Леди Малфой (СИ)

Джинни стояла, молчала и хмурилась, отчего её аккуратный носик в ярких веснушках смешно морщился. Он и был тем единственным, что было мне знакомо в той озлобленной когтевранке. Чужие, какие-то ледяные глаза, в них плескалось огромное море ненависти и гадливости! Не могли же ее так изменить эти две минуты и Алексия? Да нет, конечно не могли, просто она нашла повод, не специально, но Джинни скинула со своих плеч целую гору неудобных проблем в моем лице. Она получила возможность наслаждаться своей правотой, простив себе долг перед Гермионой Малфой. Бывает, как я уже не раз говорила, все бывает…

Гулкое эхо от стука каблучков стремительно удаляющейся Уизли ясно говорил о том, кто же во всем виноват.

— Противная какая, она мне еще на первых занятиях не понравилась, постоянно кривится!

— Она хорошая, а я — нет.

— Нет, ты не хорошая, ты идиотка! Тобой всегда так манипулировали, словно безвольной куклой? Вот увидишь, пожалуюсь на нее Люциусу! — Алексия разозлилась и раскраснелась, напоминая мне вскипающий чайник.

— Алекс?

— Ну!

— Ты не пожалуешься, ты тоже хорошая.

— Во первых — я плохая и мне это нравится, во вторых — конечно не пожалуюсь! Вьешь из меня веревки… — она все еще злилась, но с каждой секундой у неё получалось все менее правдоподобно.

Еще минут десять девушка отчитывала меня за мою мягкотелость и всепрощение, но когда прекратила, я у неё поинтересовалась:

— Ты слышала что-нибудь о Полумне Лавгуд?

— Слышала, кажется, она погибла в прошлом году, зимой. Директор был на похоронах, а что?

— Мы вместе учились, только она курсом младше, а обучения не продолжила, поэтому ты её не знаешь. Я как-нибудь расскажу подробней. Узнай для меня, пожалуйста, какого числа она умерла.

— Так я помню, Эйвери приглашал профессора Снейпа на Рождество, но тот отказался, сославшись на кончину ученицы. Мы, правда, тогда имени её не знали. Выходит, прощание пришлось на 25 декабря. Это ужасно, хоронить кого-то в такой радостный день…

Я окаменела, мысли улетучились, руки похолодели, и я с головой окунулась в жуткую боль, раздирающую меня изнутри. Интересно, мир может рухнуть несколько раз? За последний год я уверилась — может.

— Она была моей подругой, а убил ее Драко. Слышишь?! И отца ее убил, я точно не знаю как, но убил! Он знал Полумну, он же ее знал… — я схватила Алексию за запястье и притянула к себе. Мой безумный шепот меня же и пугал, но профессор Гойл, потомственный темный маг, слушала напряженно и внимательно. Как обычно, ей я рассказала обо всех своих догадках: про неуместную угрюмость Драко в тот праздничный вечер и его слова, про страшную фигуру в библиотеке, трясущихся от ужаса посетителей Малфой-мэнора и многое-многое другое. Северус предпочел не излагать мне свои предположения, но мне и собственных хватило с лихвой.

Я должна была заплакать, зарыдать, закричать, но… Перед глазами всплывало искаженное, сморщенное, словно от долго пребывания под водой, лицо мистера Лагвуда — отца Полумны и просто хорошего человека. Это был он, там, под мраморной плиткой. Я пила какао и сокрушалась о своей незавидной доле, пока его терзало страдание в своем чистом, незамутненном виде. Спросят ли с меня еще и за это прегрешение? Скоро узнаю.

Я все-таки не заплакала, не зарыдала и не закричала. Во мне что-то оборвалось, умерло, сгинуло и больше не вернулось. Наверное, первой была моя юность, второй — молодость, а третьей — вера в такое четкое и понятное разделение мира на черное и белое. Я враз постарела, поумнела и, сама того не желая, узнала о себе много нового.

— Ты никогда, никому и ни за что не скажешь того, что сказала мне. Ты не сможешь ничего скрыть от Малфоев, но я умаляю тебя — больше никто узнать не должен. Это смертельно опасно! — Алексия была белой, как мел, а ее алые губы заметно посерели.

— Как он это делает? Мне нужно знать. Это тела, там, под мрамором?

— Нет, Герми, это не люди, это их души. У Драко в роду множество черных магов, не обученных, а настоящих, рожденных такими. Да в каждой семье с подобной родословной они есть! Просто говорить об этом не принято. Раньше было не принято! — последние слова она произнесла с долей вызова. — Каждые шесть-семь поколений у Малфоев на свет появляется ребенок и приносит с собой умение — он может вытянуть из пространства какую-то массу, некоторые называют её Злом. Но я называю её Силой! — вновь не дождавшись возражений с моей стороны, Алексия продолжила:

— Это маленькая капелька черной жидкости. Она убивает. Человек выпивает или вдыхает её и все — конец не заставит себя ждать. Сначала, дня за два, у него исчезают внутренности, но жертва чувствует лишь легкое несварение желудка, затем начинают отказывать и исчезать ноги, за ними быстро растворяются и другие части тела, а последней уходит магия. Знаешь, за что такая способность ценится больше всего?

— Ты сейчас издеваешься?!

— Я? Это ты издеваешься! Всё о материях, и о черной в том числе, написано в том учебнике по Темной Магии за седьмой курс, который я тебе подарила! Что, образование уже не прельщает? — я действительно с некоторых пор забросила оттачивать свои интеллектуальные способности, осознав, что против Волдеморта применить их не смогу. По разным причинам. Да и страшновато было смотреть на книгу по настоящему черному искусству и знать, что тебе её подарила лучшая подруга. И речи не было о том, что я еще и листать должна сей талмуд!

— Да говори уже, мне и так плохо!

— Ну ладно, извини. Так вот, украденную магию можно собрать не хуже урожая и передать другому! Представляешь? — девушка быстро забыла свой недавний страх и уже вовсю восхищалась «Силой». Её щенячий восторг не вписывался в мое мировоззрение, но что поделать? Правильно — ничего. Лучше не обращать внимания на такие нюансы поведения, друзьями не разбрасываются, проверено. — Только вот взращивать в себе подобное умение нужно с ранних лет, что многим недоступно, да и побочный эффект слишком заметен. Я, например, не понимаю, как Драко смог не попасться за все эти годы и не погибнуть? У меня в роду был похожий человек, но прожил он недолго…

— Эффект?

— Души не могут вырваться и исчезнуть, они не умирают полностью, а лишаются физической оболочки, поэтому на том свете не сразу догадываются, что волшебник умер, если вообще догадываются — вопрос мало изучен… — Алексия в задумчивости потерла пальчиком нос. — Еще с XII века маги научились прятать их в себе до тех пор, пока не улетучивался магический отпечаток. Но такие отпечатки обнаруживались легко, да и с чужой душой на сердце попробуй походи, пока выносишь — с ума сойдешь! Та ваша библиотека, я в ней не была, но уверена — Малфои нашли выход именно там.

— Ты знала, ты все знала! — знаю, прозвучало не лучше чем «Я так не играю!», но Алексия предпочла не реагировать на мой детский всплеск эмоций.

— Только о материи и Драко! И нечего брезговать Темной Магией, не ради меня, а ради себя, прочти хоть что-то! Честное слово, Гермиона, я и подумать не могла, что он орудует в таких масштабах. Понятно теперь, почему Лорд без него и недели обойтись не может… — она закивала головой, подтверждая свои же мысли.

Я невольно сымитировала интонации Драко, вспомнив наш с ним предсвадебный разговор:

— Я должен был его убить, обязан…

— О чем это ты?

— Да так, неважно. Уже неважно. Слушай, Алексия, и с тебя на сегодня хватит, возвращайся в класс, — я выжала из себя жалкое подобие усмешки, заерзала на кровати и натянула одеяло к самому подбородку.

Она поняла все правильно и предоставила мне возможность послушать саму себя, а не кого-либо еще. Но минуты шли и шли, а я все никак не могла ощутить того главного, что, по идее, ощущать должна была — ненависти. На Люциуса я злилась, мой гнев не описать словами, он клокотал во мне, словно лава в жерле вулкана, но Драко я просто не понимала. Как он, тот самый противный слизеринский хорек, наступивший себе на горло и почти принявший меня в семью, пусть и под гнетом обстоятельств, мог быть таким! А как он мог любить своего отца? А он любил, получая в ответ любви с троицей больше! Чего только стоили их взгляды друг на дружку, когда один не знал, что на него смотрит другой. Почему? Муж взлелеял в сыне саму смерть, долгие годы развивая его «ценный талант»! Но, по-видимому, они одно целое и сами себя не разобьют… И другим не дадут.