Солнце цвета ночи

Посланец сказал пару слов одному из воинов, тот поклонился и побежал вперед.

– Чего это он? – удивился Кари, глядя на посланца, пошедшего пешком вместе с остальными.

– Не положено ему к конунгу иначе как пешком подходить, – объяснил Рёгнвальд.

Среди ветвей мелькнули очертания чего-то большого, массивного, деревья отступили в стороны, стала видна огромная пирамида, возносящая к небесам острую верхушку.

Ее коническое тело обвивала дорожка, в стороны от подножия тянулись напоминающие крылья земляные насыпи. Вокруг исполинского сооружения толпились разномастные хижины, тут и там торчали странные остроконечные дома.

– Нас встречают, – проговорил Нерейд, и Ивар опустил взгляд.

Поперек дороги рядами стояли воины со сверкающими топорами из меди, жрецы в длинных одеяниях, а впереди всех располагался тщедушный человечек. От него исходило мягкое золотистое сияние.

Ивар моргнул, решив, что показалось, а в следующее мгновение понял, что солнце играет на золотых украшениях, которыми сын Ягуара был обвешан с головы до ног.

Посланец, до этого момента державшийся надменно, шлепнулся в пыль и пополз, ничуть не заботясь о сохранности роскошного одеяния. Засучил длинными ногами, чуть ли не глотая пыль.

– О владыка! – хрип прозвучал истово. – Твоя воля выполнена. Неведомые люди, прибывшие из моря на деревянном змее, доставлены и готовы вознести тебе хвалу.

– Что-то я не помню, чтобы мы уговаривались о хвале, – буркнул Нерейд, а в синих глазах Кари заблистали багровые искорки.

– Пусть подойдут, – голос у Акатля, сына Ягуара, оказался тонким, словно у женщины.

Загораживающие обзор воины из свиты посланца отошли в стороны, и Ивар, положив ладонь на рукоять меча и сделав рожу понаглее, зашагал вперед. За ним двинулись дружинники.

– Поклонись! – прошипел лежащий на земле посланец.

– Поклонись, – прошелестело в толпе.

– Привет тебе, конунг Ольмекана, – сказал Ивар, ощущая, что гневные взгляды жрецов и воинов жгут сильнее солнечных лучей.

– Привет и тебе, – сын Ягуара, чуть ли не единственный смотрел на чужаков без злобы, только с удивлением. – Мы всегда рады гостям, присланным благими богами…

– Мы сами кого угодно пришлем, в смысле пошлем, – хмыкнул Нерейд, но сын Ягуара ничего не услышал.

Правитель ольмеков был обвешан золотом, точно елка шишками. На груди висел массивный диск с изображенной на нем головой ягуара, в ушах бренчали капельки серег, руки украшали перстни в виде когтей.

В руке Акатль держал топорик из зеленого камня с неизбежным пятнистым хищником на лезвии, а щеки и лоб его покрывала татуировка, придающая правителю сходство с ягуаром.

– Они прямо одержимы этим зверем, – донесся до Ивара шепот Ульва. – А золота, золота сколько. Мне бы столько хватило до конца дней.

– Тихо! – буркнул конунг.

– … и приглашаем вас на праздник, – закончивший речь Акатль глянул на чужаков вопросительно. – Следуйте за мной.

Развернувшись на месте, он с негромким звоном махнул рукой, и огромная толпа пришла в движение. Ударили барабаны, запели флейты, что-то завыли жрецы, воины взмахнули топорами.

Посланец вскочил и начал отряхиваться.

– Что же, пойдем, – сказал Ивар, остро жалея, что из-за жары поленился надеть кольчугу. – Не накормят, так хоть сами съедят…

– Или богу скормят, – добавил Нерейд.

Сын Ягуара шагал неспешно, с обочин ему под ноги летели цветы. Проплывали мимо хижины, похожие, как щенки из одного помета, виднелись улыбающиеся, довольные лица.

Под ногами взрослых шныряли дети, слышались тонкие голоса.

У каждого перекрестка стояли вкопанные в землю каменные столбы, квадратные в сечении, и каждую их грань покрывали рисунки и надписи из корявых значков, похожих на расплющенных насекомых. Среди них часто попадалась оскаленная усатая морда.

Пирамида приблизилась, открылась площадь у ее основания, начало ведущей на вершину лестницы. Стали видны огромные, высеченные из камня головы, лежащие на земле, точно капустные кочаны на грядке.

– Глаз Одина! – только и смог сказать Ивар, глядя на них.

В высоту головы превосходили человеческий рост, макушки их закрывало что-то вроде шлемов, а лица покрывала тонкая сеть линий, складывающаяся в рисунок, придающий сходство с ягуаром.

– Прежние конунги? – предположил Ивар вполголоса.

– Думаешь, были такие здоровые? – усомнился Нерейд. – Что-то я не верю…

– Гости из дальних стран, – Акатль с величавой неторопливостью повернулся. – Наши воины покажут для вас танец Ягуара, явят снисходящую на них силу Прародителя…

Толпа окружила площадь, в середку, оставленную свободной, вышли двенадцать обнаженных мужчин.

Под лоснящейся от пота кожей перекатывались мускулы, тела были обнажены, на лицах красовались маски, изображающие того же ягуара, а на головах колыхались перья.

Танцоры одновременно подпрыгнули, выкрикнули что-то нечленораздельное, и под гром зарокотавших барабанов ринулись друг на друга. Ивар сначала подумал, что начнется банальная свалка, но танцоры принялись скакать, поджимая ноги и виляя задами.

– Точно кошки… – заметил Нерейд.

– Ягуары, – поправил Ивар.

Темп убыстрялся, прыжки становились все выше, мелькали руки и ноги. Зрители смотрели, словно оцепенев, глаза не отрывались от танцоров, издававших хриплое рычание.

В один момент Ивару показалось, что не люди прыгают перед ним, а громадные хищники играют на поляне среди джунглей, хлещут хвостами по спинам, выпускают и убирают когти.

Он потряс головой, но видение не исчезло, услышал, как за спиной вздохнул кто-то из молодых викингов.

– Довольно, – Акатль поднял руку, и танцоры остановились, в бессилии рухнули на утоптанную землю.

Бока их тяжело вздымались, в глазах царило безумие, капал, впитываясь в пыль, густой пот.

– Отец наш, Ягуар, доволен, – сказал правитель ольмеков. – Настало время почтить его.

Он, не глядя, отбросил топорик, один из жрецов поймал его и благоговейно прижал к груди. Акатль снял украшения, развязал завязки плаща, подхваченного раболепными вельможами.

– Готова ли жертва? – голос оставшегося в набедренной повязке и сандалиях правителя прозвучал грозно.

Из толпы выступили двое воинов, вытолкнули обнаженного человека с диким взглядом.

– Вот он, господин, – сказал один из жрецов.

– Иди вперед, – приказал сын Ягуара.

Ивар, мельком увидевший лицо правителя, вздрогнул – глаза у того стали желтыми, точно у громадной кошки, а каждый глаз пересекла вертикальная трещина зрачка.

Обнаженный судорожно кивнул и побежал к пирамиде. Акатль и еще четверо жрецов двинулись следом. Когда Ивар сделал было шаг вперед, на плечо ему опустилась рука, а голос посланца прошептал:

– Стой, безумец!

И конунг, не терпевший, когда ему приказывали, остался на месте.

Подъем правителя и жрецов на пирамиду длился невообразимо долго. Висящее в небе солнце, похожее на глаз огненного великана, ползло медленно, неспешно проплывали облака, а шесть человеческих фигурок поднимались и поднимались, то скрываясь из глаз, то появляясь вновь.

Когда достигли площадки на самом верху, по толпе пронесся дружный вопль.

Четверо в одеяниях жрецов ухватили жертву за руки и ноги, положили на прямоугольный камень. Правитель подошел к краю, вскинул руку, в ней блеснул, отражая солнечные лучи, обсидиановый нож.

С этого момента Ивар видел и слышал все с такой четкостью, будто стоял на вершине пирамиды.

Нож с хрустом вошел в грудь распластанного на камне человека, тот захрипел, и чудовищным эхом с небес прозвучало громогласное рычание. Свет на площади померк, в вышине сгустилась черная туча, блеснули в ее недрах желтые глаза, белоснежные клыки…

Акатль сунул руку в дыру, по краям которой трепетала разлохмаченная плоть, выдернул дергающийся комок и швырнул вверх, прямо в распахнувшуюся над вершиной пирамиды глотку, где поместился бы средних размеров дом.

Разложенный на жертвенном камне человек дернулся и замер. Огромный ягуар, глаза которого горели точно две маленьких злых луны, проглотил сердце, мелькнул алый язык, и чудовищная туча с довольным рыком начала расползаться, терять очертания.