Дочь Солнца

Навестить меня так никто и не пришел. Уже давно село солнце и стемнело. Несколько раз я слышала шаги в коридоре, скрип открывающихся и закрывающихся дверей. Я даже попыталась что-то прохрипеть, но связки отказались подчиняться. Тишина воцарилась такая, что она казалась искусственной, такой не бывает на самом деле. Ждать неизвестно чего становилось невыносимо и, как на зло, мозг бодрствовал, мысли метались из стороны в сторону и никак не хотели позволить мне окунуться в забытье и уснуть. Я понимала ситуацию, в которую попала. Детские страхи: мамы-папы нет, детский дом, брошенная и никому не нужная. Очень плохо помню это время, да и вообще, все детство, как в тумане. Страх остаться одной — вот, что я тут должна преодолеть.

По коридору опять раздался шум шагов. Он по началу, как эхо доносился откуда-то издалека, постепенно приближаясь, становился более глухим. Так стучали широкие каблуки нашей надзирательницы в детдоме по старому ковру. Почему-то мне неосознанно захотелось, что бы это эхо пронеслось мимо меня, дальше в темноту коридора. Но надежды мои не оправдались. Где-то мелькнула слабая искра — а может, я разгадала свой страх и меня выпустят? Очень громко и противно проскрипел ключ в замочной скважине, а потом отперли засов. Хорошо же меня тут охраняют. Самое смешное, что это я сама себя так заперла.

Дверь открылась со стоном, который пролетел по закоулкам здания и замолк, упав на пол. Ни единой слабой полоски света не проникло сквозь щель, снаружи было также темно, как и здесь, в палате. Я сжалась в комок, зажмурив глаза. Очень не хотелось видеть, кого там принесло мне в этот поздний час, в этом гостеприимном месте. Задержала дыхание, может, подумает, что меня переместили в другую камеру. Но нет, это счастье мимо меня не пронеслось. Тяжелое, вонючее дыхание повисло надо мной. Тут уж, хочешь, не хочешь, а глаза откроешь. Высокий черный силуэт, выделявшийся на фоне общей темноты, медленно склонялся надо мной, еле сдерживая свой смех. Одна рука с толстыми потными пальцами заткнула мне рот, я начала брыкаться. Но привязанной, ведь, дальше стойла не ускачешь. Огромный боров навалился на меня, мерзко хихикая и приговаривая:

— Тише, моя красавица, ща дядя сделает свое дело и уйдет. А ты ведь никому не скажешь? А то будет очень больно. — Он дернул меня за волосы, пытаясь убедить в правильности его доводов. Он убедил. Я кивнула, как смогла, прижатая его тяжелым телом. — Вот и хорошо!

Что делать-то? Что делать? Просто ужас какой-то! Глаза мои были широко распахнуты и резались от подступающих слез. Самое страшное — это неизбежность. Так что позволить этому подонку заниматься своими грязными делами? Злость поднялась так неожиданно, что я чуть не задохнулась. Он уже начал шарить своими потными вонючими руками, пытаясь поднять мою длинную рубашку, когда я вывернулась из-под него и заехала коленкой в пах. Боров свалился с койки, застонав, как девчонка, осыпая меня проклятьями вперемежку с угрозами. Все, что происходило дальше, не поддается объяснению. Вообще, подозреваю, что это была не я. Обида из-за его безнаказанной наглости, которую приходилось терпеть всем обитательницам этого узилища каждую ночь, заклинила на отметке сто процентов. Ох, я была очень зла, если разорвала правой рукой ремень. Недолго повозилась с левой рукой, освободила ноги и спрыгнула с твердой, как мощение моста, койки. Боров попытался встать, но упал на пятую точку, и, если это была чуть иная ситуация, то я оценила бы комичность момента. Но сейчас, мне просто необходимо было кого-то прибить собственными руками. Неудавшийся кавалер-насильник отползал к стенке, забыв про свои угрозы, прикрывая лицо рукой. Я подняла его за горло правой рукой, не доставая до высоченного потолка. Прямо-таки видела, как лицо его начало синеть, а потом зеленеть. А в предсмертной агонии хрипел он очень сексуально. Но я не хотела давать ему возможность умереть так просто. Изо всех сил, что наделило меня Светило, и что я смогла собрать ночью, я швырнула его об стену. Наверняка это было больно, и этот факт меня порадовал! Я наклонилась к нему, что бы продолжить экзекуцию, но уже половых органов. Только было собралась. Но почувствовала легкий укол в руку.

Зажегся свет и в палате, кроме меня и моего обидчика, оказались два здоровенных санитара и доктор, судя по тому, что у него было самое вменяемое выражение лица из всех нас. Ну, и белый халат, с табличкой на кармане "Гл. врач Жванецкий А.С." мне кое о чем намекнул. Укол подействовал практически мгновенно, я ослабла и упала на пол, не в состоянии двигать своими конечностями. Единственное, что порадовало, верзилы-санитары моего обидчика выносили из палаты в бессознательном состоянии. Надеюсь, он еще долго ничем не пошевелит. А слишком молодой для звания "Гл. врач Жванецкий А.С." доктор остался со мной. Аккуратно поднял меня на руки и уложил на эту злополучную койку.

— Ну, все, Олеся, все хорошо!

Голос его звучал замечательно. Кажется, под его звуки я и уснула.

Очнулась, как с похмелья. Голова трещала, все тело болело и ужасно хотелось вывернуться на изнанку. К моему великому удивлению, меня не приковали к койке ремнями. Я попыталась подняться, но палата закружилось так быстро, что даже при всем желании я не смогла бы за ней угнаться. Плюхнулась обратно на подушку и пожалела об этом, к кружению палаты добавились пляшущие звездочки. Постепенно возвращались воспоминания о прошлой ночи, потом о том, что я здесь находиться не должна. Возмущение взыграло с такой силой, что я чуть не подскочила, но сдержала себя от этого неразумного порыва.

Когда бешеные танцы перед глазами закончились, я осторожно, не перенапрягаясь, осмотрела палату. На столике, которого вчера не было, стоял граненый стакан с водой. Бывает в жизни и что-то хорошее! С трудом села, протянула неуверенную руку к живительному напитку. Для начала смочила губы. Считая, что поступила разумно, похвалила себя, а потом мелкими глотками выдула весь стакан. Опять легла и, не особо стараясь, стала прислушиваться к звукам. За окном просыпались птицы, в коридоре начались разговоры и шаги. Иногда у моей камеры шаги замирали, пытаясь услышать, чем же я тут занимаюсь. Да чем я тут могу заниматься? Крестиком вышиваю!

Время здесь бежит очень медленно. Если оно вообще здесь есть. Когда-то потом, ко мне в палату вошел тот самый "Гл. врач Жванецкий А.С.". Сердце мое подскочило, я была рада ему больше, чем воде. Жванецкий А.С. подошел ко мне, присел на неизвестно откуда взявшийся стул. Долго смотрел. А может и не долго. Кто его знает, если здесь времени нет? Он был достаточно симпатичным. Классическое лицо, короткая стрижка, напоминает актера из какого-то сериала. Белый халат придавал Жванецкому солидности и заставлял уважать или даже трепетать благоговейно. Доктор заботливо положил мне руку на лоб, измерив температуру. И головная боль прошла. Наверное, все женщины и девушки мечтают именно о таком вот докторе.

— Как чувствуете себя, Олеся?

О, голос его приятней пения соловья, хотя я этих птичек никогда не слышала. Ему хотелось говорить, что да, дохтур, благодаря вам, я чувствую себя замечательно! Но сил у меня хватило только на обожающий взгляд и кивок. А он вознаградил меня сияющей улыбкой. Если этот красавец будет меня навещать, то я готова здесь остаться на веки вечные и даже дольше!

— Через двадцать минут вам принесут завтрак. Вы наберетесь сил, и мы поговорим. Согласны?

Я опять кивнула, выражая собой: "Дохтур, я на вще шаглашная!"

— Ну, вот и хорошо!

Жванецкий вышел из палаты, тихо заперев дверь. А я лежала счастливая, как в дурмане, ведь, мне достался самый замечательный дохтур на свете! И меня вылечат…

Я уверена, что ровно через двадцать минут мне принесли завтрак. Сам Он принес, поставил поднос на стол и начал меня кормить. У меня в голове звучал Бах со своим концертом для флейты, скрипки и клавесина ре-минор "Allegro". Палата уже не казалась такой пыльной и грязной, и не паутина была развешана по углам, а тюль из легчайшего шелка, койка стала шикарной мягкой кроватью. И не в психушке я вовсе, а упала с коня на прогулке, поэтому и постельный режим мне прописан. Я уже почти и забыла о том, что случилось ночью, того холопа высекли и выкинули без выходного пособия. Мой дохтур меня бережет! На подносе стоял бокал с красным вином, ваза с фруктами, йогурт и стакан свежевыжатого сока. Чувствовала я себя превосходно, хотя несколько дней все же придется провести в комнате, ни о чем не беспокоясь и не поднимаясь с постели. Вот и великолепная возможность передохнуть. Жванецкий уже смотрит на меня с еле скрываем обожанием. Ах, я сдерживаю свой порыв признания в любви. Сколько можно тянуть, мы так долго знакомы?