Сказки о сотворении мира (СИ)

Глава 2

В пустынном фойе физического факультета, перед расписанием занятий стоял одинокий омин и рассеянным взглядом осматривал стенд. Лекции уже начались, одинокому омину некуда было деться, разве что сходить в буфет, где во времена его студенчества подавали изумительные сосиски, но на сосиски омину денег катастрофически не хватало. Омин потратил их на более важные вещи и не учел инфляции, которая за прошедший год превзошла разумные ожидания. Омин ждал подругу и не имел средств даже для того, чтобы угостить ее чашечкой кофе. Омин должен был утром явиться в аэропорт, но средств на такси тоже не было. Он потратил все, что занял у работодателя в счет будущей зарплаты, и теперь ужасно себя укорял. Подруга задерживалась, лекции Боровского начинались только со второй пары.

— А Юлька где? — удивилась Мира, увидев одинокого омина.

— Одолжи, сколько не жалко, — обратился молодой человек к подруге. — Доберусь до Флориды — вышлю.

— Что случилось с Юлькой? — повторила графиня, вынимая из сумочки кошелек.

— Она остается в Москве. Надо было квартиру снять, все такое… Я не рассчитал со своими расходами.

— Почему снять? Разве у них нет квартиры?

— Мать ее не признала, тетка тоже. Она еще надеется, что твой упрямый «автор» заново перепишет роман. Соседка ее приютила, пока сын в отпуске. Потом надо будет куда-то деться. Я бы купил, но цены-то зверские. Если б я знал, какие здесь цены! Такой аванс даже у Копинского просить неудобно. Пусть пока на съемной хате перекантуется. Через годик что-нибудь сочиним…

Мира положила в руку просящего несколько купюр, Оскар, не считая, сунул деньги в пустой карман.

— Что бы я без тебя делал… — поблагодарил он. — Учителя бы пришлось просить. Сначала бы одолжил, потом познакомился.

— Ты его уже видел?

— Через полтора часа он читает лекцию по теории относительности, — сообщил Оскар. — Можешь себе представить? Учитель… читает лекцию по теории относительности. Куда катится этот мир?

— Не знаю, куда катится мир, но мы с тобой катимся в аудиторию, где Учитель читает лекцию. Даже если лекция о зеленых человечках, мы все равно туда катимся.

— Я подумал… — сказал Оскар. — И решил, что этого делать не стоит. Учитель всегда был со странностями. Если он начнет меня вспоминать — совсем крыша съедет. Не стоит нам видеться. Он прожил без меня прекрасную жизнь, пусть еще поживет.

— Он прожил без тебя ужасную жизнь, — напомнила Мира. — Та жизнь, которую он прожил с тобой, имела хотя бы ничтожный смысл.

— Не напоминай! Самому тошно. Я не знаю, что делать, Мирка, — Оскар отвернулся к окну и стал рассматривать окна соседнего корпуса. — Хожу тут со вчерашнего дня, как лось… Знакомые рожи уже защитились, кандидаты наук… за которых я задачки решал на экзаменах. В упор не узнают. Может, это и хорошо.

— Твое дело, — согласилась графиня.

— Посижу на лекции, да пойдем с тобой куда-нибудь, по Москве погуляем. Вспомним старые времена. Видишь корпус? Там когда-то был профилакторий. Теперь не знаю. Когда-то я жил там по два месяца в семестре, как сирота с подорванным здоровьем, который проявляет способности… В отдельной комнате, в блоке на двоих со всеми удобствами. А как там вкусно кормили!

— С каких это пор у тебя подорвалось здоровье, сиротка несчастная? — удивилась графиня.

— Как только узнал, что больным сиротам полагается бесплатный профилак — так оно сразу же подорвалось.

— Учитель похлопотал?

— Не без этого, — признался хворый сирота. — А в подвале были спортивные залы, там я занимался дзюдо, чтобы не ходить на физру, и тренер у меня был — отличный мужик.

— Ты у нас не только больной, но еще и спортсмен.

— Я даже ездил на сборы.

— Оскар… Юлька точно решила с тобой не ехать? Вы уже сдали билет?

— Билет она порвала на глазах своей ненормальной мамочки.

— Вообще-то его можно восстановить.

— Дело не в этом. Дело в том, что с Юлькиной семьей не все чисто. Оказывается, ее матушка родила дочь, которую украли из коляски у магазина игрушек. Говорят, цыгане умыкнули. Женщина сперва убивалась, потом подлечилась в больнице от нервного расстройства, потом все забыла. Бывает такая странная реакция организма на стрессы — взять и забыть. Тетка сказала, что ее обкололи какими-то препаратами до полной амнезии. Но тетка-то историю помнит. И вот, является эта дочь. Представь, какие там страсти!

— И мать ее не хочет признать?

— Это не вся история. У них же еще дядька есть, который эмигрировал, сколотил в Европе состояние и отписал наследство пропавшей племяннице. Ей и тому, кто ее найдет. Так вот, дядька в прошлом году копыта отбросил, а Юлька — не первая девица, которая заявилась и представилась пропавшей дочерью.

— Можно ведь сделать экспертизу.

— Можно-то оно можно, только кто даст гарантию? Матушка — дремучая самка. Ее задача — сокровище охранять. Она не верит никому, не поверит и в экспертизу.

— Бедная девочка!

— Вот я и думаю: представлюсь я, допустим, Учителю, у которого и без меня… шестеро по лавкам. Представляешь, какой бардак может начаться в его голове?

— Ты же хотел…

— Я хотел его видеть. Пойду на лекцию, послушаю теорию относительности. Вот уж, действительно, такого зрелища я пропустить не могу. А потом… Ты приедешь ко мне во Флориду?

— Я все еще надеюсь, что приеду к вам с Юлькой.

— Она не оставит мать! Нет, Юлька ясно дала понять, что видеть меня не хочет. Она решила остаться с матерью до конца, пока не сведет ее в могилу. Высшее проявление дочерней любви. А ты давно свою матушку навещала?

— Не поминай всуе!

— Вот так и выходит… — покачал головой Оскар. — Я даже Женьку навестить не рискнул. Хотя этому уже терять нечего. Он уже в нирване. Как отпраздновал День Галактики — так до сих пор счастлив. Если я ему покажусь…

— Не надо.

— Вот и я подумал. К людям надо относиться бережно. Не так, как я относился к ним раньше. А к людям, которые дороги… Ты ведь знаешь, кто для меня Учитель.

— Твое дело. Мне в любом случае придется встретиться с твоим Учителем. Есть одна пикантная тема для разговора. Я пойду на кафедру, может, перехвачу его до начала лекции. А ты постой и подумай.

— Только про меня не говори ничего, — предупредил Оскар. — Я буду ждать тебя после лекции в буфете на восьмом этаже…

Графиня назначила профессору Боровскому встречу в том же буфете, но лишнего не сказала. Она решила угостить профессора студенческой сосиской и в демократичной обстановке поговорить о деле. Боровский, в свою очередь, пригласил графиню погостить у себя на даче, которая пустовала и вполне годилась для цивилизованного общения. Даже аномальные явления, которые происходили в окрестностях, перестали казаться Натану аномальными. Натан решил, что от них вполне можно абстрагироваться после тяжелого рабочего дня, если сразу лечь спать.

После лекции Оскар отправился на свидание с графиней, но застрял в ожидании лифта. Кабина гуляла на верхних этажах, пока толпа студентов не отчаялась ждать, и не ушла пешком. Следующая пара уже началась. Оскар остался один, когда лифт, наконец, опустился. Он вошел и приготовился жать на восьмой этаж, когда следом за ним в кабину спешащей походкой вошел Натан Валерьянович.

От неожиданности Оскар поздоровался. Натан Валерьянович ответил ему приветственным кивком. Лифт замер с раскрытой дверью на целую вечность. Целую вечность закрывалась дверь, целую вечность кабина отрывала массу, словно стадо чертей повисло на тросе. Натан Валерьянович никогда не разглядывал случайных попутчиков. В общественном транспорте он уходил в себя, и иной раз умудрялся проехать нужный этаж или остановку. Но между вторым и третьим этажом Оскар поймал на себе внимательный взгляд. Поймал, опустил глаза и покраснел. Учитель смотрел на него в упор, немного нетактично, немного странно. Смотрел, словно хотел начать разговор о личном, но повода не находил. От смущения Оскар провалился в себя и только считал этажи. «Четвертый, пятый, шестой…» На седьмом этаже лифт встал, открыл дверь в ожидании пассажира, который давно убежал по лестнице. Оскар решил, что самое время смыться, но побоялся, что его поведение будет выглядеть непристойно. Новая вечность неведения и беспокойства начала отсчет. Дверь закрылась, коробка лифта потащилась на восьмой этаж. Оскар готов был выпрыгнуть на ходу и бежать без оглядки, но Натан продолжал смотреть на него внимательно и тревожно.