Драконы зимней ночи

А может быть, она просто ранена? Может быть, если удастся затащить ее в Башню, кто-нибудь сумеет ей помочь?.. У Таса дрожали руки, перед глазами все плыло — слезы слепили его. Надо спешить, спешить изо всех сил. Что же он не открывается, этот замок!.. Ведь он так прост!..

В отчаянии Тас дернул отмычку… и почувствовал легкий укол в палец. Замок щелкнул, дверь Башни начала медленно раскрываться, но Тассельхоф видел только свой палец, на котором поблескивала крохотная капелька крови. Из замка торчала тонкая золотая иголочка. Простой замок. И в нем совсем простенькая ловушка. В которую он и попался. Уже чувствуя, как разливается по жилам смертоносный жар начавшего действовать яда, он посмотрел вниз и увидел, что опоздал. Тика была мертва.

Рейстлин с братом благополучно пересекли лес. Карамон со все возраставшим изумлением следил за тем, с какой легкостью Рейстлин отгонял прочь нападавшие на них злобные существа. Иногда он разил их удивительными, неслыханной силы заклятиями; в других случаях хватало простого напряжения воли.

С Карамоном Рейстлин был необыкновенно добр и заботлив. День угасал, и ослабевший великан все чаще останавливался передохнуть. К наступлению сумерек он едва переставлял ноги, тяжело опираясь на плечо брата. Силы покидали его. А вот Рейстлин, напротив, делался все сильнее.

И вот, когда ночные тени милосердно прикончили жалкий зеленоватый свет дня, близнецы добрались до Башни и остановились у ее подножия. Карамона лихорадило от боли.

— Дай я присяду, Рейст, — проговорил он. — Передохну чуток…

— Конечно, братец, присядь, — мягко отвечал Рейстлин. И бережно усадил Карамона у жемчужной стены Башни. Потом отступил на шаг. Его блестящие глаза были холодны и спокойны. Он сказал:

— Прощай, Карамон.

Тот уставился на брата, не веря собственным ушам. В сторонке, под деревьями, стояли неупокоенные эльфы, следовавшие за близнецами неотлучно, хотя и на почтительном расстоянии. Поняв, что маг, сдерживавший их, собирался уйти, они придвинулись ближе…

— Неужели ты бросишь меня здесь, Рейст? — медленно выговорил Карамон. — Я же не смогу драться. Я Так ослаб! Я без тебя пропаду…

— Вполне вероятно, братец, вполне вероятно, — ответил волшебник. — Но, видишь ли, ты мне больше не нужен. Вся твоя сила — во мне. И теперь я таков, каким должен был быть, не сыграй со мной злую шутку природа. Теперь я полноценен и полон сил!

Карамон смотрел на него, силясь понять. Рейстлин повернулся и зашагал прочь.

— Рейст!..

Исполненный муки крик Карамона заставил мага остановиться. Лица Рейстлина не было видно в потемках надвинутого капюшона — только блеск золотых глаз.

— Понял теперь, каково быть беззащитным и слабым? — спросил он тихо. И пошел дальше — ко входной двери Башни, где лежали в траве трупы Тики и Таса. Не останавливаясь, Рейстлин перешагнул через мертвого кендера и исчез в темноте.

Выскочив к Башне, Стурм, Танис и Китиара увидели у ее подножия чье-то тело: призрачные воины уже окружили упавшего и, вопя, замахивались ледяными клинками.

У Таниса остановилось сердце. Он закричал:

— Карамон!..

— Где его брат, хотел бы я знать? — сказал Стурм и покосился на Китиару. — Похоже, бросил его умирать!

Все вместе они бросились на помощь богатырю. Мечи Стурма и Китиары разогнали эльфов, а Танис склонился над израненным Карамоном.

Умирающий великан поднял глаза… Он мало что видел сквозь кровавую пелену, но Таниса все же узнал. Собрав последние силы, захлебываясь кровью, он выговорил:

— Присмотри за Рейстлином, Танис… Я ведь больше не смогу о нем позаботиться. Береги его…

— Беречь?.. ЕГО? — в ярости выкрикнул Танис. — После того, как он тебя здесь бросил?

Карамон обмяк в его объятиях, устало закрывая глаза.

— Нет, Танис… — прошептал он. — Это я велел ему уходить…

И голова богатыря безжизненно упала на грудь.

Ночной мрак сгустился окончательно, и эльфы почему-то исчезли. Китиара и Стурм стояли подле мертвого великана.

— Ну? Что я тебе говорил? — резко спросил Стурм.

— Бедный Карамон, — прошептала Китиара, наклоняясь над телом. — Почему-то мне всегда казалось, что именно так все и кончится… — Она помолчала немного, потом тихо добавила, размышляя вслух: — Значит, наш маленький Рейстлин и в самом деле обрел силу и могущество!

— Ценой жизни брата, — сказал Танис.

Китиара мельком посмотрела на него, словно не в силах взять в толк, о чем это он. Потом пожала плечами. Она смотрела на окровавленного Карамона.

— Бедный малыш, — сказала она негромко.

Стурм прикрыл тело своим плащом, и все втроем они направились ко входу в Башню.

— Танис, смотри… — Стурм вытянул руку.

— Ох, только не это!.. — простонал Полуэльф. — Тас!.. И Тика!..

Тело кендера, искореженное предсмертными судорогами, скорчилось у самого порога. Рядом с ним лежала официантка; рыжие кудри запеклись кровью. Танис опустился на колени… Одна из сумочек кендера раскрылась, ее содержимое раскатилось по полу. Танис заметил блеск золота и подобрал колечко эльфийской работы, сделанное в виде переплетенных листьев плюща. Слезы затуманили его взор. Он закрыл руками лицо…

Стурм взял друга за плечо:

— Мы все равно ничем не поможем им, Танис. Надо идти, мы должны с этим покончить! И будь что будет, но Рейстлина я…

Нам это снится, твердил про себя Танис. Это всего лишь сон!.. Нет. Это Рейстлин так говорил. А я видел, во что он превратился…

Сейчас я проснусь, приказал он себе, напрягая всю силу воли, заставляя себя поверить, что это не наяву. Но когда он открыл глаза, перед ним по-прежнему был мертвый кендер, распростертый на каменном полу.

Стиснув кольцо в кулаке, Танис последовал за Стурмом и Китиарой в затхлый, обросший слизью коридор. На мраморных стенах его в золотых рамах висели картины. Сквозь цветные витражи высоких окон вливался мертвенный свет. Когда-то здесь царствовала красота, но ее более не было и в помине: изменились даже картины, теперь они изображали сцены чудовищных казней…

Потом трое воителей заметили яркий зеленый свет впереди. Источник его находился в комнате на том конце коридора.

И вместе со светом в лица им било зло, обдавая фальшивым, чуждым теплом…

— Похоже, средоточие зла именно там, — сказал Танис. Ярость наполнила его сердце. Ярость, горе и жажда отмщения. Он хотел бежать вперед, но зеленый воздух сгустился, не желая его пропускать: каждый шаг давался огромным усилием.

Китиара, шедшая рядом с ним, пошатнулась, и Танис подхватил ее, хотя у него самого только-только хватало сил двигаться. Лицо Китиары было залито потом, темные кудри прилипли к мокрому лбу, а в глазах стоял страх. Танис впервые видел, чтобы она чего-то боялась. Стурм, отягощенный латами, тяжело дышал, пробиваясь вперед.

Сперва им казалось, что они совершенно остановились. Но нет: дюйм за дюймом они все-таки приближались к источнику зеленого света. Свет резал глаза, каждое движение давалось невероятным трудом. Они выбивались из сил. Легкие горели, перенапряженные мышцы отказывались служить…

Все, подумалось Танису. Больше я не смогу сделать ни шагу… И тут знакомый голос окликнул его по имени. Подняв гудящую голову, он увидел перед собой Лорану, державшую в руках свой эльфийский меч. Зеленый свет, по-видимому, на нее не действовал. Она подбежала к Танису с радостным криком:

— Танталас! Ты жив!.. Я так ждала тебя… — И осеклась, заметив рядом с ним женщину, которую Танис обнимал за талию, помогая идти. — Кто… — начала было Лорана. И вдруг, неведомо каким образом, поняла. Это была та самая женщина. Китиара. Его человеческая возлюбленная. Лорана побледнела. Потом залилась краской.

— Лорана, — пробормотал Танис, охваченный смущением и стыдом. Как он ненавидел себя за то, что причинил ей боль.

— Танис! Стурм! — Китиара вытянула руку вперед, и ужас, прозвучавший в ее голосе, заставил их вздрогнуть. Там, впереди, в залитом зеленым светом мраморном коридоре…