Путь Святозара

— Знаешь, — протяжно заговорил Эрих, — Ты мне кого-то напоминаешь…,- он пристально вгляделся в лицо Керка, и договорил, — Точно. На кого-то ты похож. Вот только не могу понять на кого.

— Эрих, это не важно, на кого я похож и кто я, потому что скоро взойдет солнце и мне придется тебя покинуть, а до этого времени я хочу как можно ближе подвести тебя к краю леса, — негром-ко сказал Керк.

— А, имя, ты мое, откуда знаешь, — поднимаясь, и подавая руку Керку, спросил Эрих.

— Ну, ты даешь, Эрих, ведь я же дух, я все знаю. Но оставим с тобой разговоры и продолжим наш путь, — сказал Керк, увлекая брата за собой.

Оставшуюся часть пути оба молчали, дорога теперь стала ровней, меньше было отмерших де-ревьев и сломанных ветвей, владения пущевика братья покинули. Вскоре слабый ветерок подул из глубин леса, возвещая новый день, темнота сменилась полумраком. И Керку внезапно показалось, знакомой местность, он оглянулся и вспомнил, что именно здесь был последний его привал. Керк внимательно пригляделся и увидел едва различимое место костра, а невдалеке заметил и тропку, что вывела его из леса в стан. Керк подлетел к тропе и повел по ней брата, а затем остановился, и, указывая рукой на тропу, обратился к брату:

— Эрих, видишь тропу?

Эрих посмотрел туда, куда указывал Керк, и радостно закивав головой, ответил:

— Ага, вижу дух. Вижу тропу.

— Это хорошо, — промолвил Керк и добавил, — Слушай меня внимательно, — и пристально посмотрел на Эриха, — Ты дождешься, когда взойдет солнце, и тропу будет видно хорошо, и тогда пойдешь по ней прямо, не сходя с нее и никуда не сворачивая.

Эрих посмотрел на брата и тревожно спросил:

— А, ты, меня, что дальше не проводишь?

— Нет, дальше ты пойдешь один. А мне надо возвращаться. Ты понял все, что я сказал, — переспросил Керк, а когда брат утвердительно качнул головой, добавил, — Эрих единственное, что я хочу попросить за свою помощь, это то, чтобы ты смерил злобу в своем сердце и перестал ненавидеть, да враждовать со своими близкими: отцом и братьями. И тогда у тебя может быть будет еще возможность вернуться в Сумрачный лес и пройти испытание.

Пока Керк говорил, Эрих стоял, молча, опустив голову, и смотрел себе под ноги, но как только Керк закончил, Эрих поднял глаза полные слез, и еле сдерживая рыдания, и понизив голос, почти до шепота, ответил:

— О, добрый дух, ты который пришел ко мне в тяжелый час, не проси меня о том, что я никогда не смогу выполнить, даже если бы я захотел. Есть вещи, которые я не могу изменить. Увы, и мой отец, и мои братья ничего от меня кроме нелюбви не могут получить. А теперь прощай. Лети свободный дух и помни мое сердце, никогда не забудет то, что сделал ты для меня.

Эрих выпустил руку Керка, и, развернувшись к нему спиной, горько заплакал. Керк еще неко-торое время оставался на месте потрясенный увиденным, еще какое-то время он был, рядом с братом ощущая, его искренние слезы, и едва уловимой рукой погладил брата по волосам, дунул ему: " Прощай". И схватившись за паутину, двумя руками полетел к собственному телу. Теперь Керк мог позволить себе лететь быстро, не выбирая дороги. Через некоторое время он очутился у края леса и замедлил свой полет. Миновав последние деревья, на самом краю луга он увидел себя, тело стояло на месте, немного покачиваясь и, что-то шептало. Керк подлетел ближе и посмотрел самому себе в лицо. Тот Керк был очень бледен, в лазурном свете, душа Керка разглядела синие, с черными прожилками губы, впавшие щеки, и закрытые, едва подергивающие глаза и мышцы лица. Керк обратил внимание, что губы монотонно, что-то шептали, он прислушался и разобрал повторяющиеся, отрывистые слова: " ДажьБог- спаси брата, ДажьБог- верни душу". Верно, тело Керка все еще продолжало шептать заговор. И тогда душа Керка просунула голову сквозь кафтан и грудь, и, втянув тело, оказалось на прежнем месте. Теперь слева от Керка едва колыхалось сердце, но, как только душа заняло свое положенное место, оно вдруг на мгновение остановилось, а потом застучало, как бешенное так, что казалось, еще миг и разорвется на части. Душа легонько дунула на него и выпустила изо рта пузырь прозрачного, светящегося света, а когда пузырь коснулся трепещущегося сердца, то тут же лопнул, рассыпавшись на сотни маленьких огоньков, которые окутали все сердце, и оно стало биться ровнее и тише.

Глава пятнадцатая

Когда Керк очнулся, то обнаружил, что он лежит на земле. Солнце уже озарило землю и стало подниматься на небосвод, а это значит, что Керк лежал в таком состоянии уже долго. Он попытался сесть, но руки, ноги и тело его плохо слушались, казалось, что он еще не до конца обрел его. Тогда Керк глубоко вздохнул и попытался ощутить каждую частичку тела, а также всю плоть в целом. И через некоторое время к Керку вернулось ощущение жизни, ощущение цельного, нераздельного, телесного существа. И как только это ощущение вернулось, Керк почувствовал страшную слабость и боль. Болело не просто раненое плечо, болело все тело, и руки, и ноги, и голова, при этом оказалось, что тело Керка очень замерзло, и он весь дрожал, чувствовалось, что Керк занедужил. Не было сил не то, чтобы идти, не было сил даже подняться. Но Керк сделал над собой усилие, и подгоняемый мыслью, что из леса скоро выйдет брат, поднялся на ноги.

У Керка закружилась голова, тяжело ступая и покачиваясь, он двинулся к стану. Идти приходи-лось не спеша, часто останавливаясь и тяжело дыша, дорога до стана, казалось, никогда не кон-чится. Наконец он достиг едва видимого, прозрачного шатра, который защищал стан, остановился и начал читать заговор, чтобы разрушить щит: " Огненные стрелы Бога Перуна отскачите, земная любовь богини Мать Сыра Земля отпряди. Я создавший сей невидимый щит, его разрушаю, его разламываю. И слово мое твердо, и слово мое крепко!" — закончил Керк и тяжело задышал, словно старик утомленный прожитыми годами и долгой дорогой. Пригляделся, стараясь разобрать, спала ли защита или нет. А затем вытянул руку вперед и двинулся к стану, но пройдя лишь немного, наткнулся на еле видимую преграду и легонько вдавил ее. И тут, же уловил едва слышимый, словно кто-то в колокольчик звенит, звук. Рука Керка ощутила неясную рябь, которая пробежала сквозь ладонь и прямо по щиту. Шатер внезапно вздрогнул под рукой, натянулся, словно тугая тетива лука и оттолкнул Керка назад, да с такой силой, что тот не удержался, и упал. Оказавшись на земле, Керк сел, поняв одно, щит ему разрушить, не удалось. Посидев немного, собираясь с силами Керк, поднялся, и, подойдя почти вплотную к сквозному шатру, начал вновь читать заговор. И тогда заметил, как внезапно стали отрываться от земли, звеня тонкие полупрозрачные, еле видимые паутины и испаряться в вышине, и когда последнее слово было сказано, паутинка-тетива напряглась, вздрогнула, оторвалась от земли, и, звеня, исчезла. Теперь щит был разрушен, Керк вошел в стан, и, остановившись, над почти уже потухшими кострами, прошептал присуху, чтобы разрушить над спящими людьми царящий магический сон: " Как вылетал ворон из-за Смородины реки, огненной реки. Как пролился дождь, и упала огненная молния Бога Перуна. И как Вы от слова моего закрыли глаза и впали в сон. Так лишь я преклоню голову свою к Мать Сыра Земле, и вы пробудитесь и проснитесь. И слово мое крепко!"

Дошептал Керк заговор, и, спотыкаясь, пошел к своему костру, у него не было сил даже подбро-сить сучья в затухающий огонь. Подойдя к своему плащу, он повалился на него, и едва коснулся головой земли и закрыл глаза, в тот же миг услышал, как мерное дыхание Дубыни прервалось, наставник крякнул, и сев потянулся за ветвями стараясь поддержать потухший костер. Тогда Керк тяжело вздохнул, расслабился и позволил себе уснуть.

Керк спал совсем немного, да и сном то- это назвать было нельзя, скорей всего забытье какое-то. Когда Керк открыл глаза, солнце показывало полдень. Чувствуя ломоту и сильный жар, страшную боль в руке, продрогший Керк сел, и огляделся. Около ярко-полыхающего костра, где он сидел, никого не было. Керк посмотрел на огонь, и ему вдруг так захотелось лечь на него сверху всей грудью, и верно тогда он смог бы согреться, не успел Керк подавить в себе это желание, как к нему подошел правитель и остановился рядом. Керку следовало поднять голову и приветствовать отца, раньше бы он так и сделал, но сейчас навалившаяся на него слабость, не позволила проявить положенное уважение к отцу, правителю и старшему. Керку казалось, что на него наступила сверху лошадь, да верно не один раз, поэтому он не подняв лица, лишь неотступно следил за горячими искорками, которые отрывались от сучьев и улетали в небо. Наконец отец сел, протянул руку и потрогал лоб Керка, спросив сына: