Иллюзия обмана (СИ)

Йокещ кивком отпустил свиту, состоявшую из Цервемзы, неопрятного старика-предсказателя и невзрачного слуги, кажется, садовника. Подождал, пока гобелен с кровавой сценой займёт своё место. Уселся в то же кресло, в котором позировал для портрета. Нарочито-замедленным движением указал на стул, который может занять собеседник. Из этого Художник заключил, что разговор предполагается секретный, серьёзный и продолжительный.

Император не начинал разговора и выдерживал паузу, пристально разглядывая Художника, который отвечал тем же. Обоим было не до церемоний.

Один молчал и смотрел…

Другой — смотрел и молчал…

Наконец, все так же не отводя слегка прищуренных глаз, Йокещ заговорил:

— Ну, вот мы и встретились, господин Мастер Придворного Портрета… Рад тебя видеть при дворе… Очень рад… Заботы о благе Сударба задержали меня и не дали возможности поприветствовать тебя сразу же по прибытии, — Император старался говорить язвительно и с угрозой в голосе, но Художник расслышал, что Арнит подавлен и не знает, с чего начать. — Надеюсь, дорога была приятна?

— Дорога?.. О, да, сир! Только я ведь предпочитаю путешествовать по старинке, безо всяких там колдовских ухищрений. Так что если не считать ухабов и прочих неприятностей, дорога была просто великолепна, — в упор глядя на Йокеща своими наивными глазами, которые от верноподданнического усердия стали ещё светлее, чем были, ответствовал брат Мренд. — А приём! Да-а, он превзошёл все ожидания. Покои и кухня — выше всех похвал! Особенно же умиляет потрясающая забота о личной безопасности такой ничтожной персоны, как я. Мною дорожат настолько, что без сопровождения я могу выходить только в сад, откуда никто и никогда, насколько мне известно, даже и не пытался сбежать… Благодарю вас, сир, — теперь мне остаётся бояться разве что самого себя!

— Мренд, прости ты моих остолопов! — Йокещ пытался отшутиться. — Ты же знаешь придворных глупцов. Выслужиться хотят, ну и…

Не дав ему договорить, Художник взорвался, плюя уже не только на этикет, но и на элементарные правила приличия. Но, в конце концов, он был старше, Император сильно нуждался в его услугах, поэтому брат Мренд мог кое-что себе позволить. Отчётливо произнося каждое слово, он тихо, даже несколько задумчиво осведомился:

— То есть, ошиблись они, да? Так надо понимать? Только ведь меня здесь не как гостя ждали — как пленника…

— Помилосердствуй… — Йокещ нервно рассмеялся, пытаясь при этом героически сохранить остатки величия. — Да кто же?

— Если я правильно понимаю, Ваше Величество не знает, что делают или говорят его слуги?

Наверное, никто не смел так обращаться к Сударбскому Правителю. И в другое время человеку, позволившему себе такую вольность, грозило бы жестокое наказание.

Но это другому человеку и в другое время…

— Да как ты!.. — гневный огонь обжёг лицо Императора, однако он быстро взял себя в руки и продолжил: — Так кто же из царедворцев посмел стеснить твою свободу?

— Да хотя бы этот старый грубиян. Высоченный такой. Как его там? — Художник помедлил. — Ах, да! Цервемза. Верно-верно, именно Цервемза! Если я, конечно, не путаю… Плохо у меня с памятью на имена…

Он почтительно склонил голову. Достаточно смиренно, но так, чтобы Император успел заметить его лукавую улыбку. Брата Мренда от души забавляла складывавшаяся ситуация: похоже, сейчас он мог говорить всё, что угодно — Император не потерпел бы только рукоприкладства. Но этого Правитель мог не опасаться — даже в пылкое время юности Мренд не опускался до вульгарных драк.

— Значит, он… — Йокещ что-то обдумывал. — Так я и полагал. Чем же тебя задел мой преданный Советник?

— Помилуйте, сир! Я не говорил, что кто-либо меня оскорблял или что-то в этом роде. Просто, по словам вашего слуги, — казалось, Художник пропустил мимо ушей должность Цервемзы, — я был арестован вашим именем и по вашему же приказу!

— Арестован? — по удивлённому тону Императора трудно было понять, превысил ли Советник свои полномочия или действовал строго в рамках государева поручения.

— Именно так, сир!

— Я не отдавал такого приказа… Да и к чему нужно было тебя арестовывать? Странно… — Йокещ недоумённо пожал плечами.

— А можете себе представить, Государь, каково было мне? Получив ваш приказ, я, как верный подданный Короны, бросил все дела и немедленно отправился в Мэнигу. Никуда скрываться не собирался, — брат Мренд чуть не плакал то или от огорчения, то ли от едва сдерживаемого смеха. — Приезжаю… А тут такое!

Снова наступила затяжная пауза.

— Ладно! С Цервемзой я потом разберусь, — Император полностью совладал с собой. — Перейдём к делу. Знаешь ли, зачем я пригласил тебя ко двору?

— Могу только предполагать, сир.

— Вот что… — голос Императора дрогнул. — Мне не нравится мой предыдущий портрет. Твоей, между прочим, работы!

— Наймите другого, если я не подхожу! — беспечно бросил Художник, буквально сразу смекнувший, к чему клонит оппонент. — Полагаю, в столице достаточно прекрасных мастеров, готовых выполнить любое ваше пожелание.

Он говорил об этом так, как если бы речь шла о распущенных придворных красавицах.

— Не-ет, брат Мренд, — Йокещ придвинул своё перекошенное от злобы лицо почти вплотную к лицу Художника. — Не тот ли, кто оскорбил моё Величество, и обязан восстановить мою честь?

— И этот святотатец — я?

— Ты поразительно догадлив!

— И чем же, позвольте узнать, я оскорбил вас, сир?

— То, что ты сделал, будет, пожалуй, пострашнее, чем оскорбление. Кто, по-твоему, изобразил меня с печатью скорой смерти на лице?.. Меня! Бессмертного Императора! — Йокеща передёрнуло от ужаса. — Думаешь, я глупее тебя? Я не собираюсь выяснять, за что или зачем ты это сделал, но исправить ты это обязан!

— Боюсь, сир, что буду вынужден отказаться, — речь Художника была так же спокойна и насмешлива, а взгляд глуповат и подобострастен. — Не мне и не вам это говорить, но… отобранного-то не вернуть! Не так ли? Да если бы я и мог что-либо изменить, зачем это мне? Деньгами такую услугу не оплатить… Ну не пытать же вы меня прикажете?

— Тебя? Нет, не прикажу, — в голосе Императора зазвенели льдистые презрительные нотки. — Но уничтожить всех, кто тебе дорог, вполне могу.

— Ваше Величество изволит мне угрожать? — нехорошим тихим тоном осведомился брат Мренд, и вдруг заорал на Правителя, как на последнего мальчишку, — Я, может быть, и стал бы слушать Императора! Императора! Но не тебя — господин Арнит!

III

…Арнит вздрогнул…

…воцарилась долгая пауза…

…казалось, ей не будет конца…

Художник встал, отошёл к окну и снова воззрился на дерево, всё так же лезшее в форточку. За спиной, обдумывая ответ, нервно вышагивал из угла в угол Император.

Мренд несколько выдохся, поэтому потихоньку выскользнул на балкон подышать. Настырная ветка тут же благодарно ворвалась в зал, шелестя слегка примятыми листьями.

Вечерело. Воздух был напоён прохладным ароматом.

…и снова потянулись бесконечные минуты ожидания…

Наконец нервические шаги стихли. Арнит тоже вышел на балкон.

— Тем лучше, — сказал он таким тоном, как будто ничего не произошло. — Давно ты узнал?

— Ещё когда писал тот портрет, — спокойно ответил Художник. — И смерть Йокеща тоже видел…

— Так действительно лучше, — неопределённо протянул Император. — Если знаешь ты — узнают и другие. Надо им помочь. Рано или поздно мне придётся открыться своим подданным. Видишь ли, я решил, что пора возвращаться к древним традициям и основывать династию. Для того и женился. Но загвоздка вот в чём: сам по себе Йокещ, который мне смертельно надоел, не может снова стать Арнитом. Ты должен написать мой новый портрет. Если не хочешь возвращать тому, первому, силу, ладно — пусть себе прежний Император тихо ждёт своего корабля в Дальний Мир. Но на правильном портрете изъянов быть не должно…

И опять повисла тишина.

— Всё это замечательно. Только вот я который час пытаюсь понять, зачем это мне? Как ни крути — выгоды-то никакой… — помолчав, сказал Художник. — Если ты хочешь со мной расправиться, то зачем на тебя работать. А в то, что человек, последовательно устранивший со своего пути и всесильный Конвентус и Бессмертного Йокеща, позволит мне остаться в живых, поверить сложновато.