Трюкачи - роман завершен(СИ)

— Так полиция установила, зачем эти головорезы напали на Теодорчика? — спросила мама, когда они втроем пили чай в гостиной.

— Вот тут есть один момент, который я должен прояснить, — ответил адвокат, — преступник — член молодежной уличной банды по имени Накаяма, и в качестве объяснения своих мотивов указал, что ты, Теодор, задолжал ему относительно крупную сумму денег, пятьдесят тысяч йен, взял взаймы и не пожелал вернуть.

У мамы глаза на лоб полезли:

— Что?! Теодорчик, это правда?

Тео скорчил скептическую гримасу:

— Мам, я этого Накаяму не встречал до инцидента ни разу в жизни. И денег никогда ни у кого не одалживал.

— Я так и думал, — сказал адвокат, — это отвод. Накаяма сказал первую пришедшую на ум причину, но не выдал истинного мотива, к слову, он также написал, что хотел только запугать, а намерения бить не имел, но из-за дымовой шашки рука сама дернулась... Это совершенно типичное поведение для японских преступников, и означает оно, что у Накаямы и Мияги личных причин нет. Им это дело поручило третье лицо, вероятно, их главарь. Таким образом, вопрос о причине нападения остается открытым. Однако из того, что я узнал от инспектора, делаю вывод: нападение связано с инцидентом с банцу из школы Бенибэ.

— Это когда четыре человека упали сами? — уточнила мама.

— Именно.

— Но ведь они действительно упали сами!

Господин Йонага взглянул на Тео:

— В самом деле? Сами? Поскольку я ваш адвокат, вы можете доверить мне любую тайну.

Мальчик покачал головой:

— Нет никакой тайны, это святая правда. Но поскольку вы, господин Йонага, не моя мама и не мой папа, то ваше сомнение в моей правдивости мне совершенно понятно.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился тот, — тогда расскажи мне еще раз, как было дело.

Тео рассказал, поймав себя на мысли, что рассказывать невероятную правду неверящим — занятие неблагодарное и обидное.

Йонага отхлебнул из чашки, задумчиво подвигал бровями и сказал:

— Если я приму как аксиому, что все именно так и произошло... Как они падали, видел только ты и никто больше?

— Увы, свидетелей у меня нет.

— Забавно, но это полностью совпадает с показаниями пострадавших, за одним исключением. Они не упоминают никаким образом о 'номере первом' из Хоннодзи... Кстати, госпожа Диренни... Вам известно о статусе Теодора в школе?

— Да, я уже знаю, — кивнула мама.

— Тогда могу предложить гипотезу. Пострадавшие рассказали полиции одну историю, о том, что они все споткнулись и попадали, а своим сэмпаям в школе — другую. Чтобы не потерять лицо, они не сказали, что попадали, испугавшись. Проиграть вчетвером бой сильному противнику — позор, но не то чтобы очень, всегда найдется кто-то, более сильный. Признаться в страхе — вот это уже куда хуже. Я даже допускаю, что они рассказали, будто их били все — и ты, Теодор, и твои товарищи. Ну а тот, кому они пожаловались — вероятно, и есть главарь Мияги и Накаямы.

— Как-то оно слишком надумано звучит, — сказала мама.

— Для европейца — да, — кивнул Йонага, — но я в своей практике сталкивался с подобными случаями. Это совершенно обычное явление. Но дело в другом. Мияги и Накаяма сядут, однако нашей проблемы это не решает. Потому что они исполнители, а заказчик остается на свободе.

— Ну и что же нам делать?!

Йонага хитро прищурился:

— Вы имеете в виду с точки зрения закона или вообще, госпожа Диренни? Если с юридической — то ничего. Злоумышленников посадят, а вам остается просто жить дальше и ждать, пока заказчик сделает свой следующий ход... если сделает. Накаяма и Мияги берут вину на себя, дело закрыто. Но если вообще — вот решение на первое время.

Адвокат поднял свой портфель, порылся в нем и выложил на стол маленький, похожий на пистолет дистанционный электрошокер. На Тео он впечатления не произвел: по сравнению с парой крупнокалиберных 'кольтов' в папином тайнике ничего особенного. Но вот маме, к слову, о тайнике ничего не знающей, идея пришлась не по вкусу.

— Вы что, шутите, господин Йонага?! Это незаконно!

— Абсолютно незаконно, — согласился тот, — но пару дней, пока не вернется ваш муж и не решит проблему, вашему сыну может понадобиться средство самозащиты. Просто на всякий случай. А если возникнут проблемы юридического характера — я все решу.

Мама вздохнула.

— Выходит, это правда, то, что рассказал инспектор? Что вы защищаете преступников в обход законности? — сказала она.

Адвокат улыбнулся:

— Законы, госпожа Диренни, крайне несовершенны. Их худшая черта в том, что они действуют в интересах преступников, потому что вы законами ограничены, а преступники — нет. Даже зная, что кто-то хочет вас убить, вы не можете защищаться, ведь хотеть — не преступление. Вы, словно жертва в клетке, вынуждены ждать действия, которого можете не пережить, потому что закон запрещает вам бить на опережение. И вот прямо сейчас у вашего сына выбор: ничего не делать и ждать удара в спину, как того требует закон, или же озаботиться собственной безопасностью в обход закона.

Что же касается меня, то я в законе вижу лишь орудие. Средство. И нарушить закон для меня — то же самое, что нарушить инструкцию пользования тостером или кофеваркой. Если надо — значит надо. Я не вкладываю в слово 'преступник' негативный смысл. Моя профессия — защищать своих клиентов в тех случаях, когда закон их защитить не может. Когда справедливость на стороне клиента, а закон и полиция против него — самый частый случай в моей практике. В точности, как вот сейчас. Ну а инспектор... само собой, что он говорит обо мне плохо, ведь я и полиция — непримиримые враги.

— Почему? — спросил Тео, — полиция ведь тоже защищает граждан... обычно.

Адвокат кивнул.

— Верно, защищает. Но если это происходит — я не нужен. Моя борьба с полицией происходит только тогда, когда копы не могут защитить клиента или даже действуют против него. И потому мы с ними всегда встречаемся как враги. — Он, с молчаливого согласия мамы, пододвинул к Тео электрошокер и спросил: — знаешь, как пользоваться?

***

Тирр прошел паспортный контроль и досмотр личных вещей без проблем: здесь его очень хорошо знают. Можно сказать, благодаря своему багажу он тут самый знаменитый пассажир.

А вот служащий-грузчик, принимающий вещи к погрузке в багажный отсек, видимо, недавно работает.

— Сэр, ваш багаж?

— Спасибо, я путешествую налегке, без багажа.

— Хм... А эти ранец и сумка?

Тирр посмотрел на жалкого тупицу снисходительно:

— Это не багаж, а вещи первой необходимости в самолете. Мы все прекрасно знаем, что потерявший тягу 'боинг' летает не лучше топора, чуть ли не каждый день в новостях то там крушение, то там авария... И потому лично я не понимаю людей, рискующих летать на этих крылатых погребальных саркофагах без парашюта и кислородной маски.

Посадка тоже прошла в штатном порядке: Тирра знают не только таможенники, но и все стюардессы любимого рейса. И когда маг, входя в самолет последним, пальцем начертал на двери руну — пальцем надежнее, чем взглядом — стюардесса даже не спросила, зачем он водит по двери пальцем, но Тирр все равно выдал привычную фразу:

— На счастье.

Он прошел к своему месту — самому крайнему, откуда ближе всего к выходу — надел парашютный ранец на грудь и крепко застегнул крепления, после чего сел в кресло.

Напротив него сидела парочка, обоим лет по двадцать пять. Рядом — пожилой интеллигентный джентльмен в дешевом, но безупречно чистом и выглаженном костюме. На местах через проход — толстая старуха в панамке и двое родителей с маленьким ребенком. Типичный контингент эконом-класса.

Парочка негромко переговаривалась по-русски, Тирр стал машинально прислушиваться: последний год, с момента переезда в Японию, он говорит на русском только дома, с Марго и сыном. Пятнадцать лет назад маг выучил этот язык путем ритуала, получив совершенное владение им прямо из головы Марго, и вскоре стал относиться к нему, как к родному. Забавно. И забавно вдвойне, что свой настоящий родной стал забывать: здесь, на Земле, поговорить на языке илитиири просто не с кем, единственный носитель — он сам.