Беглец

Эта картина навечно впечаталась в мозг Арахниды, словно кто-то умело вложил ее в голову для неведомых целей. Немного освоившись, она теперь могла в любое время дня и ночи потянуться, словно паучиха, сидящая в центре охотничьих тенет, к любому участку, находящемуся под охраной неусыпной стражи, и узнать, не нарушил ли кто невидимых границ.

Вот и сейчас, хотя зимой охраняемый периметр сузился, обретшая неожиданное пристанище знала, что ничто не угрожает покою ее, и того, что жило внутри холма. Уже давно Йарра осознала, что под нижним ярусом ходов бьется какая-то скрытая сила, благодаря которой ничем не примечательный лесной массив на юге людской Долины вдруг стал местом распространения гигантских насекомых. Что или кто там сидел, девушка не знала. Даже боялась думать об этом, смутно осознавая, что прикоснулась к самой сердцевине силы, которая вдохновляла секту на вечный поиск совершенства. Пожалуй за одно лишь мгновения нахождения внутри холма любой из Отцов Основателей, да хотя бы тот же Карлито, отдал бы жизнь не задумываясь.

Мощь источалась из самих стен лабиринта. Неодолимая мощь, которой были послушны многочисленные рабы и слуги холма, избранного быть вместилищем чего-то небывалого, невозможного. Йарра купалась в невидимых лучах этой силы, впитывая ее, постепенно начиная осознавать ее природу.

Через несколько недель блужданий по тоннелям и галереям земляного дворца, Арахнида уверилась, что все те новые возможности, полученные в блужданиях по Урочищу, имели один источник — этот самый холм. Более того, ни один двуногий не смог бы не то, чтобы получить эти дары, а даже приблизить к их вместилищу. Лишь тот, кто был рожден Арахнидами и отличался от простого человека, мог вступить в невидимое общение с Мощью.

Способности Йарры возрастали с каждым днем. После каждого выполнения Серебряной Последовательности она чувствовала, что еще на волосок приблизилась к делу управления той силой, которой ее наделило убежище.

Теперь девушка могла вытягивать слуховой тоннель едва ли не на всю длину лесного массива, шаря по опушке, выходящей к самой людской долине. Блуждая по окрестностям, она не только первой ощущала внимание к себе самых чутких охотников — пауков, но одним лишь неоформленным желанием заставляла тех убраться со своей дороги. Тварей попроще она могла надолго парализовать, заставить бесцельно нестись куда-то, броситься в реку. Песчаных крабов, ввиду примитивности своей и из-за толщины панциря невосприимчивых даже к ментальным ударам пауков, она заставляла становиться вялыми, неспособными поднять клешни, чтобы схватить дерзкую путешественницу. Лесные насекомые, не втянутые в дело охраны холма, все так же были не прочь полакомиться кровью и мясом, но теперь изгнанница стала неуязвимой для них.

Попытки проникнуть ниже последнего яруса ходов, идущих почти вровень с уровнем земли, закончились неудачей. Путь заступали молчаливые пауки, никак не реагировавшие на ментальные команды. Они не проявляли ни малейшей агрессивности, но сбивались плотной шевелящейся массой, перегораживая тоннель. Чувствовалось, что попытка протиснуться меж ними ведет к быстрой и неминуемой гибели. Так что пришлось ограничиться немой благодарностью перед тем, что скрывалось в недрах холма.

В своих странствиях по Урочищу она всякий раз безошибочно находила невидимые скопления танцующих жуков.

Те не приближались к холму, но всякий раз приветствовали появление Арахниды, устраивая вечерние фейерверки над ее стоянкой. Было похоже, что они испытывают неодолимую тягу к ментальному общению, а не умея говорить, стараются общаться посредством воплощения в танце мысленных фигур, которые предлагал разум Йарры. Отдельных роев танцующих жуков в Урочище было не менее двух десятков. Со временем Йарра познакомилась со всеми из них.

Самым интересным было то, что даже рой-незнакомец каким-то непостижимым образом был в курсе тех фигур танца, которые выделывали остальные стаи, встреченные Арахнидой. Несколько раз над кострами, разожженными Йаррой вдруг вспыхивали бледные подобия ее предыдущих фантазий, словно бы нарисованные неумелой детской рукой. Таким образом жаждущие общения жуки из нового роя приветствовали ее, как бы представляясь. Но стоило девушке повернуться в сторону холма, как мерцающие в воздухе картины бледнели, и распадались. Стая отправлялась на охоту, теряя к ней всяческий интерес. Не любили они также присутствовать при том, как Йарра охотилась. Сладковатая масса, которой ее снабжали неутомимые муравьи иногда приедалась, и девушка брала с собой на прогулку по Урочищу лук или копье.

Зная странную нелюбовь жуков к человеческим способам добывания дичи, она предпочитала охотиться днем, хотя это было несколько труднее, чем поиск с помощью нового дара беспечно блуждающих у реки оленей в полуночные часы.

Йарра долго привыкала к подземным пещерам. Первое время даже сооружала себе шалаш на опушке, зная, что при близости от поляны желтоспинных пауков она в такой же безопасности, что и в недрах холма. Но потребность находится как можно ближе к источнику Мощи, а может — и постепенное привыкание привели в «гнездо», комнатку с окном на поляну.

Обретшая мир и покой беглянка с некоторой ленцой выполнила Серебряную Последовательность. Сегодня не было ни капли вдохновения, работала лишь сила многолетней привычки. Закончив, она повалилась на свою импровизированную кровать, состоящую из вороха оленьих шкур.

Йарра в очередной раз задумалась над тем, почему волшебный холм относится к ней столь покровительственно.

Этот вопрос тесно переплетался и с другим. Зачем она, собственно, живет. Раньше подобное не приходило в голову. Она старалась просто выжить. На последнюю представительницу сгинувшей секты, как и на предшественников, охотились Распознающие, и в этой схватке не было места столь расплывчатым размышлениям. Конечно, ребенком, еще не столкнулась с людской ненавистью, она не боролась ежесекундно за выживание. Но тогда девочка-изгой и не умела задумываться.

Единственным существом, кроме танцующих жуков, которое она знала хорошо, и с которым ладила, был Грым. Он настолько был поглощен уворованными у Арахнид грибами, и вызываемыми ими видениями, что как-то не удосужился довести до сознания девочки какие-либо житейские или философские истины. Так что для Йарры словно бы не существовало всего огромного опыта человеческого сообщества по придумыванию Цели Жизни или ее Высокого Предназначения. Доля ее была незавидной — на этом непаханом поле мысли она могла бы барахтаться не одно десятилетие, если бы внешние условия вдруг не изменились. И изменения эти, как водится, наступили внезапно, словно насморк знойным безветренным летом.

Устав ломать голову, девушка гибко потянула, и вскочила, одним плавным движение переместившись прямо в начало галереи.

От подобного пируэта, совершенного играючи, у деревенского акробата позвоночник неминуемо сломался бы где-нибудь в нижней трети. Уловив резкое движение, сторожевая многоножка метнулась было из тьмы, но остановленная безмолвным приказом Йарры, убралась на свое место. Арахнида решительно двинулась в сторону одного из самых низких тоннелей, куда заползали лишь небольшие земляные муравьи из касты Рабочих.

Обычно сама мысль ползти куда-то на четвереньках, согнувшись в три погибели, вдыхая едкий муравьиный запах, которым были пропитаны эти ходы, могла вызвать дурноту. Но сегодня Йарра решила развеяться.

Зимняя скука взяла свое. В тепло время она могла, поддавшись хандре, отправиться бродить по Урочищу. Теперь же оставалось лишь исследовать последние закоулки холма, которые еще могли таить какие-то загадки.

Ход ветвился, раздваивался и растраивался. Всякий раз Йарра выбирала то ответвление, которое не вело к нижнему ярусу. Там ее поджидал клубок пауков-хранителей самой главной тайны холма.

Не двигалась исследовательница и налево — путем многочасового сосредоточения и проникновения слуховым тоннелем в плоть холма она выяснила, что там находился муравейник. Приближение к их матке могло пробудить в мирных насекомых самые худшие инстинкты.