Найдена

– Или ступай в Киев, – закончил он.

Если б не Коснятин, я бы упала прямо в ноги новгородскому князю, а так лишь пошатнулась и обмякла на руках у посадника. В Киев?! Опять к Окаянному?! Все сначала?! Воздуха не хватало…

– Помилуй, светлый князь… – выдавила я.

Коснятин приподнял меня и поставил на ноги. Колени подгибались и дрожали.

– А что мне миловать? Ты моя должница, а уж чем долг отдашь, твое дело, – равнодушно произнес Ярослав.

– Что же мне делать в Киеве? – выдохнула я.

Ярослав усмехнулся:

– Все просто. Я дам тебе грамотку к моей сестре Предславе. Осенью она уехала в Киев хоронить отца, и с той поры ни слуху ни духу. Боюсь, братец удерживает ее силой, чтоб отдать на поругание своему польскому родичу. Отыщи ее, передай грамоту и помоги бежать из Киева.

Помоги? Да чем же я, нищая бродяжка, могу помочь княжне?

– Пусть тебе подсобят твои знакомцы. Тот же наемник. Мне говорили, он в почете у Святополка, а ты девка красивая…

Если б у меня внутри все не дрожало от страха, я бы засмеялась. Чтоб Горясер помог мне освободить Предславу? Да без должной платы он и пальцем не шевельнет, а на такое дело не хватит всей новгородской казны! А что до моей красоты, то она наемнику ни к чему. Он ею уже насладился… Только князь об этом не знает.

– Я не смогу помочь ей…

Ярослав ничуть не смутился. Даже улыбнулся.

– Нет так нет. Тогда к завтрашнему утру принеси деньги за ладьи, и мы квиты. А чтоб ты не сбежала, приставлю к тебе молодшего из дружины. Прохор!

На его зов в двери просунулась всклокоченная голова молодого дружинника. Голубые глазки воина сонно помигивали.

– За девку отвечаешь головой, – строго приказал ему Ярослав и подтолкнул меня к двери. – А теперь ступайте. И помни, чтоб к утру расплатилась!

Пошатываясь, я вышла во двор. Прохор тенью следовал за мной. Ночная тишина обхватила меня, прохладными руками сдавила сердце. Вот и спела песенку! Прав был Лютич, сама я накликала беду. Только не князю, а себе!

Кое-как я добралась до ворот, прислонилась спиной к верее и сползла на землю. Мой страж, переминаясь с ноги на ногу, топтался рядом. Там, в тереме, я даже не разглядела его лица…

Я набрала пригоршни холодной влажной земли и прижала их к пылающим вискам. Куда же мне податься? Никто за меня не заступится. Да и у кого в Новгороде хватит денег на три ладьи? Разве только…

Решение было бредовым, но все же… Мне удалось поднять непослушное тело. Нужно попробовать… Дойти…

Сзади под шагами дружинника хлюпали доски мостовой. Вот и резные ворота с окошечком. Кулак сам поднялся и вяло стукнул в дерево. Окошечко распахнулось:

– Кто там?

– Я… Найдена…

– Какая такая Найдена? – Голос был недовольный.

Конечно, откуда слугам Лютича знать какую-то нищенку? Нужно собраться с силами. Как-никак, варяг привел этого кривоногого северянина. Теперь вся надежда на него…

– Скажи хозяину, что Найдена стоит у ворот, – собравшись с духом, приказала я невидимому слуге. – Просто скажи, и все!

За воротами забурчали, и оконце захлопнулось. Откроют? Нет?

Ожидая, я закрыла глаза и притиснулась спиной к створкам. Те дрогнули. Неужели не заперто? Нет, просто ворота открывали…

– А это кто? – подозрительно покосившись на моего провожатого, спросил слуга Лютича. Он казался заспанным и сердитым.

– Охрана моя! – Отодвинув слугу, я пошла к дому.

Кузнец был там. Мое сердце чуяло его нетерпение. Обернувшись у крыльца, я велела изумленному Прохору:

– Жди здесь. Отсюда не сбегу.

Парень обалдело кивнул. Он будет ждать… И Ярослав тоже…

Я перекрестилась и вступила в дом Шрамоносца.

24

Темнота. Я пошире раскрыла глаза, затем, наоборот, сощурилась, однако смогла разобрать лишь слабые очертания лавок, стола, печи…

– Я ждал тебя, – раздался из темноты знакомый голос. Стены пожирали звуки, и я не сумела определить, откуда он доносится.

– Вот и пришла, – продолжая озираться, глупо сказала я.

– Чего ты хочешь?

Голос доносился слева, от печи. Я вгляделась, но никого не увидела. Темнота в доме Шрамоносца была густой, как наваристая каша. Она пугала и успокаивала одновременно.

«Окон у него нет, что ли? – мелькнуло у меня в голове. – Или завешивают?»

– Так чего же ты хочешь? – повторил кузнец.

Я собралась с духом:

– Прости меня, Лютич. За то, на площади… Я не со зла…

– Знаю. – В его голосе не было злобы, только горечь. – Но нынче ты явилась не за тем. Говори, чего еще хочет Горясер.

Меня передернуло. Этой ночью я не хотела даже вспоминать о наемнике. Тем более в такой кромешной тьме. А Лютич произнес его имя, и тут же перед глазами встало его лицо, глаза, улыбка… От плеч к коленям поползло приятное тепло.

– Нет! – вскрикнула я.

– Что «нет»? – спросил Лютич.

Не знаю, на кого я больше разозлилась – на себя, кузнеца или Горясера, но со зла выпалила всю правду:

– Не ведаю, что нужно Горясеру, а Ярославу нужны деньги за разбитые ладьи.

– Что?!

– Новгородцы разрубили княжьи ладьи. Урманин Астрид требует за них денег от князя, а князь от меня, – пояснила я. Говорить с темнотой было легче, чем с самим кузнецом. – Чего ж тут непонятного?

То ли Лютича удивила резкость моих слов, то ли он пытался разобраться в сказанном, не знаю, но наступила тишина. На меня накатила внезапная усталость. Все стало безразлично. Пусть кузнец молчит, пусть думает сколько хочет, лишь бы не отказался помочь.

– Но при чем тут я? – наконец сказал он.

– Ты привел урманина. Ты его знаешь… Ты… – Мне не сразу удалось подобрать подходящие слова. Просить Лютича о милости оказалось сложнее, чем я думала. – Ты друг Горясера… Он был со мной одну ночь. Вот я и подумала, что ты… поможешь…

– Чем же?

– Поговоришь с урманином. Попросишь снисхождения, отсрочки…

– Это глупо. – Казалось, кузнец пропустил все мимо ушей и расслышал лишь последнюю просьбу.

Зачем я, вообще, разболталась о Горясере, о той ночи? Я заставила себя успокоиться и вслушаться в речь Лютича.

– Арм мне не родич и даже не друг, – говорил он. – С какой стати он послушает меня и простит такой большой долг? И почему ты решила, что я сумею помочь? Почему ты вообще пришла ко мне?

А действительно – почему? Почему я ждала помощи именно от него?

– А что до дружбы с Горясером, то ты ошибаешься, – продолжал кузнец. – Он не мой друг – он мой рок, мое порождение, мое дитя и мой хозяин… Он что угодно, но не друг. Неужели, проведя ночь в его постели, ты так ничего и не поняла?

Поняла? А что я должна была понять? Что с ним я чувствую себя сильной и в то же время слабой, нежной и решительной, хитрой и доверчивой? Что его невозможно забыть?

– Ты ничего не поняла! – заорал Лютич. – Глупая девка! Он же холоднее льда и тверже камня! Я сам сделал его таким!

Я попятилась. Похоже, у кузнеца снова начинался припадок безумия.

– А я-то полагал… – Лютич вздохнул. Лавка под ним заскрипела. Мне вспомнилась банька, тяжелое тело кузнеца, его жесткие руки, вдавливающие меня в пол…

Я попятилась, уперлась спиной в стену и зашарила по ней ладонями в поисках двери.

– Ладно, не важно… – Кузнец забыл обо мне и стал разговаривать сам с собой.

Я лихорадочно ощупывала стену. Она оставалась гладкой и ровной. Двери не было.

– Пришла ты по его просьбе или по собственной глупости – это уже не важно. Важен Ярослав. Только он может остановить реки крови. Ему бы… – Кузнец ненадолго замолк.

Стараясь двигаться как можно тише, я скользнула влево по стене.

– Ох, не в те руки попало мое творение! – вдруг принялся сокрушаться Лютич. – Не в те! Клинок Орея, защитника и праотца русичей, служит братоубийце!

Я сместилась еще влево. Кузнец распалился не на шутку, может и зашибить. Однако, на мое счастье, Лютич неожиданно спокойно заявил:

– Деньги варягу надо отдать. Не отдашь – отдадут в закупы.