Пиратское фэнтези

— Мистер Грей! Смените курс, если вас не затруднит. Лево руля на тридцать градусов!

Свет уже затухал, когда мы наконец поняли, что это. Горящий корабль, нос взорван, превратился в обугленные черные пальцы. Судно сильно накренилось на правый борт, киль поднялся из воды, а у меня в голове почему-то вертелись воспоминания о старой больной шлюхе из Рангуна, которую я посетил еще совсем молодым, вытащив из смердящей ванны. Я послал шесть человек на разведку под командованием мистера Грея.

Они вернулись, когда солнце скользнуло за горизонт. Старпом стоял на носу, зажимая рот руками. Нет выживших. Нет выживших. Вот и весь доклад. Предсказание для всех на борту «Гордости». Я не знаю.

Всем отрезали языки, выдавили глаза. В воображении у меня возник человек, расправляющий в комнате мокрый алый платок.

Тьма и дождь. Корабль качается вверх-вниз. Удары ледяного ветра. Ничего не остается, только прижиматься теснее друг к другу и думать. Пить из черпаков ром с порохом. Отливаешь прямо под себя, держишь тепло, хоть ненадолго. Спрашиваешь, могла ли жизнь стать иной, если бы еще мальчишкой ты свернул в другую сторону на темной аллее. Руки загрубели от работы, покрылись такими мозолями, что можно срезать кожу с большого пальца, а кровь не потечет. С сердцем такой номер не пройдет. Оно по-прежнему нежное, как у агнца. Нет любви, чтобы укрепить его. Нет разочарований. Ты — новичок в амурных делах. Нет жены. Нет детей. Ну, по крайней мере тебе о них не известно. Сидишь в трюме, подальше от команды. Смотришь сквозь кишащие паразитами швы корабля в смрадные черные ямы дерева и соли. Здесь почти безопасно, даже можно плакать.

Утро. Альбатрос по правому борту не отстает. Сильный ветер с юго-востока. Туман. Солнце цвета кости. Чистый воздух. Мистер Тэмсин готовит одну из черепах, найденных на борту «Горна». Мы собрались под грот-мачтой. Я поблагодарил матросов за их усилия. За их доверие. Сказал, что скоро погода испортится, а условия станут гораздо хуже. Некоторые люди улыбаются мне с подлинной симпатией. Я знаю — если попрошу, эти парни пойдут за мной хоть до водопадов на краю земли. У одних решительные, спокойные лица. Другие не хотят смотреть мне в глаза, но одобрительно качают головами. Они знают меня. Верят в меня. Их чувства поддерживают угасающую искру, которая еще теплится во мне. Да и была ли она вообще? Была ли?

Корабль поворачивает. На палубу падает тень. Черная рука скользит, вытянутая, изрезанная, с вывихнутыми пальцами, ужасная и нелепая, словно старается дотянуться до чего-то, что так и не заслужила. Крики. Волна тел. Люди снимают изломанные останки мистера Лернера, привязанные к бушприту.

— Срежьте его, — приказываю я, хотя команда запоздала.

Он валится на палубу. Кто-то поминает Господа. Глаза мертвеца плотно закрыты. Загорелая кожа стала цвета китовой шкуры. Зубы сжаты, выступили из-под отогнувшихся губ, словно пытаясь сбежать. Возможно, так хотел вырваться наружу крик. Надо чуть ли не рычагом разжать зубы, залезть внутрь и сорвать его с языка. Голос превратился в стеклянистую хрупкую массу, выглядывающую из горла: силуэт страха.

— Переверните его. — Это говоришь ты, но можешь поклясться, что не открывал рта.

Мистер Гринхальг подсовывает свою босую ногу под труп и переворачивает его на живот. Ты еле сдерживаешься, но все же не упрекаешь матроса в бесчувственности, хотя здесь другая причина — безумие. Спина мистера Лернера так исполосована плеткой, что сквозь опухшую рассеченную плоть виден позвоночник.

— Это сделали уже после того, как он умер, — замечает мистер Гринхальг, ковыряясь в зубах гнутым гвоздем.

— Мне кажется, только Господь может одарить таким знанием. Вы от нас что-то скрываете? Хотите нам что-нибудь рассказать? Признаться?

— Мертвецы не поют, — пояснил мистер Гринхальг, потом развернулся ко мне спиной и принялся сматывать канат. — Он бы визжал, как загарпуненный горбач. Мы бы смогли что-нибудь сделать.

— Тогда как он умер?

Матрос посмотрел на меня, на губах опять этот сводящий с ума намек на усмешку. Медленный взгляд. Таращатся бледные татуировки.

— Я не корабельный костоправ.

— Мистер Ливзли! — Я не свожу глаз с этой строптивой крысы.

Доктор осматривает тело и, нервно поправляя на носу пенсне, говорит, что вокруг рта умершего видны следы розовой кровавой пены и, похоже, тот умер от утопления.

— Я, правда, не могу сказать, в соленой воде или питьевой.

— Не важно, — отвечаю я.

Созываю людей. Говорю, что человек, совершивший убийство, не будет казнен, если выйдет прямо сейчас. Никто не выходит.

— В таком случае мое доверие оскорблено, так же как и доверие всей команды. Мистер Грей, организуйте наблюдение. На палубе и в кубриках. Когда найдем преступника, он отправится в тайник Дейви Джонса.

Не дрогнул ли мой голос немного? Я стоял там, а рука тряслась, как у старого паралитика, изрекал угрозы, а часть меня, похоже, пыталась сказать, что убийцу никогда не найдут. Что Феттер каким-то образом добрался сюда, прилетел на грозовом облаке и сейчас разгуливает среди моей команды, никем не замеченный. Возможно, матросы чувствовали холодное покалывание или боль в глазах, когда он проходил рядом. Возможно, понимали, что не могут сосредоточиться на отбрасываемой им тени. Взгляд отстранялся, перескакивал на другое место от отвращения перед этим чудовищем. Я никогда не смотрел на него, но оно сумело заразить мой разум, теперь там росла опухоль. Иногда я представляю Феттера в глубине; поверхность воды, словно вздымающийся черный плащ. Когда начинается буря, эта тварь поднимается наверх и в какой-то ужасный момент разворачивается, я вижу черты его лица. И верю: если это случится, мои глаза превратятся в пыль и сухим ручьем прольются по щекам.

Два дня с того момента, как мы похоронили мистера Лернера в море. Еды практически нет, если не считать смрадных кокосовых скорлупок, уже полностью обглоданных. Я отдал приказ отстреливать любых птиц, но северные небеса обычно пусты. Когда вернулся альбатрос, никто из команды не смог разрядить в него мушкет. Мой собственный дал осечку на холоде. У меня едва хватило сил поднять его. Вечером мистер Гринхальг и мистер Риз нашли еще два тела. Риз доложил мне, что весь день провел с Гринхальгом, они чинили сети, хотели наловить рыбы. Он хороший человек и слишком толст для хитрости. Я ему верю, и потому Гринхальг слезает с крючка, ибо мистер Ливзли сказал, что жертвы умерли где-то после полудня. Мертвецов, мистера Эбботта и мистера Люси, раздели донага, ребра просвечивали сквозь кашу, оставшуюся вместо груди, как куски слоновой кости, похороненные в рубинах. Матросов обернули вокруг пушки, тела примерзли. Чтобы освободить их, мистеру Горроксу потребовался топор.

Пока я изучал карты с мистером Карвером, мистер Грей украдкой подошел ко мне, в своей обычной манере, и отвел в сторону. Я прикрыл рот и нос, притворяясь, что сосредоточенно думаю, но все равно чувствовал гнилые слова первого помощника.

— Мистер Лоу, сэр. Нас немного отнесло в сторону. Прямо вот в этот участок, я полагаю. Но мы все еще идем по курсу. Плюс-минус.

Я киваю, смотрю на него:

— Это все очень хорошо, мистер Грей. Но у вас что-то еще в горле застряло. И это не сухарь, уверен.

— Нет, сэр. — Он вроде нервничал, даже смущался. — Этот Феттер, сэр. Джейкоб Феттер. Я не знаю его. Вы не могли бы о нем рассказать?

— Нет причин, почему вы должны его знать, мистер Грей. Это мой негодяй, не ваш.

— Со всем уважением, сэр, но мы сейчас на корабле, преследующем его тень. Все для вас. Он такая же часть наших кошмаров, как и ваших. Мы заслуживаем того, чтобы знать хоть что-то о своей добыче.

Я обдумал его слова, но проигнорировать не смог:

— Джейкоб Феттер родился в море. Его мать — акула. Отец — мертвый коралловый риф. Одной январской ночью, в невероятной ледяной тьме, что сходит на землю, может, всего раз в год, коралл выпускает дьявольское семя, и акула проплывает сквозь него. Она появилась из белесого тумана, уже мертвая, а Феттер полностью сформировался в ее утробе. Мать не разродилась. Сынок выжрал ее изнутри. У него были жабры, мистер Грей. Он — хрящевая рыба. Когда он кусает, то его глаза закатываются. Если подойти к нему близко во сне, посмотреть в черную глотку, то увидишь ряды заостренных зубов, идущие до самого пищевода. Он не может есть мертвечину. С первой минутой ночи должен нырнуть в воду. Ему надо постоянно двигаться. Если Феттер остановится, то утонет и умрет от удушья.