Повелитель Грёз (СИ)

- А нельзя как-то совсем собрать весь темный эфир? Чтобы его вообще не осталось?

- Можно. Наверное. Если есть возможность. Но тогда мироздание рухнет. Темный эфир - не зло, а элемент равновесия. Он разрывает плоть и расширяет вселенную. И его больше, нежели светлого. Так что нарушить баланс легче в пользу темного, слишком мало збирая его.

- А если все же збирать слишком много? Если равновесие таки нарушится в пользу светлого, и его будет куда больше, чем темного?

- На такое у нас людей не хватит, даже если вдруг все станут жрецами. Слишком уж пространство насыщено темным эфиром.

- Ну а если?

- Тогда разрывающий хаос исчезнет. Настанет вечное безмолвие и ничто.

Песок опять весь просыпался.

- Откройте глаза, мой господин.

- Обряд прошел успешно?

- Узнаем менее чем через лето. Если, конечно, вы не будете затягивать.

- Восемь из десяти, все правильно?

- Да, мой господин. Ваши подданные понесут дары три дня. Вы покажете ее с балкона. У вас будет милая и вообще замечательная дочка. Восемь из десяти.

Пятьдесят на пятьдесят.

23

- Ты уверен, что это безопасно? - Илмар озадаченно чесал подбородок.

- Не был бы уверен, не предлагал бы, - ответил Шрай. - Ни нам, ни ей ничто не угрожает.

- Да, это хорошая проверка.

- И отличный шанс убедить ее стать доброй селянкой. Исполнить свое предназначение, родить пятерых-семерых.

- Да, так она может понять, что для нее действительно лучше.

- Вот именно. Если она все запорет или струхнет, то сообразит, наконец, чем в жизни ей следует заняться. - Шрай плотно сжал губы.

- Главное, что это будет ее решение, а не навязанное нами. Она не будет ни о чем сожалеть. И не станет до гроба корить нас.

- Да уж, не повредит свою тонкую душу, - усмехнулся Шрай.

- Самостоятельный выбор. - Илмар задрал голову. Кроны сосен медленно покачивались. - Такое мне нравится.

- Мне даже интересно, как она себя проявит.

- Это точно безопасно? Для нас и для нее?

- Да точно. Иначе я не предлагал бы, - сказал Шрай.

Ками желала провалиться под землю. Или хотя бы стать невидимкой. Жалко ковра у нее уже нет, а то бы накрылась с головой, и никто бы не видел ее лица. Теперь уже не казалось, а совершенно точно на нее все смотрели. Она идет к ручью - не сводят глаз, складывает руки ковшиком и пьет - поглядывают, возвращается - провожают взглядом. Хорошо хоть, народу в такую рань еще мало.

Неудивительно, что все пялятся, она ведь и себя опозорила, и весь Салир. Сидела в луже и ревела. Даже не попробовала что-то сделать, хоть как-то защитить громоптиц. Хотя бы попытаться схватить руку Шрая или вообще укусить. Конечно, остановить его бы не вышло, но все бы видели, как она сражается. Как и положено княжне. А она ревела в луже, как последняя трусиха. Так даже крестьянские дочки не поступают, даже они бы сопротивлялись. Правильно говорил всадницкий десятник, учивший ездить ее верхом. Цыпленок она. И всем здесь это стало известно. Каждый из них мятежник, они борются с Дараганом, ничего не боятся. А она просто трусишка. Не место ей среди них. Возомнила себя храбрым бунтовщиком, решила убить Дарагана, а в итоге даже громоптиц на рубашке спасти не попыталась. Как она такая будет защищать Салир? А еще из-за этого они подумают, что все салирцы - трусы. Но это неправда. Учивший ее стрелять сотник Илмар - смелый, а старшие братья - еще бесстрашнее. Одна она такая в роду получилась.

Ей стало стыдно и дальше оставаться в лагере. Она ест их пищу, тратит время этих людей. Ками ведь прекрасно видела, что за ней приглядывают, чтобы она не сбежала или не выкинула какую-нибудь глупость. И при этом презирают за трусость. Если бы обратить время вспять, она бы все исправила. Схватила Шрая за руку, закричала "Не трожь!", укусила и убежала бы. Да... А может, и нет. Она же и раньше считала себя храброй. А как потребовалось доказать, так плюхнулась в лужу и разревелась.

Единственное, что она делает для мятежников, так это учит Сеймура читать. Но теперь и он, наверное, не захочет с ней больше общаться. Он - отличный мечник, Ками сама видела, как Сеймур фехтует, а она просто трусишка. По недоразумению родившаяся княжной. Точнее, некняжной, вот этот титул она вполне заслуживает. Цыпленок.

Так Ками думала утром, пока в лагере было мало народа. К вечеру, когда мятежники стали возвращаться, она старалась вообще никуда не ходить, чтобы не попадаться на глаза. Все-таки по нужде иногда выбираться приходилось, и тогда случились странные вещи.

Она шла, понурив голову, и лафортиец Фирин попросил посмотреть ему в лицо и улыбнуться. Дроми сказал, что она молодец, а Шрай не прав, и вовсе дурак. Ширихагец Эшван нарвал ей новых полевых цветов и попросил немедленно вплести, потому что крестьянские девочки сами так делают, и это ее не выдаст. Сеймур поинтересовался, когда же будет следующее занятие. А Шрай небольно шлепнул по заду и заявил, что сил у него больше нет глядеть на ее кислую мину.

Они просто ее жалеют. Как маленькую. Что поделаешь, если она и ведет себя, как несмышленая пятилетка. Раз Сеймур захотел, она провела с ним занятие. Рисовала палочкой на песке буквицы, а он все спрашивал, почему она такая грустная. Сказал, чтобы не расстраивалась, что когда-нибудь у нее будет рубашка с громоптицами лучше прежних. Ничего он не понял.

Занятие все равно выдалось успешным. Изучили восемь новых буквиц, прочитали кучу слов. Она научила Сеймура писать его имя. Он очень обрадовался, смотрел на нее и так забавно хлопал глазами. Пожалуй, ей стоит узнать у него, как все-таки он, да и все остальные к ней относятся. Взрослые ее жалеют и не говорят, а он, может, и ответит прямо. Ками решила выпытать все перед сном, когда они лягут. Спали мятежники все вместе, под навесом, закрепленном на вбитых, как сваи, деревянных столбах. Ками обыкновенно ложилась подле Сеймура, так что никому их разговор заснуть не помешает.

Когда они легли, собравшись с духом, Ками выговорила:

- Скажи, а ты думаешь, что я трусливая?

- Трусливая? - переспросил Сеймур. - Да не. Девчонка как девчонка. Ревешь по всяким пустякам.

- Ты не понимаешь, - возразила Ками. - Это не пустяки. Этот княжеский наряд отец дал мне перед отъездом.

- А, ну да, как же мне понять, - хмыкнул Сеймур. - У меня-то нет отца.

Ками же помнила, что отец Сеймура умер, когда тому было три лета. Она, значит, не только трусливая, но еще и глупенькая совсем.

- Прости, пожалуйста, я не это хотела сказать. Просто я сначала сказала, а потом подумала.

- Да ладно. Что мне на тебя обижаться. Тем более, ты мне напоминаешь младшую сестренку. Она умерла в восемь от синюшной хвори... Ой, кажется, теперь я что-то не то сказал...

Ками засмеялась.

- Ничего страшного. Когда мне было пять, благодатный жрец заклял меня от синюшной хвори. К тому же твоя сестренка умерла в восемь, а мне уже девять.

- Заклял в пять лет? Как у вас, знатных, все быстро. Может, тебя уже и выдали за кого?

Щеки Ками загорелись.

- Нет. Но отец хотел меня обещать сыну одного знатного господина. Но из-за войны не получилось.

- И каков он?

- Что?

- Ну, сын этого господина? Хорош собой?

Ками заелозила ногами под одеялом.

- Я не знаю. Я его не видела. Знаю только, что он на пять лет меня старше.

- Я тоже старше тебя на пять лет. - Глаза Сеймура заискрились.

- Что ты говоришь такое...

- Недостаточно знатен для тебя?

- Дурачок, что ли, совсем...

- Ладно, красавица, не смущайся. Вся уж пунцовая. Все равно ты для меня слишком мала!

Он неожиданно приблизился и поцеловал ее в щеку. И так же резко отстранился и перевернулся на другой бок.