Гибельный дар

Глава 7

«Роман о пламени» был написан трудным, устаревшим, чересчур уж витиеватым языком, и здесь даже лингвистическое заклинание (которое пока еще не иссякло, продолжало помогать Илье осваивать язык Оборотного мира) не решало всех проблем. Словарь языка Ночного мира давал соответственно устаревшие аналоги на русском, и юноша мигом запутался во всех этих «егда», «яко», «преидох». Правда, когда он додумался составить глоссарий, а те слова, о значении которых смутно догадывался, просто пропускать, дело пошло легче и быстрее. Мать и супруга давно скончавшихся императоров оказалась дамой талантливой — события она излагала живо и образно, по крайней мере, в тисках наречия, которым пользовалась. Конечно, писательница явно грешила большим количеством чрезвычайно подробных описаний. Но как только Илья добрался до изложения событий, связанных с работой молодого правителя со вспомогательным источником системы, сразу стало жалко, что деталей так мало. Запутавшись сперва в устаревших терминах, Илья переписал прочитанное своими словами на привычном русском языке, потом перечитал.

Открыл «Антологию», купленную в книжном магазине, и стал сравнивать. Выводить из всего этого что-то среднее оказалось очень сложно. Но даже после первого поверхностного прочтения у юноши появилось сразу несколько идей по поводу того, с чего следует начинать и в каком направлении двигаться. К счастью, занятия с мастером закончились, был пройден последний столбец из восьми, и у юноши появилось свободное время. Всеслав, озабоченный состоянием ученика, потребовал, чтоб тот действительно отдыхал. Услышав, что ученик в свободное время читает романы, он выразил полное удовлетворение Выходя из его кабинета, Илья испытал легкий укол совести — а был бы мастер так спокоен, если б знал, чтом за романы читает его подопечный?

Однако бросать начатое юноша не собирался. Мирним часто звонила матери пропавшей Андисты, вот только, судя по ее словам, следствие не двигалось с мертвой точки. Разумеется, ее друг сразу оказывался в курсе последних новостей. И эти новости совершенно не радовали…

Поздняя осень в этих краях тоже не радовала. Холод внезапно обрушился на Уинхалл, заморозил все лужи, смел с ветвей последние листья, затер яркое золотое и алое великолепие грязно-бурым, серым, неприглядно-земляным. По утрам неприятно было выскакивать из общежития во двор, чтоб попасть в учебные корпуса, школьники кутались в выданные им форменные куртки и прятали лица в воротники. И дело было не в том, что куртки плохи. Даже меха не могут защитить от пронзительного холодного ветра, если человек, попавший под его удары, еще толком не очнулся спросонья и его подзнабливает с недосыпа.

Занятия по верховой езде стали не так приятны, как были раньше. Пальцы стыли на упряжи, на ремнях седла, которые следовало затягивать по всем правилам, и занятия для учеников первой ступени, не привычных к местной погоде, были вынуждены перенести на ипподром. По берегу больше не ходили гулять — там было слишком ветрено, посуровевшее море щедро рассыпало брызги, обжигавшие лицо льдом.

Первый снег выпал в середине октября, а через пару недель уже перестал таять, укрыл землю тонким слоем белого, похожего на пенопласт. Все признаки предвещали суровую зиму.

— Здесь почти всегда так, — объяснил Санджиф. — Морозы очень сильные, много снегопадов. На севере первый снег выпадает в конце сентября, редко — позже.

— Как же там успевают убрать урожай? — воскликнул Илья, вспоминая дачные мучения своих бабушки и дедушки.

— А там почти ничего не сажают. Ну, и помогают себе магией… Как водится.

— Кстати, я звонил своим родителям…

— Да?

— Они очень хотят меня видеть на зимние каникулы. Говорят — привози с собой кого хочешь, только приезжай. А летом, мол, на месяцок можем тебя в гости отпустить, если уж у тебя и у твоего друга будет такая охота… Короче, отпустят меня к тебе. Поедешь со мной в ближайшие каникулы?

— Поеду, — улыбнулся Санджиф. — Здорово.

— Только вот… Знаешь, твои слуги в мою комнату точно не влезут… Если они будут…

— Ты здесь у меня видел каких-нибудь слуг? Не видел, разумеется. Потому что их нет. Не надо думать, будто я — совершенно другой, чем ты, человек, только потому, что у моего отца есть титул.

— Извини…

— Проехали.

— С ума сойти! — воскликнул Сергей, когда понял, о чем шла речь у Ильи с одноклассником-аргетом. — Ты готов пригласить его в гости! Можно подумать, все те выходки, которые Ферранайр с Ирбалом и все остальные себе позволяют — это просто ерунда! Так, фигня! Не стоит внимания!

Илья нахмурился.

Последние недели его отношения с одноклассниками из числа местных обитателей, и раньше относившихся к нему недоброжелательно, испортились окончательно. Если раньше Ирбал цеплял его лишь мимоходом, когда не попадалось никакого более интересного занятия, то теперь возникало ощущение, будто он целенаправленно ищет ссоры. Остроты и уколы становились все более грубыми и примитивными — видимо, воображение иссякало, тем более, что об однокласснике аргет не знал почти ничего и бил наугад. Ферранайр и еще трое сверстников не отставали от него.

И, хотя Илья был полон решимости не обращать внимания, но и его терпение подходило к концу. И сдерживался он обычно только потому, что считал — ответ нужно давать веский и в то же время острый, как игла. Чтоб проникал в самое сердце, застревал там и таким образом приучал оппонента хоть иногда думать, прежде чем изливать на окружающих свой яд. А иначе и рот открывать не стоит. Вот только подобный удачный ответ не всегда подворачивался.

И юноша злился молча. Его раздражение немного облегчало то, что друг, безоглядно ввязываясь в свару и торопясь парировать выпады, как-то невольно решал часть его проблем. Но на этом ведь тоже не будешь выезжать до бесконечности.

— Слушай, Санджиф-то тут при чем? Он на меня ни разу в жизни не наезжал.

— Он такой же, как они. Он, видите ли, из магического мира! А то, что половину всего времени, а то и больше, именно Дневной мир контролировал Ночной, а не наоборот, и это что-нибудь да значит, в расчет как-то не принимается!

— Что — серьезно?

— Представь. Да, у оборотников есть магия и все такое, но у нас есть что-то более важное, и именно они чаще всего плясали перед нами на цыпочках, вот что.

— И кто из наших королей (или, может, царей) правил Ночным миром?

Сергей поджал губы, набычился.

— Я такими подробностями истории не интересовался. Слышал, что и Александр Македонский в этих краях воевал, и кто-то из римских императоров… Думаю, наша историчка скоро до этого дойдет, тогда и послушаем во всех подробностях. Только мой отец всегда говорил, что наши несколько раз этим миром правили и всех «оборотников» заставляли по струнке ходить, так что нечего им выпендриваться, — заметив выражение лица друга, он всплеснул руками. — Слушай, ну забыл я! Просто забыл! Хочешь — отцу потом позвоню, спрошу его, как звали тех королей? Ну точно так оно и было, как я говорю!

— Ладно, я и сам могу глянуть в учебнике, — нехотя ответил Илья. Заинтересовавшую его тему разговора пришлось отложить. — Слушай, тебя слишком задевают выпады Ирбала, но ведь не стоит обращать на это внимания, в самом деле…

— Уж прямо! То-то ты совершенно на это не обращаешь внимания… Говоришь сейчас совершенно как мои родители. Умнее что-нибудь скажи! — было видно, что Сергей не на шутку задет, и Илья решил не обижаться. Да и продолжать этот разговор, наверное, не стоило.

Он довольно скоро понял, что как и у него на родине, здесь ждать особых успехов от официального расследования нечего. Если Андисту до сих пор не нашли, значит, скорее всего, и не найдут, разве что случайно. Самое главное — его пугала реакция Мирним. Та стала замкнутой, мрачной, постоянно о чем-то думала, невпопад отвечала на вопросы, и, судя по всему, предполагала только худшее.

— Я знаю, ей грозит опасность, — твердила она. — Настоящая опасность… Господи, Илья, ты же поисковик, сделай же хоть что-нибудь!