Хроники Расколотого королевства

— Десять шиллингов на циветту, — выкрикнул кто-то еще.

Похоже, на хохлатого орла мало кто ставил. У Мошки возникло неприятное чувство, что другие знают о циветтах больше, чем она.

Неведомый зверь подобрался к краю мешка, и Мошка учуяла резкий запах. Сперва показались черные когтистые лапы, за ними — черно-серая крысиная морда. Наконец циветта вылезла вся. На манеже стоял пушистый зверек черно-серого окраса, вроде хорька или куницы.

Крышку ящика подняли, и Мошка увидела Сарацина, недовольно поднявшего шею и глядящего по сторонам. Шапочка съехала у него с головы и болталась под клювом, придавая ему комичный вид. Но Мошке было совсем не до смеха. Сарацин вспрыгнул на край ящика и расправил крылья.

Ему было явно не по себе — сперва тебе цепляют что-то на шею, потом суют в ящик, а потом ты стоишь в тесном манеже и над тобой нависают свирепые мужики, пропахшие пивом и табаком. Сарацин видел только одно существо, на ком можно выместить зло, — темную, мохнатую тварь, источающую гнилостный запах.

К восторгу зрителей, Сарацин пригнул шею к земле и зашипел на циветту. Сторонники короля Прэля одобрительно загудели.

Циветта напряглась и подняла переднюю лапу, как кошка перед атакой. Но тут кто-то из зрителей для потехи кинул в нее костью. Циветта прижала уши и пошла обходить манеж по кругу. Пристально глядя на Сарацина, она выбирала хороший угол для прыжка.

Но Сарацин вытянул шею и кинулся на противника первым, точно рыцарь с копьем. Циветта метнулась в сторону, а затем прыгнула на Сарацина и, коснувшись его, отскочила назад.

Со стороны это напоминало игру в салки, но Мошка заметила красное пятно у Сарацина над крылом. Она вообще не помнила, чтобы кому-то удалось поранить гуся.

Ей вдруг стало так жалко Сарацина, что она продралась сквозь толпу к распорядителю и стала дергать его за рукав.

— Привет, девочка. Хочешь забраться повыше, чтобы лучше видеть? Хорошо, иди сюда.

— Нет. Я… Там мой гусь, я хочу его забрать.

— Понимаешь, нельзя прерывать бой.

— Я заплачу шесть пенсов…

— Так нельзя. Подожди. Мне нужно… Эй, Кармин, иди-ка сюда, присмотри за этой девицей.

Мальчишка, подметавший пол, подошел к ним и взял Мошку за плечо. Она приготовилась дать ему пинка, но, взглянув ему в лицо, замерла. Он тоже узнал ее. Кармин оказался тем самым злосчастным помощником суконщика, учеником Пертеллиса, отнявшим у нее букварь. Видно, он здесь подрабатывал.

Мошка попробовала вернуться к манежу, но Кармин оттащил ее в сторону.

— Что ты тут делаешь? — спросил он ее. — Опять шпионишь?

— Не понимаю, о чем ты. Пусти, дурак. Чтоб тебе черви мозги сожрали.

— Я видел, как ты шпионила за мистером Пертеллисом. А теперь он пропал. О тебе ходят нехорошие слухи. Мы найдем тебя, поняла? В этом городе тебе от нас не спрятаться.

Мошка покраснела. К прежней обиде прибавился страх. А затем она рассердилась. Это было нетрудно. Она уже приготовилась обрушить на обидчика шквал ругательств, как вдруг дверь таверны распахнулась и внутрь стремительно вошли два Книжника и констебль с гербом королев-близняшек на форме.

Увидев их, Кармин крепче сжал мошкино плечо и побледнел от страха.

— Они добрались до меня, — прошептал он. — Это ты меня выдала? Сначала Пертеллиса, а теперь — меня.

И он бросился в толпу.

Тем временем вокруг манежа накалялись страсти, публика входила в раж. Бой обещал стать самым зрелищным за день. Люди лезли на стулья и столы, чтобы посмотреть схватку между гусем и циветтой. Лестница была запружена мужчинами, но Мошка сумела протиснуться за их спинами на самый верх и увидеть, что творится в манеже.

Сарацин, расправив крылья и опустив шею, кругами гонялся за циветтой. Та металась как бешеная, то и дело прыгая на Сарацина и отскакивая. А затем Мошка увидела, как в таверну входят новые констебли — двое, трое, четверо… Все они были в черно-зеленой форме гвардии герцога.

Мошка не знала, сколько констеблей требуется для ареста одного радикала, но логика подсказывала, что двух вполне достаточно.

В этот момент Мошка заметила движение под лестницей. У нее на глазах Кармин выпустил из клетки волка.

Почуяв свободу, волк выскользнул наружу и стал красться вдоль стены, стараясь не привлекать внимания. Ему удалось пройти несколько метров, когда он попался под ноги аптекарю в ливрее и очках. Тот, осознав, кто перед ним, завизжал, точно кипящий чайник.

Раньше толпа делилась на два лагеря — одни болели за гуся, другие за циветту. Теперь к ним прибавилась третья группа — те, кто видел волка. Судя по крикам, она росла с каждой секундой. Сильнее всех перепугался волк. Он метался между столами и не знал, как отсюда выбраться. Люди спотыкались, налетали друг на друга, переворачивали стулья и столы, кто-то размахивал мушкетом. Самые находчивые стали прыгать в манеж, рассчитывая на убежище от волчьих зубов. Публика на балконе собралась у перил, глядя на этот балаган во все глаза.

А Кармин, совсем обезумев от страха, выпускал все новых зверей и птиц: соколов, барсуков, сов и красных ящериц, напоминавших крашеных тритонов.

Гвардейцы герцога, не обращая внимания на этот хаос, уверенным шагом прошли к двери, за которой располагались комнаты тренеров.

Буквально через минуту оттуда вышел Арамай Тетеревятник. Он невозмутимо прошел к выходу, сохраняя спокойствие, но глаза его горели бессильным гневом. Перед дверью он приостановился и, встряхнув руками, снял наручники, точно перчатки. Он положил их в пивную кружку и вышел на улицу. Без шляпы и трости, как отметила Мошка.

Едва он исчез, как из задней двери показались два констебля и стали с беспокойством осматривать зал. Еще двое констеблей вывели Хопвуда Пертеллиса, без очков и треуголки. Губа у него была разбита. Мошка ощутила дурноту.

Вслед за ними другие констебли выводили недоумевающих пожилых мужчин в мантиях, со связками ключей на поясе и в перчатках из телячьей кожи.

— Мошка, — произнес Клент, оказавшийся каким-то образом на лестнице, — жаль отрывать тебя от этого зрелища, но нам нужно идти.

Лицо его блестело от пота.

Спустившись в зал, Мошка подбежала к манежу, вокруг которого уже никого не было, кроме хозяина циветты, стоявшего на четвереньках и пытавшегося поймать своего зверя. Сарацин же, завидев Мошку, вспрыгнул на ящик и, взмахнув крыльями, перепорхнул ей в руки.

— Джентльмены! — кричал распорядитель. — Сохраняйте спокойствие! Прошу вас, уберите мушкеты. Бой объявляется закрытым. Победителем становится показавший небывалое мужество хохлатый орел короля Прэля!

Это было последнее, что услышала Мошка перед тем, как они с Клентом и Сарацином вышли на улицу и дверь за ними закрылась.

Если она и чувствовала что-то кроме безграничной радости от того, что Сарацин снова с ней, так это глубочайшее изумление, что Клент даже не задержался, чтобы забрать причитавшиеся ему пять шиллингов. Будь она чуть внимательней, она бы отметила, что они шагают по ночному городу без факельщика. А надумай она поднять взгляд с растрепанного Сарацина на Клента, она бы поняла по его бледному лицу, сжатым губам и сведенным бровям, что в таверне случилось что-то очень серьезное.

«Н» ЗНАЧИТ «НАПЕРЕКОСЯК»

К тому времени как шум потасовки в таверне затих вдали, начал накрапывать дождик. Даже не моросило, а вообще сыпалась водяная пыль, но мостовая стала мокрой и скользкой, так что Мошка с трудом поспевала за Клентом.

— Мистер Клент…

— Не тормози.

— А нельзя помедленнее?

— Нет.

Они свернули в Снулый переулок, где жил слепой, лепивший жировые свечи. Выставленные на подоконнике, разные по длине, кривоватые, они походили на пальцы упыря, лезущего из могилы.

Внезапно Клент остановился и поднял взгляд на луну, полную и белую. Он моргнул, надо думать, из-за дождя. Потом провел рукой по лицу и волосам. В глазах его читалось беспокойство, близкое к смятению.

— Катастрофа, — пробормотал он. — Ужасная катастрофа.