зато любой, кто заходил внутрь, сразу понимал, что женщиной в нём и не пахнет, хозяин даже рабыню не содержал. Кроме отца проживали здесь два его сына, старший Динос, пятнадцати лет отроду, и на год младший Вид, правда, особого достатка в доме тоже не наблюдалось.

   - Ничего, - видимо что-то заметив в моём взгляде, Лагос стал говорить как бы извиняющимся тоном, - Диноса мы вытянули, в этом году он окончил воинскую школу, обещали принять в наёмный отряд, так что вскоре нам будет полегче. А там глядишь, к следующему году и Виду денег насобираем, тоже учиться отправим, а пока что сам тренирую.

   - Без ноги, тренируете? - удивлённо спросил у него.

   - Ха! Не всякий воин против меня выстоит, а с этой деревяшкой я и в седле могу сидеть. Было бы ещё лучше, если бы под неё специальное стремя отковать, да оно, видите, без надобности, далеко ездить не приходится, - разливая в чаши вино, он вздохнул с сожалением.

   Это был мужчина в возрасте слегка за сорок, довольно крепкого телосложения и совершенно не суетливый. Одна беда - безногий. Долив в свою чашу половину воды, первым отпил и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

   - А если такая надобность уже появилась?

   - Что? - он резко подался вперёд, а его глаза выражали крайнюю степень изумления.

   Тогда-то и объяснил ему, что имею желание отправиться в подобный поход и хотел бы получить как можно больше информации, найти проводника и собрать профессиональную команду. За столом мы просидели и проговорили около двух часов. Он отвечал, фактически на любые мои вопросы, при этом я вытащил из сумки лист бумаги, грифель и в процессе разговора делал кое-какие заметки.