Дело о Сеггри

ет ли мне вернуться назад в Замок. Здесь я начинал утопать в глубокой депрессии, в инертности, в холодном мраке собственных мыслей.

Моя семья, беспокойная, любвеобильная, занятая, не знала, что сделать для меня и чем меня занять. Сдается, в глубине души многие из них считали, что для меня наверняка было бы лучше вернуться назад за ворота.

Однажды днем моя сестра Падо, с которой я был ближе всего в нашем детстве, пришла ко мне в комнату — для меня освободили в доме мансарду с окном, так что у меня было место хотя бы в буквальном смысле слова. Она нашла меня в моей постоянной нынче прострации, лежащим на кровати без всякого дела. Падо ворвалась без стука и с безразличием, которое женщины столь часто выказывают к настроениям окружающих, плюхнулась в изножье кровати и с места в карьер бросила:

— Эй, а что ты знаешь о мужчине, который прибыл сюда из Экумены?

Я пожал плечами и закрыл глаза. В последнее время мне в голову лезли совсем уж скверные фантазии, связанные едва ли не с изнасилованием. Я боялся своей сестры и самого себя тоже.

Она поведала о пришельце, который явился в Ракедр, чтобы изучить историю Мятежа.

Он хочет побеседовать с участниками сопротивления, — сообщила она. — С мужчинами вроде тебя. С теми, кто открыл ворота. Он считает, что мужчины никогда не продвинутся вперед, пока не перестанут стесняться того, что они герои.

— Герои! — фыркнул я. Это слово на моем языке было женского рода. Оно относилось к полумифическим-полуисторическим персонажам Эпоса.

— Именно герои, — повторила Падо с настойчивостью, прорвавшейся сквозь ее постоянную напускную легкость. — Ты принимал участие в великом деянии. Может быть, действовал не без ошибок. Сассюм, та тоже совершала ошибки в «Основании Эммо», не так ли? Она обрекла Фарадра на гибель. И все же она герой. Она взяла ответственность на себя. И ты поступил точно так же. Тебе обязательно следует поговорить с этим пришельцем. Расскажи ему, что случилось. По существу никто ведь не знает, что там, в Замке, происходило на самом деле. Ты обязан рассказать нам правду.

Последняя фраза среди моих соотечественников имеет дополнительный скрытый смысл. «Нерассказанная правда рождает ложь», — гласит народная мудрость. Исполнитель любого выдающегося действия обязан буквально и дословно отчитаться за него перед обществом.

— Но почему я должен рассказывать ее чужаку? — упирался я, уже скорей по инерции.

— Потому что он станет слушать тебя, — сказала сестра менторским тоном. — Ведь все остальные чертовски заняты.

Это был уже совершенно неоспоримый факт. Падо показала мне калитку и даже приотворила ее, и у меня еще хватило остатков силы и здравого смысла туда войти.

Мобиль Ноэм был мужчиной тридцати с чем-то лет, хотя родился на Терре несколько столетий тому назад. Затем он учился на Хайне, много попутешествовал. Небольшого роста, светловолосый, быстроглазый, он оказался замечательным собеседником. Сперва я даже не сообразил, что передо мной мужчина, и принял его за женщину, ибо вел