Ликвидатор

Джули стояла посреди кабинета главного редактора, с трудом сдерживая слёзы. Она не узнавала Дениса Ситникова, проработав с ним более четырёх лет. Холодные, ядовитые слова незнакомого мужчины, деловито перебирающего бумаги на рабочем столе, разрушали остатки спокойного мира, когда-то созданного брюнеткой в надежде обрести маленький кусочек счастья. На большой Джули не рассчитывала уже давно.

— Как ты могла так поступить? О чём думала?

Девушка молчала, не в силах поверить в происходящее. Денис возмущённо продолжал, свято веря в правоту своих слов:

— А я скажу — о чём. О себе! Да, дорогая, только о себе. Не о редакции! Не о нашем общем деле! И даже не о Ричарде Моране!

Удар ниже пояса. Что за дежавю? Где она слышала нечто подобное? Или от кого?

Фарион попыталась открыть рот, но была сбита напором главного редактора:

— Ты любила Ричарда… Признаюсь, Джули, я на многое закрывал глаза, зная о ваших отношениях с главой секретной службы… Ведь главное для меня — газета и, как следствие, информация. Его таинственная смерть оставила тебя равнодушной?

Чувство омерзения заползло в душу, отравляя существование рядом с этим мужчиной. Но Ситников быстро исправил ошибку:

— Я не прошу писать об этом статью, но неужели ты сама не хочешь разобраться во всём? Ведь можешь же, но упираешься.

Ему внушили выдать информацию Фарион в жёсткой форме, норму он выполнил, дав приличную дозу жёсткости, но Денис не хотел причинять ей боль, главное, добиться цели — вернуть в подразделение ликвидатора. К тому же виртуозное владение кнутом и пряником помогало главному редактору во многих ситуациях. Интуиция подсказывала: с брюнеткой кнут не прокатит, в ответ на мелкую обиду она огреет ломом, поэтому мужчина сменил тактику, украсив пряник вареньем:

— Послушай меня, как друга… Твой ум, умение анализировать, исследовать, вникать в проблемы, не боясь ломать стереотипы, необходимы в этой работе. Но все твои статьи — о них. Вспомни, когда ты писала о чём-то другом? Я не считаю мелких заметок о влиянии органов ЗАГС на поведение особей женского пола… Ты нужна мне, но… ты должна вернуться к нему…

«Звучит, как мольбы о возвращении к брошенному любовнику», — мысль возникла в голове девушки, заставляя содрогнуться.

— Это твоё условие?

— Да.

Денис смотрел в карие глаза, понимая, что потерял её, как друга, навсегда. Почему? Почему так случилось? Мужчина не находил ответа.

Джули не могла позволить рухнуть тому единственному, что осталось от уютного прошлого. По крайней мере, не сейчас. Они все сговорились: Берк, Денис и даже Гаремова. Бороться не было сил. Думать над этим — только причинять себе боль. Фарион вдруг почувствовала себя зверем, загнанным в ловушку. Решение тяжёлым грузом легло на сердце.

— Хорошо, я вернусь к Морану.

Ситников облегчённо улыбнулся, Джули не смогла: одним другом стало меньше, как прежде уже не будет.

Она молча стояла с видом человека, обречённого на борьбу в ближайшие несколько… да, трудно определить время, которое придётся провести с ликвидатором в поисках правды.

Осмелевший, дерзкий красавчик — новый агент 007, другими словами — Макс, продолжал слежку за Такером, с каждым днём набирая обороты по качеству данного процесса. По крайней мере, так ему казалось.

Одевшись во всё чёрное, парень следовал за парочкой к одному из домов в центре Москвы. Определив квартиру, в которую вошёл рыжий со своей пассией, Макс с бутербродом устроился на лестничной клетке этажом выше. Да, именно с бутербродом. Только в кино агенты 007 могут не есть сутками.

Прошёл час… Такер покинул квартиру.

Два часа… У Макса разболелась голова и спина, тело сотрясала мелкая дрожь. Он боялся, что постучав, ему никто не откроет дверь.

«А правильно ли я поступил? А если она умерла, а я мог спасти невинную девушку», — отбросив страшные мысли, молодой человек нажал на дверной звонок.

Тишина. Он звонил, стучал… снова и снова, пока не выглянула соседка.

— Молодой человек, что случилось?

Макс достал блокнот, который заблаговременно позаимствовал, точнее, украл у девушки в кафе, когда Такер отлучился, практически «сняв» красавицу.

— Понимаете, она забыла ежедневник. Она официантка, — рассказ получался сбивчивым. — Я хотел вернуть, и бармен дал мне её адрес. Она была дома, бармен позвонил, узнал. Она должна меня ждать. А сейчас не открывает, я ехал через всю Москву, чтобы… А может, что-то случилось?

Соседка заволновалась:

— Да, она больна диабетом, недавно был приступ, приезжала скорая. У меня есть ключи. Подождите.

Через минуту картина смерти поразила воображение агента 007. Такер решил не повторяться: красивое тело с перерезанными венами в ванной, полной воды и крови. Рядом записка с простым текстом: «Я устала от одиночества».

Если день не задался, значит, нужно прожить его остаток так, что бы ни о чём не пожалеть вечером. И лучше всё плохое оставить в этом «трудном» дне. С таким настроением Фарион без стука ввалилась в кабинет Берка. Пусть злится, кричит, издевается, ей было всё равно.

Но Моран лишь замер, пытаясь выработать правильную линию поведения. Похоже, разговор с главным редактором состоялся, значит, настал момент истины.

Холодный расчетливый ум ликвидатора подсказывал: обижать её нельзя, как бы велико не было желание, эта особь может озвереть, всё бросить и начать с нуля, за ней не заржавеет. Терпение, Берк, терпение. Работать с Фарион совсем не то, что работать с Сеймой или Марьей. Она, как хрупкий сосуд с серной кислотой, разобьёшь — мало не покажется, а выльешь на врага — тому конец.

Ликвидатор вздохнул, пожалел себя и спокойно произнёс:

— Слушаю.

При всём своём воинственном виде Джули выглядела обречённой.

«Барашек, добровольно идущий на заклание», — мысль кольнула, и Берк предпочёл вытеснить её из головы. Но вдруг вспомнились карие глаза в тот момент, когда брюнетка застукала его со Светланой.

Моран попытался возвести между ними стену, Джули делала тоже самое. Она, конечно, вернулась, но планировала, по меньшей мере, нахамить и нагрубить.

— Я ещё нужна здесь?

— Да, — ответ поразил спокойствием.

Моран выглядел усталым, измотанным, возможно, надломленным. И это сбивало Фарион с толку.

— Я могу вернуться?

— Да.

Спокойный, смирившийся Берк. Воинственный настрой постепенно покидал девушку.

— Я уйду, когда мы выясним, кто убил Ричарда.