Рута (СИ)

Отчаяние нарастало подобно снежному кому, сердце, казалось, теперь отбивает ритм в голове, с каждым ударом принося все более нестерпимую боль. И снова черная пустота принесла облегчение и покой.

Очнувшись в совершенной темноте, он даже не сразу понял, где находится, но слабый свет выглянувшей на мгновение из-за туч луны, обозначил очертания комнаты и спящего в кресле Ратиола. Снизу доносились пьяные крики, смех, звон посуды и чей-то монотонный громкий плач.

Спать совсем не хотелось, к тому же сильно ныла затекшая спина, даже когда он перевернулся на бок. В голову лезли неприятные мысли, а доносившиеся из столовой звуки, только усиливали их. Промучавшись так почти до рассвета, он начал было снова засыпать, как в коридоре послышались тихие осторожные шаги. Он напряг слух и зрение. Дверь, тихонечко скрипнув, отворилась и в комнату вошла Сереза, освещенная пламенем свечи. Заплаканное опухшее лицо, сбившиеся в большой колтун светлые, почти белые волосы, левой рукой она придерживала порванное на груди платье. Девушка подошла и опустилась на пол подле его кровати, заметив, что он смотрит на нее, замерла от неожиданности.

— Что с тобой случилось? — приподнявшись на локте, встревожено спросил Арден шепотом, стараясь не разбудить похрапывающего приятеля.

— Это случается со мной почти каждую ночь, — покраснев так, что это было заметно даже при тусклом свете свечи, произнесла Сереза, и слезы двумя блестящими дорожками потекли из ее глаз. — При всех он делает со мной все, что хочет, заставляя при этом выть подобно волчице. У меня больше нет сил, терпеть! Я бы уже давно наложила на себя руки, но он обещал, что вырежет всю мою семью. Он недочеловек, он зверь, он оборотень, он…

Рыдания прервали ее сбивчивую речь полную отчаяния и боли.

— Ты ошибаешься, — раздался из темноты голос проснувшегося Ратиола. — Получать удовольствие, мучая и терзая себе подобного — на это способен только человек. Так, что не обижай зверье, своим сравнением!

— Прошу вас, когда выйдете отсюда, найдите мою семью, передайте им, что бы уехали куда-нибудь подальше от границ Темерии! — зашептала девушка, вытирая слезы. — Тогда я смогу спокойно освободить себя от этих мучений!

Ратиол подошел к ней, накинул плед на плечи, помог подняться и усадил в кресло, сам сел на кровать.

— Я думал у тебя с ним все по согласию, — растерянно проговорил он. — Дружинники постоянно обсуждают, как вы…как он…ну, в общем, что происходит на ночных оргиях.

Девушка снова залилась краской и, закрыв лицо ладонями, затряслась в беззвучном рыдании. Арден толкнул друга в плечо и покрутил у виска указательным пальцем, тот виновато развел руками.

— Не плачь, Сеза — ласково прошептал он. — Расскажи, как ты здесь очутилась и где твоя семья.

В дверь кабинета, в котором барон проводил большую часть своего времени, проверяя хозяйственные книги, составляя деловые письма или просто подремывая в любимом кресле, осторожно постучались. Барон поднял голову и, посмотрев на дверь, сказал:

— Войдите!

— Ваша светлость! Прибыл королевский гонец с поручением! — произнес, вошедший в кабинет длинный и худой пожилой слуга.

Ливрея сидела на нем, так, как будто была с чужого плеча, но поскольку человек он был обязательный и исполнительный, душою предан своему хозяину и его семье, барон назначил его дворецким не смотря на такой не представительный вид.

Барон Максиль Вельмон, вообще, был очень мягким и добрым человеком. Его семья, состоящая из жены, двух дочерей и маленького сынишки и вся дворовая челядь питали к нему большое уважение и теплые чувства. За всю свою жизнь он не сделал не одного гнусного поступка, считал главным человеческим достоинствами: порядочность и честность. Это сильно мешало ему в жизни, потому как, имея такие принципы, сложно переживать полное отсутствие таких качеств у большинства людей, тем более среди знати.

Будучи молодым, он пробовал устроить придворную карьеру, но буквально через несколько дней понял, что абсолютно не обладает нужными для этого качествами. По настоянию своего родителя, пытался заводить нужные знакомства и связи, и тут потерпел неудачу, потому что плохо разбирался в людях. Ему казалось, что если человек правильно рассуждает и осуждает других за подлые и безобразные поступки, то сам он на такие деяния не способен. Для него стало открытием, что люди частенько надевают на себя маску порядочности и носят ее до тех пор, пока натура не возьмет свое, и как только понимают, что разоблачили себя, начинают вести себя естественно, ни чего не скрывая, тем самым, удивляя его своей радикальной переменой к худшему. Каждый раз сильное разочарование, просто выбивало почву у него из-под ног, он даже заболевал от подобных переживаний.

С возрастом он набрался мудрости и опыта, уже не пытался изменить мир и просто постарался по возможности обособиться и окружить себя только близкими и приятными ему людьми, с остальными оставив только деловые отношения. Продав все свое имущество в столице, он купил поместье в самой глуши Темерии и благополучно жил там, будучи уверен, что вдали от двора он сможет воспитать в своих детях только те качества, которые считал самыми важными в жизни. И надо сказать, что это ему удалось! Две его дочери: тринадцатилетняя Сереза и одиннадцатилетняя Натин, были похожи на ангелочков воплоти и не только внешностью. Не смотря на столь юный возраст, они помогали всем нищим и убогим, вместе с детьми простолюдинов работали в огороде, выполняли работу по дому и мечтали о простых детских радостях и тихом семейном счастье.

Барон считал, что раз он покинул Вызиму и перестал посещать двор, то про него в королевском окружении уже и не вспоминают. Потому сообщение о том, что прибыл королевский гонец, ввергло его в оцепенение.

— Ваша светлость! — подождав немного, повторил слуга. — Прибыл королевский гонец! Прикажите пригласить?

— Да, да, конечно, Оливен! — пришел в себя барон. — Зови немедленно!

Слуга церемонно поклонился и вышел, через минуту в дверь вошел невысокий коротко стриженный молодой человек, в запыленной, но дорогой одежде. Отвесив барону небрежный поклон, не дожидаясь приглашения, подошел к столу и уселся в кресло.

— Я прибыл сообщить, что королева Адда с принцем, следуя из Вызимы в Элландер, решила почтить вас честью и остановиться в этом замке на ночлег. Ее величество с их высочеством прибудут к вечеру, вам велено подготовить им надлежащий прием.

Это сообщение было для барона, как гром среди ясного неба. Вместе с растерянностью появилось предчувствие, чего-то нехорошего, но противиться королевской воли он не мог.

Занимаясь приготовлениями к встрече высоких гостей, он с грустью и тревогой наблюдал, как его милые дочурки, не понимая и не чувствуя опасности, радуются приезду королевы и юного принца. Баронесса же, полностью разделяла опасения мужа, поэтому провела с детьми долгую беседу, заставив их пообещать, что не отойдут от нее ни на шаг.

К вечеру, королевское семейство в сопровождении многочисленной свиты, заполнило замок барона полностью. Был торжественный прием, потом ужин, перешедший в ночную пьяную оргию. Бесцеремонные подвыпившие придворные вели себя отвратительно, с молчаливого позволения принца, высокомерно относились к хозяину, много чего поломали и испортили, но под утро все же угомонились, заснув, где и как попало.

Во время всей этой суеты и пиршества, королева выглядела так, как будто находилась в подчинение у своего четырнадцатилетнего чада. На удивление, если учитывать ее прошлое, она была человеком тихим и покладистым, не способным перечить даже собственному сыну, который, похоже впитал в себя все особенности ее прежней сущности.

Испорченные вещи барона беспокоили гораздо меньше, чем живой интерес наследника престола к старшей дочери Серезе. Наивная, воспитанная вдали от интриг, девочка представить себе не могла, какие отвратительные мысли бродят в голове этого глуповатого на вид подростка. Она весело смеялась его шуткам и непосредственно отвечала на его, только ей кажущиеся безобидными вопросы.