Перекрёстки времени

- Из-за какого города? - тут же подхватила подброшенную тему Наташа. - И вообще, что за камень у тебя с собой, и почему вместо Сияра - дракон?

- Молчи! - грохнул он таким гулким звуком, что обоих собеседников качнуло, как от удара.

Дивоярец вскочил с места и забегал по сияющему залу, такой нереальный тут, среди этой невообразимой роскоши, в своём дорожном костюме. И Юги был обтрёпан после месяца блужданий по лесам и болотам зачарованного леса. И Наташа выглядела совсем неуместно. Кучка оборванцев.

Дивоярец посмотрел на этих двоих, сидящих прямо на полу, на сверкающих хрустальных плитах прекрасного зала, под молчаливым наблюдением верного Грифона, и стало ему смешно. Вот кучка оборванцев! Сидят, лялякают о своих мелких делишках и ждут, когда он примет ту или другую сторону. Наташа убеждена, что он непременно должен поддерживать её: на правах старой дружбы. А Юги, этот простодушный провинциал, который ничего в своей жизни путного не видел, думает, что правда на его стороне. Они думают, все дело только в пропаже Фазиско. Знали бы они, кто такой Фазиско! Но говорить при постороннем парне не стал: чем меньше кто знает его тайны, тем лучше.

- Хватит препираться, - оборвал он обоих. - Грифон проводит вас и даст вам комнаты. Оденьтесь, приведите себя в порядок, выспитесь. А я пока буду думать, как нам отсюда выбраться наружу.

Притихшую пару принял в свои заботы Грифон и быстро развел их по апартаментам.

Комната, которую выбрал себе Лён, была одна из многих - случайный выбор. Но, едва войдя в неё, он испытал чувство дежавю: здесь плакал горькими слезами Гедрикс, раскаянием омывая память своего погибшего друга. Здесь всё осталось так же, ничего не изменилось. Сюда к нему пришла с разговором Гранитэль, и помнит он свой неподдельный гнев, который обуял его, когда принцесса изложила ему свои честолюбивые планы. Прост всё же был он тогда и не понимал всех сложностей женской души. Кто бы знал, какие диковинные вещи скрываются под иным намёком, интонацией, несерьёзным словом.

- Я нашла вот это, - вырвал его из забытья голос Наташи.

Стремительно обернувшись, как будто его застали за постыдным делом, он увидел в дверях опочивальни Наташу, но в каком виде!

Необычайное, волшебное платье было надето на ней: как будто сотканное из света звёзд, расшитое тайной, отороченное горным туманом! Алмазная диадема, как копия, похожая на ту, которую подарили ей цветочные эльфы в тот год, когда они последний раз были вместе! Яркие волосы Наташи убраны в усыпанную алмазами сетку, и оттого их природный цвет терялся под холодным блеском драгоценных камней.

- Где ты взяла это? - от волнения голос его охрип.

- Грифон показал, - удивилась она.

Платье самой Эйчварианы - вот что это было! Миг он не мог придти в себя, до того поразило его это появление. Смотрел на свою подругу и искал те, ненавистные черты. Но как ни была красива Наташа, волшебница Рагноу превосходила её красотой, как солнце превосходит светом луну. Нечего искать сходства - его нет. Это только платье.

Тот миг испуга, который он пережил - мысль, что Наташа и есть Эйчвариана, каким-то непостижимым образом она воплотилась в этот ненавистный образ! - этот страшный миг прошёл и оставил в сердце досаду. Ну, конечно! Женщина всё же: как не надеть на себя такое платье, раз случай выпал!

- Вот и прекрасно, - заметил он, стараясь вернуть себе душевное равновесие и не показать смятения, - давай сейчас, пока с нами нет Юги, поговорим.

Она уселась с видом королевы в роскошное кресло, расправила подол и крайне царственным тоном обронила:

- Да?

Она приготовилась к тому, что её будут в чем-то обвинять.

- Я хочу сказать тебе, - мрачно начал дивоярец, отойдя к окну и глядя в непроглядную тьму за ним, - кое-что о Фазиско.

- Я правда не знаю, куда он девался, - тут же ответила Наташа.

Не будь Лён так занят мыслями, он бы заметил на её лице неискреннее выражение.

- Я знаю, куда он девался, - подчёркивая "я", заметил дивоярец.

Если бы он посмотрел ей в глаза, то увидал бы испуг. Но она быстро взяла себя в руки.

- Послушай, ты ни в чем не виновата, - с мужским великодушием отнёсся он к её молчанию и даже попытался утешать!

- Я понимаю, это волшебная ночь, - продолжал он мягко, в пол-оборота обращаясь к ней, но тьма за окном привлекала его больше.

- Я сам, когда первый раз попал в полёт, такое испытал! - он покрутил головой, словно вспоминал что-то, в чем не желал бы признаться, но что помнил слишком хорошо.

- Это магия, она может бросить в объятия старых врагов, случись им вдвоем пуститься в ночной полёт. Но я должен сказать тебе правду о Фазиско.

- Какую, - хриплым голосом отозвалась она, что лучше всяких иных слов подтвердило догадку Лёна: между ней и Фазиско было любовное приключение! О, Дивояр, он нисколько не ревнует, но лишь бы это не нанесло Наташе беды! Проклятие, как он мог знать об этом!

- Я не знала, что он сын Брунгильды, - горько отозвалась Наташа. - Я... я попытаюсь всё исправить...

- Ничего уже нельзя исправить, - отозвался Лён, стараясь не смотреть ей в лицо. Он был уверен в правоте своей догадки, и смущение Наташи подтвердило это. Но ей следовало знать настоящую правду, потому что она здесь, на Селембрис, а враг их недолго останется заключённым в камень. И кто знает, какие приключения ещё выпадут на их пути. Одно лишь не вызывало сомнения: ещё не раз он или она встретят своего врага.

- Я ещё не всё сказал, самое неприятное...

Он повернулся к ней, чтобы она не подумала, что Лён презирает её за это случайное приключение по воле весеннего полета, или больше по хитрости Лембистора - вот в этом он был уверен больше.

Он рассказал ей то, что Наташе следовало знать, чтобы снова не попасться в ловушку. Кратко обрисовал их с Лембистором противостояние, затянувшееся во времени, и все обманы врага, все его очаровательные облики, и мерзкую правду о том как тот стал драконом. Всё это ещё последует в дальнейшем, и Лёна с его врагом ещё будет сводить вместе в разных временах и ситуациях. Сейчас же они застали самое начало его полного преступлений пути. Да, это страшная правда: Лембистор сын Брунгильды, но от этого суть не меняется. Жаль только Валькирию, которая не узнала в своем заклятом враге своего потерянного сына.

- Нет, - беспомощно сказала Наташа, отчаянно потрясая головой, отчего вылетели из волос шпильки и съехала сетка.

- Нет! - с внезапной яростью проговорила она.

Он молчал, потому что ожидал такого взрыва.

- Нет, ты ошибся, Румистэль! - жёстко сказала она, сверкнув зелёными глазами. - Вернёмся - я докажу тебе!

- Как?

- Я приведу тебе Фазиско! Ты кого-то другого обратил в камень, но не его!

Дубовый лист, она всё ещё его любит! О, женщины, о страсть! Ну, что ж, был ведь он красивым мужчиной - всегда, пока не провалился в огненный мир, и не сгорело там всё его очарование!

- Так, значит, он вовсе не пропал? - позволил он себе чуть усмехнуться над этой женской непоследовательностью.

- Нет, не пропал! Это я спрятала его! Но я не знала, что он сын Брунгильды!

- Какое это имеет значение?! - крикнул Лён, выведенный из себя этим слепым сопротивлением фактам.

- О-оо, ты не понимаешь! - она вскочила с места и принялась нервно мерить комнату шагами. А он уселся на её место и теперь следил за ней. Что ж, ему придётся выдержать эту сцену женского отчаяния. Как он понимал её и как хотел, чтобы этой чудовищной ошибки не было.

- Ты ничего не понял, дивоярец! - она бросила метаться и нависла над сидящим в кресле, сверкая глазами, как тигрица.

- Ты ничего не знаешь, Румистэль! - выкрикнула она, явно в истерике.

- Ты помнишь, я тебе рассказывала про эту ведьму Марию - тогда, летом, в этих Блошках?!

- При чём тут это? - изумился он такому внезапному переходу.

- При том! - отчаянно крикнула она, и он вдруг почувствовал, как трудно же ей говорить: там много придётся сказать - ещё больше, чем пришлось объяснять ему.