Хэдон из Древнего Опара

Затем Квазин задумал побрести вдоль берега Звенящего Моря и, может быть, обойти его. Но не мог решиться, с какой стороны начать путешествие — отправиться на север или юг, и потому он принес в жертву красную речную свинью и попросил Кхо указать путь. Он стал ждать, и спустя некоторое время белый кагага (ворон) спикировал над ним и полетел на север. И потому Квазин пошел в том направлении, придерживаясь линии берега.

— Но по прошествии года я убедился, что могу идти до конца своих дней и не добраться до места, с которого вышел. Кроме того, одиночество одолело меня. Я встретил лишь три поселения черных на побережье и страстно желал женщин. Я насильно увел с собой нескольких женщин, но одна вскоре умерла от лихорадки, другую мне пришлось убить, потому что она пыталась заколоть меня ножом, а две скрылись.

Потом я подошел к гряде огромных гор, которая тянулась в северном и восточном направлениях вдоль берегов. Я направился вдоль этой гряды и, заметь, как то раз увидел на другой стороне моря огромную скалу [9]. Звенящее Море не омывает край мира. За ним простираются другие земли.

— Или, может быть, та скала — лишь остров в Звенящем Море.

— Я же сказал, что не люблю, когда меня перебивают, книжник, — рыкнул Квазин. — Итак, я решил перебраться по воде к той скале, но течение там быстрое, хоть расстояние и небольшое. Я продолжал идти и через много месяцев добрался до места, где горы кончились — по крайней мере, на какое-то время. Там, в море, впадала огромная река…

— Возможно, это та река, которую нашли мы, — опять подключился Хинокли.

— У книжников длинные языки и слабые челюсти, — Квазин бросил на Хинокли свирепый взгляд. — Как бы то ни было, я устал от моря, и потому повернул в глубь суши, изготовил челнок и весла и стал подниматься вверх по реке. Теперь я очутился в стране белых дикарей, и женщины там оказались намного привлекательнее, хотя воняло от них так же, как и от черных. Однако после того, как я окунал их в реку и заставлял расчесать волосы и смыть краску, они становились вполне сносными. На некоторых обратили бы внимание даже в Кхокарсе, настолько они были хорошенькие. И потому я пополнял свой любовный запас, двигаясь вдоль той реки.

Затем я подошел к горам, в которых река брала свое начало, и отправился странствовать по саваннам, простиравшимся южнее. Я надеялся, что мне удастся вернуться в Кхокарсу. К тому времени, может быть, Кхо простит меня. Я понес достаточное наказание за то, что, в конце концов, было лишь проделками пьяного.

— Ничего себе проделки — изнасиловать священную жрицу Кхо и раскроить черепа ее страже! — вскричал Хэдон. — По твоему, это шалость?

— Та жрица — приставучая стерва, — оправдывался Квазин. — Она сама подстрекала меня, а когда я разделся, ужаснулась, но за это ее винить нельзя. Потом мне пришлось защищаться от ее охранников, и во время стычки я убил их. Ты должен признать, что обстоятельства несколько смягчают мою вину. Иначе, почему же меня не кастрировали и не бросили свиньям? Почему в качестве меры наказания я был приговорен лишь к ссылке, хотя Кхо знает, что и это наказание ужасно?

— Ты избежал казни лишь благодаря пророчице, которая сказала, что тебя не следует убивать, — объяснил Тадоку. — Никому, кроме Кхо, не известно, почему тебе так легко простили столь тяжкое преступление. Но Ее Голосу необходимо подчиняться.

— Я решил дойти до аванпоста или, может быть, до самой Мукхи и спросить, не закончилось ли мое изгнание, — продолжил свое повествование Квазин. — В конце концов, пророчица не говорила, что я должен странствовать вечно.

— Возможно, она имела в виду, что конец твоему изгнанию положит смерть, — предположил книжник. — Голос Кхо произносит слова, которые нельзя толковать однозначно.

— Но если я врежу дубиной трепливому книжнику по черепу, это будет иметь единственное толкование! — воскликнул Квазин. — Не заводи меня, Хинокли.

Итак, гигант странствовал вокруг гор, затем отправился на юг. Некоторое время спустя Квазин наткнулся на сборище племен, селившихся в этой местности. Дикари, по его мнению, совершали какой-то ежегодный религиозный обряд. Что за обряд, Квазин не понял, но совершенно ясно осознал, что среди дикарей было много симпатичных женщин. При первой же представившейся возможности Квазин схватил одну из женщин и убежал. Но дикари стали преследовать его, и гиганту пришлось бросить ее и улепетывать.

— Только потому, что у дикарей были стрелы, — оправдывался он. — Иначе я разбросал бы их, как лев стадо газелей.

— Несомненно, — рассмеялся Хэдон. Квазин бросил сердитый взгляд и сжал дубину.

— Ты можешь проделать обратный путь к реке, впадающей в море? — спросил Хэдон.

— С закрытыми глазами! — проревел Квазин.

— Отлично! Теперь у нас два проводника — ты и Хинокли. Теперь мы наверняка не собьемся с дороги.

Тем не менее, экспедиция заблудилась. Горы в той местности представляли собой не один труднопроходимый хребет, а были разбросаны в виде множества небольших кряжей и отдельных гор, перемежающихся долинами. Хинокли признался, что не знает, где они находятся. Хоть Квазин и отказался признать то же самое, было очевидно, что он, как и Хинокли, растерян. Проскитавшись три недели, часто меняя направление и возвращаясь в одно и то же место, путники решили, что им следует идти на запад, пока горы не останутся в стороне. После этого группа в течение недели двигалась на север, а затем повернула на юго-восток. И спустя еще три недели экспедиция наткнулась на первую реку. И Хинокли, и Квазин утверждали, что эта та самая река, по которой они шли к морю.

— Дальше на восток должна быть еще одна река, — сообщил Хинокли. — Та река и еще одна берут свое начало в горах и текут параллельно, полагаю, в северо-восточном направлении, а потом вливаются в большую реку, которая, по всей видимости, стремится с огромного горного хребта, тянущегося в глубине страны вдоль Звенящего Моря. Три реки сливаются в одну, а та, в свою очередь, впадает в море.

— Мы близко от того места, где вы потеряли ведьму, ребенка и коротышку? — спросил Хэдон.

— Нет, это произошло ниже места слияния этой реки и той, что течет с северных гор. Мы потеряли их где-то между тем пунктом и местом впадения реки в другую реку к востоку отсюда.

Путешественники повалили деревья, обрубили сучья, снаружи и изнутри придали бревнам форму челнока, из брусьев изготовили весла. Каждый челнок мог вместить семерых — счастливое число, но не все лодки заполнились. Гиганта Квазина и еще двоих Хэдон посадил в одно судно, которое назначил разведывательным, поскольку Квазин хотел вести группу. К тому же, вид этого громилы мог отбить у дикарей желание напасть на экспедицию. Люди сейчас были уязвимы, особенно для стрел, поскольку по обеим сторонам реки стеной стояли джунгли. Путникам попадались гиппопотамы и крокодилы; к реке частенько спускались слоны — искупаться и на водопой. По берегам реки количество птиц исчислялось сотнями тысяч; деревья дрожали от прыжков пронзительно визжащих обезьян. Тут и там в поле зрения путешественников на мгновение попадались антилопы, для которых джунгли являлись домом. Встречались и леопарды, охотящиеся на антилоп, обезьян и речных свинок. Охотники из пращи убивали обезьян и птиц, копьеносцы закалывали крокодилов, гиппопотамов и поросят. Впервые со времени ухода с аванпоста у людей появилась возможность наесться досыта. К удовольствию кхокарсан в реке водилась разнообразная рыба.

К несчастью, за день до того, как экспедиция достигла места слияния двух рек, раненый гиппопотам опрокинул челнок и с двумя самцами убил пятерых членов группы. Одного мужчину вытащили из воды, другой поплыл к болотистому берегу. И напрасно — беднягу схватил чудовищных размеров крокодил и унес в реку.

Бросив кости, по которым определялось предзнаменование, и истолковав их, жрица объявила, что путешественники обидели речного божка. Тогда принесли в жертву двух поросят, борова и свинью, которых поймали во время охоты, и следующий день прошел без происшествий. Ближе к вечеру отряд вышел к широкой реке, которая несла свои воды вниз, к морю.