Щит Империи. Часть первая (СИ)

— Через час все, переодевшись в форму, собираются здесь, для принесения присяги и получения направлений по дальнейшей службе. — В заключение сказал куратор.

Группа Серова, переодевшись, вновь спустилась в зал. Все были очень довольны и сияли улыбками — особенно Николай. Улыбалась даже Женя, и её радостно блестящие глаза сегодня не таили обыкновенной задумчивой печали.

Андрей вышел в зал на минуту позже, чем они — преисполненный достоинства и гордости, подтянутый, с гладко зализанными назад волосами, в новой форме, состоявшей из чёрной рубашки-водолазки, с нашитым на высокий двуслойный воротник гладким серебряным крестом, и чёрного же костюма-тройки. Официальный двубортный приталенный пиджак длиною до колен, с элегантно заострёнными лацканами и двумя симметричными рядами простых однотонных пуговиц, в очередной раз преобразил облик новоиспечённого инквизитора. Изящный, стройный силуэт стал гораздо строже, и будто добавил его персоне черты значимости. Это был как раз тот редкий случай, когда одинаковая для всех, форменная одежда настолько подходила человеку, что в ней он выделялся на фоне остальных сослуживцев.

До начала второй части оставалось ещё целых пять минут.

— Как тут и было… — С улыбкой заметил Николай, окинув друга взглядом.

— Быть инквизитором — моё призвание. — Отозвался Андрей. — Надеюсь, вскоре я на деле смогу доказать, что действительно достоин носить эту форму. Скорее бы уже принести присягу…

Он посмотрел в сторону установленного в центре зала алтаря, с возвышавшимся над ним искусно проработанным позолоченным деревянным распятием, где, на чёрно-фиолетовом бархате ризы, лежала большая старинная Библия.

— А потом, насколько я знаю, нас распределят по разным городам, но ничего конкретного пока не расскажут. — Добавил Николай.

— Мне всё равно, куда направят, там и буду работать. В любой части, в любом городе Империи я буду стараться принести пользу.

— Вместе будем работать, по крайней мере — пока.

— Это, бесспорно, хорошо. — Ответил Серов, хотя особой радости от перспективы дальнейшей службы бок о бок со Светлитской не испытал.

Вскоре двери распахнулись, вошёл епископ, облачённый в багряный саккос с белым омофором, расшитым золотыми крестами, в сопровождении двух иереев в фелонях из тяжёлой золотой узорчатой парчи, конусом возвышавшихся над плечами. Это небольшое, но величественное шествие замыкал князь-инквизитор, директор Академии Инквизиции. Его безупречную форму из дорогой чёрной ткани перечёркивала алая шёлковая лента с государственными и инквизиторскими орденами и медалями. За ним следовал заместитель.

Выпускники затихли; священнослужители встали по правую сторону алтаря, директор со своим замом — по левую. На этот раз сам епископ произнёс молитву, все остальные повторяли за ним. Затем каждый выпускник должен был преклонить колено пред алтарём, и произнести торжественную клятву. Вызывали опять по тому же списку — Архангельская была первой, Серов — следующим. Опустившись на одно колено, он, ощущая, как от возвышенности момента учащённо колотится его сердце, произносил слова присяги:

«Пред ликом Высшего Судии, Всемогущего Господа, пред святым его Евангелием, я, Андрей Серов, призываю в свидетели клятвы моей всех святых и ангелов небесных, наставников и учителей, братьев и сестёр по оружию.

Мной избран путь, с которого отныне не сойти. Путь долга, на который я ступил добровольно, презрев все лишения, тяготы и опасности, которые предстоит встретить. Священные Обязательства Инквизитора станут ярчайшей путеводной звездой, озаряющей стезю мою во Тьме, и никогда не отрекусь я от Господа моего, и не склонюсь я пред ликом ложных богов, ни по собственной воле, ни по принуждению, ни под страхом смерти.

Отныне священный долг мой — стать Щитом для великой Человеческой Расы, стражем и защитником Веры, исполнителем Закона Божьего, и Порядков, Волею Всевышнего установленных Инквизицией.

Вручаю жизнь свою Господу и Инквизиции. Отныне и навеки, я Орудие их, и не воспрепятствую, не воспротивлюсь, когда направят меня, даже если повеление будет противоречить моим собственным желаниям, ибо ставлю интересы Империи Человечества выше своих, и буду рьяно блюсти их, не щадя себя.

Посвящаю жизнь свою искоренению внутренних и внешних врагов моего государства, уничтожению ереси, а также делам, кои мне предписано будет свершить.

Обязуюсь истреблять нечисть, нелюдей, и тех, кто будет препятствовать свершению священного правосудия.

Обещаюсь хранить всякую вверенную мне вышестоящими инквизиторами тайну и повиноваться приказам установленных надо мною начальников.

Клянусь, что не сокрою и не пощажу друзей, родных и близких своих, если замечу, что они — суть богопротивные создания, или же свершают богомерзкие деяния.

Клянусь по предписанию отправиться в любые земли и на любой срок для исполнения своего инквизиторского долга.

Клянусь, что не осужу ложно ради корысти своей, вражды или дружбы ни единого невинного человека.

И если я отступлю от слова своего, нарушив священные обеты, то пусть презрят и осудят меня братья мои, и да покарает меня Десница Божья, и да предстану я пред страшным Его Судом и судом человеческим».

Согласно ритуалу, Андрей трижды перекрестился и коснулся губами кожаного переплёта Библии. После него каждый также произносил клятву, и присяга затянулась почти на два часа.

По окончании, лидерам групп раздали направления — все группы распределили по разным городам, и только группы Андрея и Анжелы направили в один город.

Андрей мысленно усмехнулся, лёгкая улыбка скользнула по его губам, и сразу исчезла. «А я-то переживал, что больше её не увижу…».

— Ну что, отпразднуем окончание обучения и начало службы? — Спросил Николай.

— Это как ты собрался отмечать? Если надраться спиртным — то я в этом не участвую, и тебе не советую. — Сказал Серов.

— Не, зачем — надраться… Тихо-мирно, по чашке глинтвейна, ты, как маг, надеюсь, за…

— Глинтвейн… Что ж, если только так… — Андрей огляделся, ища взглядом Архангельскую. Она, беседуя со своей группой, стояла неподалёку. Анжела, так же, как и Серов, безупречно выглядела в новой чёрной форме, которая отличалась от мужской лишь тем, что брюки заменяла длинная широкая юбка. Лаконичный, строгий костюм только подчёркивал её немного резковатую красоту. — Подойду. Надо ведь и её поздравить.

— Иди, а, кстати, глинтвейн готовишь ты. — С улыбкой сообщил Николай.

— Почему-то все и всегда сваливают эту почётную обязанность на меня. — Фыркнул Андрей. — Ладно уж, сделаем.

Он подошёл к Анжеле. Зажатая меж пальцев капсула была тут же раздавлена, и по залу поплыл нежный, освежающий аромат роз. В руках Андрея материализовался букет белых роз, на лепестках которых дрожали, переливаясь всеми цветами радуги, мелкие капельки росы. Почему-то Серов считал, что для этой девушки подходят именно «альбы», и создал почти такой же букет, как в день их знакомства.

— Анжела…

— Да?.. — Он обернулась к нему с прекрасной улыбкой на устах. — О, я вижу, ты к Жене спешишь, так что не буду тебя долго отвлекать…

— Для Жени у меня другой букет. Этот — вам. — Улыбнулся Андрей, и улыбка не сходила с его лица до окончания разговора.

— А, ну тогда — спасибо. — Она приняла букет. — Дальше опять будем рядом работать.

— Меня это радует.

В ответ она лишь очаровательно улыбнулась.

— Ну, а теперь действительно пойду. До свидания, Анжела.

Серов не хотел уходить, он бы ещё постоял и полюбовался на неё, но понимал, что лучше этого не делать. Он вытащил из кармана ещё одну капсулу. «Вот блин, теперь действительно придётся Жене цветы подарить. И Наташе тоже… Н-да, на сегодня у меня явный перерасход магической энергии на всякую ерунду…»

Он раздавил капсулу и вытащил ещё один букет. Это были кувшинки. Вернулся к своим, и, обратившись к Жене, сказал: