Богорождённый

Когда они приблизились к стене, туман закружился вокруг, забрался по ногам Васена. Его тело ответило тенями. Бормотание заполнило уши, шепотки, бессмысленная болтовня, угрожавшая затуманить его мысли.

Он коснулся священного символа на шее, прочитал молитву, зачерпнул силу Амонатора и направил её в свой щит. Энергия зарядила металл и дерево. Щит засиял, потеплел в его руках. Голоса в голове превратились в приглушённый шёпот.

Позади него то же самое сделали Нальд, Элдрис и Бирн, и вскоре свет Амонатора оградил пилигримов.

— Не выходите из света, — сказал Васен. — Всё будет так же, как в первый раз, когда вы направлялись в аббатство. Вы услышите духов, может даже увидите их, но ничего не бойтесь. Они не навредят вам, но если вы заблудитесь на перевале, разыскать вас будет сложно. Мы не остановимся, пока не пройдём туман насквозь. Возьмите за руку ближайшего к вам человека. Если кто–то споткнётся или отстанет, немедленно зовите на помощь.

Его словам ответили согласные возгласы и утвердительное хмыканье. Заныл ребёнок. Раздался кашель.

Васен повёл их в туманную стену, и дымка немедленно окутала его целиком, заглушила звуки, подавила его связь с миром, с собой. В тумане он чувствовал себя так, будто очутился в коконе. Даже в свете своего щита он видел только на несколько шагов. Но он знал, чего ожидать, так что не потерял самообладания.

— Держитесь вместе, — крикнул он через плечо.

Позади он слышал шаги паломников, мягкий хруст сандалий и сапогов на камнях, но звук казался далёким, и создавалось ощущение, что их отделяет от Васена не только туман. На ходу он искал ориентиры, булыжки с начертанными на них мерцающими символами. Он нашёл первый — нарисованную на камне сияющую розу амонаторова рассвета.

— Мы у первой вехи, — сказал он. — Нальд? Бирн? Элдрис?

— Здесь, — ответили все.

Ещё две вехи, и они преодолеют туман. В голове Васена их путь был начертан так же ясно, как эти символы на камнях.

В туманной дымке он видел призрачные лица, открывающиеся рты, полные тайн, глаза, похожие на дыры, в которые можно было падать вечно. Вокруг, как падающий дождь, повсюду звучал шёпот. Трудно было различить слова этого зловещего речитатива.

Перед ним возникло бородатое лицо, рот распахнут в крике.

Видение женщины справа, глаза расширились от ужаса.

Взгляд ребёнка, забытого, заблудившегося.

Как всегда, он не позволял разуму отвлечься, а ногам свернуть с пути.

В неразличимой буре шёпота раздавались обрывки фраз.

— Город Серебра, — сказал мужской голос.

— Элгрин Фау, — прошипела женщина.

Васен не обращал на них внимания, как делал бесчисленное количество раз прежде.

— Ты должен освободить их, — сказал голос мальчика.

— Ты наследник. Напиши историю.

Слова заставили Васена замедлить шаг. Он вспомнил сновидения об отце, слова Оракула.

— Бирн? — позвал он. — Нальд?

Нет ответа. Он отделился от группы? Потерял подопечных?

— Элдрис?

Он повернулся кругом, немедленно осознав, что совершил ошибку. Туман игрался с его ощущениями. Васен оцепенел. Мир закружился, и он наткнулся на булыжник, едва не упал. Свет его щита поблек. Тени хлынули с кожи, смешиваясь с туманом. Он положил ладонь на священный символ на шее, схватился за него, как будто от этого зависела его жизнь.

Шёпот усилился. Туман сомкнулась вокруг него погребальным саваном. Он прошептал молитву, пытаясь заглушить шёпот, но голоса приближались, становились громче, потоком текли в уши, водопадом из долины, падающим на него пеной голосов.

— Спаси его, — сказал глубокий голос.

— Ты должен.

— Спаси его. Потом напиши историю.

— Спасти кого? — прикнул он, но уже знал ответ.

Воздух вокруг него похолодел, стал ледяным, ножами жалил кожу. Застучали зубы. Он попытался заговорить, позвать товарищей, но мороз сковал его уста. Поднялся ветер, вцепился ледяными пальцами в плащ Васена. Шёпот духов сменился криками, долгим воем боли. Он почувствовал запах серы, вонь горящего мяса.

— Что происходит? — попытался крикнуть он, но вместо слов изо рта вырвалось карканье и облачко застывшего дыхания.

Туман расступился перед ним, обнажая далёкие горы — намного выше любых, что он когда–либо видел, зубристые, укрытые льдом башни, устремлённые в мерцающее красное небо. В небо густыми колоннами поднимался дым. Он стоял на утёсе, глядя на ледяную равнину. Внизу он видел похожий на курган ледяной холм, единственный на плоской равнине. Из трещин в кургане просачивались тени. Огненная река разрезала равнину, красная вена, в которой, в которой…

— Именем света, — прошептал он, истекая тенями из пор на коже.

В реке горели души, их крики поднимались в небо вместе с дымом. Высокие насекомоподобные дьяволы кололи их длинными трезубцами, поднимали их из огня, как пойманную рыбу.

— Кания, — сказал глубокий, полный силы голос справа от него.

Он обернулся, но никого не увидел.

— Так вот где он? — спросил Васен. — В Аду? Скажи мне!

Нет ответа. Он снова повернулся взглянуть на этот ужас, но видение Кании, Ада, поблекло. Вернулось тепло, а вместе с ним — туман, оцепенение, шёпотки.

— Спаси его, — сказал другой голос. — Он замёрз.

Васен покачнулся на ослабевших ногах, но прежде чем он упал, на его плече сомкнулась рука и с силой развернула его. Он поднял щит и занёс меч.

Но это был Орсин. Это Орсин развернул его.

— Ты заблудился, — сказал дэва. — Тебе нехорошо?

— Нет. Да. Они показали мне видение, Орсин. Ужасное видение.

Необычные глаза Орсина посмотрели на Васена, бледные шары, странно похожие на туман. Морщины на лбу перечеркнули чернильные линии на его коже.

— Я ничего не видел, — сказал он. — Но слышал их. Они шепчут об Элгрин Фау, Городе Серебра. Они говорят от твоём отце. Всё было иначе, когда я проходил здесь по дороге в храм. Тогда я слышал только бессмыслицу.

— Такого никогда раньше не случалось, — сказал Васен, мысли которого прояснились. — Что за Город Серебра? И откуда они знают о моём отце?

Орсин оглянулся кругом, как будто мог прочитать ответ в вихрях тумана, в уродливых лицах, выглядывающих из окружающей серости.

— Я не знаю. Может быть, что–то изменилось?

Васен вцепился в дэву, как утопающий — за соломинку.

— Изменилось. Да.

Орсин потрепал его по плечу.

— Поговорим об этом, когда выйдем из тумана.

Слова Орсина отрезвили Васена, напомнили ему о долге. Он помотал головой, чтобы прочистить мозги, окликнул товарищей.

— Элдрис? Бирн? Нальд? Отзовитесь!

Один за другим они отозвались, голоса прозвучали недалеко.

— А паломники? — позвал Васен, в тумане его голос звучал блекло, равнодушно.

— Все на месте, — ответил Бирн.

— Всё хорошо, — сказал Орсин. — Мы волновались о только о тебе. Ты говорил странные вещи и ушёл.

— А ты пошёл следом? Ты мог заблудиться.

Орсин отступил, показал Васену свой посох, исчерченный линиями, свою кожу, которую многочисленные татуировки превратили в карту. Он улыбнулся.

— Я редко сбиваюсь с пути, Васен.

Вопреки себе, Васен тоже улыбнулся.

— Похоже на то. Спасибо тебе. Пойдём. Давай выведем всех отсюда.

Вместо того, чтобы идти следом в нескольких шагах, Орсин пошёл рядом с Васеном, справа, и Васен был рад его присутствию. Духи замолчали, как будто сказали всё, что хотели, и колонне пришлось преодолеть только туман и несколько развилок.

— Это настоящий лабиринт, — сказал Орсин.

— Вызов даже для тех, кто редко сбивается с пути, не так ли?

Орсин хмыкнул.

— Прекрасно.

— Этот проход хранит аббатство уже целый век. Когда Оракул был ещё мальчишкой, родившимся дурачком, он вошёл в свой первый транс и повёл выживших в битве при Саккорсе через перевал.

— Саккорс, — сказал Орсин. — Где был повержен Кессон Рел.

— Да, — ответил Васен, и тени потекли с его кожи.

По духам в тумане прошёл шёпот.

— Он пал от руки твоего отца, Дразека Ривена и шадовар, Ривалена Тантула, — продолжал Орсин.