Путем неизбежности (СИ)

Но площадь небольшой деревушки опустела так быстро, что я ничего не успел предпринять. В центре, привязанное к шесту, осталось лишь соломенное чучело, которое определенно намеревались сжечь. На нем была шляпа и плащ. Я подошел ближе и чучело словно подмигнуло мне. Ты хочешь есть? Так бери. Здесь на всех хватит.

И вправду. Люди, разбегаясь, побросали много чего вкусного. Я подошел к столам и взял с деревянного блюда рогалик. Он был вкусный, до сих пор помню. И только съев его, я ощутил насколько же велик мой голод. В желудке я ощущал бездонную пустоту, и мне казалось, что я мог бы съесть все, что было на столах, а потом еще немного, после, на добавку.

Учитывая, что в те минуты я был несколько не в себе, я начал без стеснения не то что поедать, а пожирать чужую еду. Запихивал себе в рот целые ломти сыра, хлеба и колбасы. Руками ел мясной пирог, почти не жуя его, глотая как есть. Из кувшина я запивал всю эту снедь воксом (название всплыло в памяти само по себе), и чувствовал себя счастливым.

А потом меня прервали. Толпа возвращалась, только на сей раз в руках у людей были топоры, вила и факелы. Сначала я не понял их намерений, но прилетевший из толпы камень больно саданул меня по лбу. Я отшатнулся на несколько шагов, едва удерживаясь на ногах, и схватился за голову. Поднеся пальцы к свету, увидел красную кровь. Она не вызвала в моем мозгу никаких ассоциаций, но я понял что дело плохо, и нужно бежать.

— А ну иди сюда, чудище! — взревел один из толпы, стоявший ближе всех. В его руках был и топор, и факел.

— Будь осторожен, Скорч, — взвизгнула стоявшая рядом женщина.

— Я знаю, что делать, Еремея! А ты лучше иди в дом. Здесь опасно!

Потом я развернулся и побежал, а вдогонку мне полетели камни и яростные вопли. Каждое попадание больно кусало спину, но я не останавливался, и вскоре деревня осталась далеко позади. Куда бежать дальше, я не знал. Надо мной светила ярким блином луна, освещая путь в неизвестность. Несколько раз я останавливался, покуда не очутился в лесу. Крики за моей спиной стихли.

После я долго блуждал жуткой тенью по мрачному лесу. Мне никто не попадался на пути, и я уже, честно говоря, не помню как вышел к тракту. Длинная неровная дорога уходила в две противоположные друг другу стороны. Повертев головой, я не понял, чем отличаются направления, и присел на кочку подумать. Мое тело била крупная дрожь. Я все чаще возвращался мыслями в деревню, где на столбе висело чучело. Нужно было забрать у него плащ. Хоть не так холодно бы было…

В итоге я все же побрел вдоль дороги, так как сидеть на месте было прохладно, а думать можно и шагая вперед. Мысли тогда меня посещали самые разные, но ни одной здравой. Я не задумывался над тем, почему проснулся в могиле, погребенный заживо, и кого должен благодарить за такой подарок. Но самое главное, я не замыслился над тем, как мне удалось выжить. Ведь подобно кроту я разрывал землю не рыхлую, только что вскопанную, а твердую и мокрую, где без лопаты никак обойтись нельзя было. Но я справился, используя лишь голые руки. И это еще одна загадка, над которой я бьюсь до сих пор.

По дороге я шел очень долго, не останавливаясь и смотря в одну точку у себя под ногами. Один раз мимо меня проехала телега, но не остановилась. Заметив меня, возница хлестнул вожжи и повозка ускорилась. Я провел ее взглядом и побрел дальше, пока за спиной (не знаю сколько прошло времени с тех пор) не зацокали копыта.

Резвым аллюром мимо меня проехали всадники на породистых лошадях. У многих были яркие плащи, и почти у каждого — меч на боку. Я ошарашено смотрел на эту процессию, стоя на краю дороги.

Лошади из первых рядов заржали, так как ездоки резко натянули поводья. Вскоре остановилась и вся колонна, которая насчитывала ни много, ни мало две дюжины тяжеловооруженных рыцарей. К моей персоне подъехало несколько всадников, из тех, что были одеты побогаче. У одного, молодого, на лице кроме надменности красовались еще и тонкие черные усики. Его же спутник, человек в летах, носил на лице множество шрамов, и имел выправку человека военного.

— Полюбуйтесь! — воскликнул обладатель тонких усиков, указывая на мою персону перчаткой. — Подданные барона Октавиуса так обнищали, что даже не могут позволить себе одежду! А он еще возмущен тем, что я поднял подати. Сам со своих вассалов дерет три шкуры, а я не могу что ли?

Кто-то из рыцарей посмеялся шутке господина.

— Как тебя зовут, смерд? — с плохо скрытым презрением осведомился всадник, чей плащ краснел алым, и выглядел очень теплым.

Я промычал что-то нечленораздельное в ответ, и на лице молодого всадника презрение сменилось гримасой отвращения.

— Так и знал, — кивнул он с полным пониманием дела. — Местный дурачок. Я слышал в этих местах их много. Да что там, сам Октавиус не блещет умом, а как известно: какой милорд, такие и подданные.

Я снова замычал, силясь объяснить этому человеку свою ситуацию. Мне даже начало казаться, что у меня получается, но всадник резко обратился к своему компаньону.

— Маус! Этот смерд пытается меня оскорбить? Я не понимаю ни слова.

Лошадь Мауса сделала несколько шагов вперед, как бы отгораживая своего господина от меня. Старый ветеран измерил меня пристальный взглядом, после чего обратился к своему сюзерену.

— Не могу знать, граф Вильгельм. Но этот человек не выглядит землепашцем. У него тело и осанка воина, это сразу заметно. Но его внешний вид, эта грязь покрывающая его тело…

— Ну-ну, — поощрил Вильгельм своего рыцаря. — Продолжайте.

— Я бы сказал, — лицо Мауса не изменилось в выражении. — Либо дезертир, либо беглый преступник.

Я с недоумением посмотрел на рыцаря. Быть может он знает то, что мне неведомо? Впрочем, ни дезертиром, ни преступником я себя не чувствовал.

— Да, на землях барона такое возможно, — пробормотал граф. — Что там говорят законы на этот счет? Смерть на месте?

— Только в военное время, — произнес Маус, а по его тону я понял, что приказ он выполнит в любом случае, вне зависимости от того идет война или нет.

Но Вильгельм был настроен благодушно. Махнув рукой в перчатке, он изрек следующее:

— Считай, смерд, что тебе повезло. Энрике! Локс! Схватите его.

Услышав эти слова, я, недолго думая развернулся, и начал бежать. Что-то мне совсем не хотелось узнавать, что задумали эти люди. А рыцари между тем, даже не шелохнулись, спокойно глядя, как я убегаю через поле. До линии леса было далеко, и по их мнению я никуда не мог деться.

— Давно хотел опробовать новый арбалет, — ухмыльнулся Локс, поглаживая полированный приклад самострела, торчащего из седельной сумки. — А тут и мишень нарисовалась…

— Ты что, — прорычал Маус грозно. — Не слышал, что сказал его преосвященство граф?

— Так нам гнаться за ним? — на лице Локса отобразилась та же неразбериха, что сейчас несомненно царила у него в голове.

— Конечно! У вас же кони под жопами, а он пеший!

Рыцари Локс и Энрике пришпорили своих скакунов и сорвались в погоню. Мне до спасительного леса оставалось добежать метров двести, когда конский круп перегородил мне дорогу. Я бросился назад, но та же картина наблюдалась и там. Всадники медленно кружили вокруг меня, внимательно следя за моими рывками. Для них это было забавой, легким развлечением перед обедом. Я же чувствовал себя загнанным в угол, на мгновение вновь ощущая, что нахожусь под землей.

Меня охватили страх и ярость. Оскалившись бешенным волком, я несколько раз выкрикнул чтобы они отстали, но связать буквы в слова у меня снова не получилось.

— Аха-ха-ха, — рассмеялся рыцарь Локс, схватившись за живот. — Похож на моего пса, тот тоже много лает.

Я взял разбег и прыгнул вперед, при чем мне удалось оттолкнуться с такой силой, что я с легкостью поравнялся со всадником. Мои две ноги врезались в плечо все еще хохочущего рыцаря, и мы вместе полетели к земле. Вот только нога Локса застряла в стремени, а конь перепугался и рванул с места, волоча за собой хозяина.