Сэр Евгений. Дилогия

‑ Это выражается, господин аббат, в том, что я ничего не помню из своей прошлой жизни, ‑ мой тон был, также как и взгляд, холоден и высокомерен.

‑ Слышал о таких случаях, но никогда не видел подобных людей. Вы потеряли все свои навыки?! Ничего и никого не узнаете?!

Я никак не мог понять, что происходит, так как наш разговор, чем дальше, тем больше походил на допрос. Он подозревал меня! Но в чем?!

‑ Точно так, как только вы сейчас изволили выразиться, господин аббат, ‑ моя холодность теперь сквозила в каждом слове.

‑ Письмо подтверждает ваши слова, Томас Фовершэм. К тому же я узнаю руку отца Бенедикта. Как он?

‑ Плохо с сердцем, а так держится.

‑ Вы как‑то странно строите фразы, Томас. Впрочем, это неудивительно, если исходить из того, что вы полгода не говорили, а только рычали, словно дикий зверь. Еще он пишет, что Господь Бог сподобил вам дать новую душу. Как вам с новой душой в нашем мире?

Сейчас в его голосе чувствовался легкий сарказм.

‑ Знаете, есть такое выражение: 'с кем поведешься ‑ от того и наберешься'. Так что все будет зависеть от того, с кем придется общаться.

‑ Хм! Интересное выражение! Никогда не слышал, ‑ теперь его лицо приняло задумчивое и вместе с тем отсутствующее выражение, словно именно сейчас он что‑то усиленно обдумывал. ‑ Знаете, Томас… Впрочем, у нас еще будет время поговорить. Мне также доложили, что вы приехали не один. Кто с вами?

‑ Мой телохранитель. Джеффри. И еще один солдат. Хью.

‑ Джеффри я знал еще молодым парнем. Думаю, узнаю и сейчас.

Он позвонил в большой серебряный колокольчик. Дверь отворилась, и на пороге показался молодой послушник. В этот момент мне показалось, что за его спиной что‑то мелькнуло. То ли смазанный силуэт, то ли тень. Правда, в следующую секунду я уже считал, что мне это просто почудилось.

‑ Приведи ко мне Джефрри, телохранителя этого господина! А другой солдат, пусть пока подождет за воротами. Ступай!

После взаимных узнаваний разговор как‑то незаметно переключился на тему войны с перечислением имен врагов и друзей, дат, мест сражений. Первые пять минут я прислушивался к беседе, а затем откровенно заскучал. Спустя минут пятнадцать, аббат, наконец, вспомнил о своих обязанностях хозяина и взялся за свой колокольчик, а еще через полчаса отец ‑ госпиталий, в чьи обязанности входило устройство гостей аббатства, расселил нас. Мне предоставили две комнаты из ряда покоев, предназначенных для именитых гостей аббатства, а Хью и Джеффри поселили в большой комнате, предназначенной для паломников и путников из простолюдинов. Только я закончил осматривать свои покои, как мне принесли обед, причем настолько скромный, что я возмущенно подумал: ‑ Мало того, что аббат с загибами, так еще и кормят, словно милостыню подают. Да через неделю с такой едой у меня живот к позвоночнику прилипнет!'.

Это недовольство вызвала миска каши с парой сухарей и стаканом слабого, разведенного водой, вина. Пока ел, попробовал понять странное поведение аббата, но потом все же пришел к выводу: ‑ Ты же его совсем не знаешь! Может он такой по жизни. Нервный и подозрительный'.

После знакомства с хозяйством монастыря, мне дали отдохнуть пару часов. Только я успел положить голову на подушку, как мгновенно заснул. Сначала раздался гулкий удар колокола, разбудивший меня, я еще собирался понежиться в кровати, но и тут мне не дали отлежаться ‑ раздался стук в дверь. Чертыхнувшись, я встал с кровати и открыл дверь. Это оказался юноша ‑ послушник, которому было поручено отвести меня в храм на молитву. Отстояв около часа на коленях, я, с несказанным облегчением, был отпущен. Погулял по двору, пообщался с монахами, после чего наступило время ужина. Его отличие от обеда заключалось в том, что на этот раз каша была приправлена медом, а вместо сухарей лежал большой ломоть хлеба. Хлеб оказался единственно вкусной вещью, из того, что я съел сегодня за день. Пышный, ноздреватый, мягкий. После такого несытного ужина аппетит у меня разыгрался еще больше, но мысли о еде перебил пришедший за мной монах, который отвел меня в скрипторий ‑ монастырскую библиотеку. После часового рассказа об истории создания монастыря и святынях, хранившихся в его стенах, я снова был отправлен на молитву. С каждым часом мое пребывание в аббатстве нравилось мне все меньше и меньше. Вышел во двор и не поверил своим глазам. Еще только начало вечереть, а монахи уже гуськом тянулись в спальное помещение.

'Блин! Словно курицы спать ложатся! Впрочем,… монах же мне сказал, что у них первая утренняя молитва в четыре утра! Офигеть можно! Хорошо хоть здесь без меня обойдутся! Зато на утренней мессе, в полвосьмого, я должен быть в церкви! И так каждый день! Да здесь хуже, чем в армии!'.

Я недовольно покрутил головой. Некоторое время бродил по двору, ловя на себе время от времени недовольные взгляды привратника. Остановился в раздумье: чем бы заняться? Над головой висели звезды. Ветерок принес из‑за каменной монастырской стены пряный аромат лугов и леса. Спать не хотелось ‑ днем выспался, зато хотелось есть.

'Может наведаться на кухню? Хлеба взять или… ‑ не успел додумать эту мысль, как от здания отделилась темная фигура и направилась ко мне. Я заметил ее в темноте, когда та прошла под одним из двух факелов, торчащих над аркой входной двери жилого строения аббатства. Рука, самопроизвольно потянувшаяся к кинжалу, висящему у пояса, тут же опустилась, когда я узнал молодого послушника, очевидно, бывшего вроде слуги при аббате.

‑ Господин аббат, просит вас зайти к нему.

‑ Сейчас?!

‑ Да, господин. Если вы, конечно, ничем не заняты. Он сейчас находиться в своем кабинете.

'Чего ему еще надо? Вроде же все обговорили. И по деньгам для нашего содержания вроде сошлись. Может быть, о моем отце поговорить хочет? Воспоминания и тому подобное. А толку говорить! Ведь он знает о моей потере памяти! Хотя,… может быть, он решил мне еще один допрос устроить?!'.

В памяти тут же всплыло странное поведение аббата при нашей встрече. Есть какая‑то связь или он просто хочет поговорить с новым человеком? В любом случае, надо было идти, хотя бы для того, чтобы поддержать хорошие с ним отношения. Ведь насколько я уяснил из предыдущего с ним разговора: на спасение моей новой души от происков дьявола и возвращение памяти уйдет не менее месяца. К тому же других вариантов скоротать вечер у меня просто не было.

Войдя, я не сразу увидел хозяина кабинета, так как на этот раз, он сидел не за столом, а в массивном кресле у камина, где ворошил уголья кочергой. Напротив него стояло пустое кресло.

‑ Добрый вечер, Томас, ‑ сказал аббат, не поворачивая ко мне головы. ‑ Проходи. Восстановил силы после долгой дороги?

Я ответил не сразу, так как сначала мне надо было проглотить слюну, в одно мгновение скопившуюся во рту. Дело в том, что на каминной полке стоял кувшин, а рядом с ним было блюдо, на котором лежало несколько кусков копченого мяса и ломтей того самого вкусного хлеба.

‑ Э ‑ э… Добрый вечер, господин аббат! Да. Со мной все в порядке.